Оттепель. Действующие лица - Сергей Иванович Чупринин

410

Сына при рождении звали Александром. Однако, — как свидетельствует В. Левитес, — «по словам Вл. Ос., свое первое произведение, рассказ „Иван“, он посвятил сыну, уже тогда решив по достижении мальчиком совершеннолетия изменить ему имя и назвать Иваном. С матерью Саши жил он очень короткое время. Это была генеральская семья со своим властным главой, вписаться в нее Вл. Ос. не сумел. Разошлись.

Саша часто бывал у своей бабушки Надежды Павловны, матери Вл. Ос., жившей вместе с дочерью Екатериной Михайловной. Они сообщали отцу о дне предстоящего Сашиного визита и о том, в чем ребенок в данный момент нуждается. Все заказы отец аккуратно выполнял и тоже старался к ним в этот день приехать. Таким образом, он довольно часто виделся с сыном, и у них был хороший близкий контакт.

Окончив школу, мальчик превратился в Ивана» (Левитес В. «Хорошие слова» // Знамя. 2013. № 12).

411

Прислушаемся к рассказу самого Б.: «Сделал три экземпляра, один оставил себе, два послал в „Знамя“ и в „Юность“. В то время жил под Москвой, в Москву приезжал раз в неделю мыться. В один из приездов — звонок от Кожевникова из „Знамени“ и водитель с запиской от Катаева из „Юности“. С разницей в полтора часа. За эти полтора часа успел побывать в „Знамени“ и согласиться на публикацию. Потом бродил по бульварам в худом плащишке, не зная, что делать. В „Юности“ Катаев встретил словами: приветствую ваше появление в литературе. Спустя пару минут добавил: я, автор „Сына полка“, при своих подчиненных не стесняюсь сказать, что мои розовые сопли, мой социалистический сюсюк ничего не стоят по сравнению с вашей вещью. <…> Автор сидел в своем синем плащишке, и чем больше слышал похвал, тем ниже опускал голову. Наконец последовал вопрос: в чем дело, у вас что-то случилось? Ответ: случилось, рассказ уже отдан в „Знамя“. Какой поднялся крик, принесли договор, убеждали подписать, обещали, что проснется знаменитым. Он не подписал, не мог изменить слову» (Кучкина О. «Момент истины» Владимира Богомолова // Нева. 2006. № 1).

412

Аппарат ЦК КПСС и культура. 1958–1964. С. 533.

413

Слово пробивает себе дорогу. С. 217.

414

Огрызко В. Факты без ретуши. М.: Лит. Россия, 2021. С. 125.

415

В первоначальной версии роман назывался «Убиты при задержании», затем возникло «Взять их всех!..» и наконец — слово самому автору: «В 1979 году, как проницательно в 1974 году рекомендовал И. С. Черноуцан, я без труда восстановил главное название романа „Момент истины“, а в скобках обязательно указывал („В августе сорок четвертого…“), дав расшифровку понятия „Момент истины“ как „момента получения информации, способствующей установлению истины“, это название наиболее емко и точно отражало суть романа».

416

Это не совсем так. На самом деле, первой была «Литературная газета»: 1 января в статье «Герои, о которых не знали» Б. Галанов назвал роман героическим; затем «Литературная Россия», где А. Елкин 3 января в рецензии «На свинцовом ветру» нашел роман «в высшей степени современным»; 8 января к общему хору присоединилась «Комсомольская правда» с откликом Л. Корнешова «Это и есть война…», где роман был представлен как «удивительная книга, написанная мастером очень большого и честного таланта». И наконец, — фиксирует Б. этапы своего триумфа, —

14 января в газете «Правда» (Центральном органе ЦК КПСС) была опубликована статья «Люди высокого полета», в которой С. С. Смирнов — глубоко уважаемый мной человек и писатель, чье мнение для меня было особенно важным, весомым и ценным, в наиболее, пожалуй, основательной рецензии дал высокую художественную оценку романа: «Впервые в нашей литературе появилось произведение, убедительно и глубоко показывающее „черный хлеб“ повседневного труда контрразведчиков — физические, психологические и чисто технические особенности их профессии… Роман отличается высоким профессионализмом самого автора и всех его героев».

417

Биккенин Н. Как это было на самом деле. С. 168–171.

418

Публикация повторена в журнале «Свободная мысль — XXI» (1995. № 7).

419

Кучкина О. «Момент истины» Владимира Богомолова // Нева. 2006. № 1.

420

«Когда я поступал в Литинститут, принес стихотворения и два рассказа по четыре страницы», — рассказал Б. в разговоре с С. Шаргуновым (Шаргунов С. Памяти Юрия Бондарева // Юность. 2020. 29 марта. https://unost.org/authors/sergej-shargunov-o-yurii-bondareve-i-razgovor-s-nim/).

421

Полвека спустя Ю. Бондарев вспоминал, как главный редактор «Молодой гвардии» А. Макаров просил его пойти на компромисс: «Представьте: он стал на колени: „Юра! Умоляю! Нас разгонят. Уберите конец — я уже сдаю повесть в набор!“ Я посмотрел — у него чуть не слезы на глазах. „Батальоны…“ ему нравились до сумасшествия. Я говорю: „Господи, но что ж я буду делать со своей совестью?“ И тут я допустил слабость — потому что в книге, разумеется, мой конец печатать не стали, то есть не решились рисковать. А потом случилась беда — при переезде с квартиры на квартиру я потерял эти странички, и как ни силился потом, так и не смог по памяти восстановить текст. Я прекрасно помню содержание этих страниц, но текстуально восстановить их не могу с тем настроением и той болью» (Книжное обозрение. 2005. № 18/19).

422

Сравнительно недавно обозреватель «Коммерсанта» М. Трофименков даже изумлялся: «Как и почему литературным знаменем антисталинизма стал „Один день Ивана Денисовича“, на фоне „Тишины“ кажущийся пасторалью и кондовым соцреализмом?» (Трофименков М. Лейтенант советской прозы: Умер Юрий Бондарев // Коммерсантъ. 2020. 29 марта).

423

Вторая книга «Тишины» под названием «Двое», завершающаяся впечатляющей картиной чудовищной давки на похоронах Сталина, появилась тоже в «Новом мире» (1964. № 4–5).

424

Цит. по: Огрызко В. Советский литературный генералитет. С. 312, 313.

425

А. Ахматова послала Паустовскому телеграмму: «Глубоким волнением и радостью прочла Вашу замечательную статью „Известиях“. Благодарю Вас. Анна Ахматова» (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Т. 2. С. 536).

426

Шаргунов С. Памяти Юрия Бондарева // Юность. 2020. 29 марта. https://unost.org/authors/sergej-shargunov-o-yurii-bondareve-i-razgovor-s-nim/.

427

«Там уж и вовсе ничего нет, — 17 января 1981 года писал Л. Аннинский И. Дедкову, — одно „художество“, которое мне, как и тебе, давно и прочно осточертело, и я,