Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Энн Райс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В тот вечер, когда они приехали в Обитель, расположенную неподалеку от Лондона, судьба Джесс была предрешена. Только через неделю она покинула Обитель, да и то лишь затем, чтобы запереть свою квартиру в Челси и вернуться в Таламаску.
Обитель представляла собой внушительных размеров каменное сооружение, построенное в шестнадцатом веке и приобретенное Таламаской «всего лишь» двести лет назад. Несмотря на то что роскошные, отделанные деревом библиотеки и гостиные, а также лепнина и бордюры датировались восемнадцатым веком, интерьер столовой и многих спален создавался еще в эпоху королевы Елизаветы.
Царившая в Обители атмосфера, равно как и ее величественная меблировка, каменные камины, блестящие дубовые полы сразу же пришлись Джесс по душе. Понравились ей и спокойные, вежливые, учтивые члены ордена, собиравшиеся в просторных, ярко освещенных общих комнатах, – они любезно и доброжелательно приветствовали ее, а затем возвращались к прерванным дискуссиям или к чтению вечерних газет. Необыкновенное богатство этого дома поражало и приводило в восхищение. Оно материально подтверждало безоговорочную обоснованность заявлений Лайтнера. Здесь возникало ощущение комфорта. Физического комфорта. А обитатели дома были именно теми, за кого себя выдавали.
Наибольшее впечатление на Джесс произвели, однако, библиотеки – они буквально покорили ее и вызвали в памяти то трагическое лето, когда перед ней захлопнулись двери другой библиотеки, лишив ее доступа к древним сокровищам. Здесь хранились бесчисленные тома летописей, содержавших сведения о судебных процессах по обвинению в колдовстве, о привидениях, о исследованиях полтергейстов, о случаях одержимости, психокинеза, реинкарнации и тому подобного. В подвалах здания располагались музеи – помещения, в которых было выставлено множество таинственных предметов, связанных с паранормальными явлениями. Были еще и подземелья, куда не допускали никого, кроме старшин ордена. Как восхитительно жить в ожидании раскрытия тайны, которое может состояться лишь по истечении определенного срока.
– Здесь всегда столько работы, – небрежным тоном заметил Лайтнер. – Дело в том, что все эти записи велись на латинском языке, но теперь мы не можем требовать, чтобы новые члены ордена умели читать и писать по-латыни. В наше время об этом не может быть и речи. А эти хранилища… Видите ли, документация по подавляющему большинству вопросов не проверялась на протяжении четырех веков…
Конечно, Эрону было прекрасно известно, что Джесс владеет не только латынью, но и греческим, древнеегипетским, а также древнешумерским языками. Но он не знал, что Джесс обрела замену утраченным сокровищам давно прошедшего лета. Она обрела новое «Великое Семейство».
В тот же вечер в Челси была послана машина, чтобы привезти из квартиры Джесс одежду и все необходимые вещи. Ее новое жилище располагалось в юго-восточном крыле Обители – уютная комнатка с кессонами и камином эпохи Тюдоров.
Джесс ни разу не захотелось покинуть этот дом, и Эрон это знал. В пятницу, всего через три дня после ее прибытия, ее приняли в орден в качестве стажера. Ей предоставили щедрое содержание, личный кабинет, примыкающий к спальне, персонального водителя в полное распоряжение и удобный старый автомобиль. При первой же возможности она поспешила отказаться от работы в Британском музее.
Правила и установки были весьма просты. Ей предстояло провести два года на стажировке, по мере необходимости путешествуя по миру с другими членами ордена. Конечно, она может рассказать об ордене своей семье и друзьям. Но все, что касается объектов исследований, документов и любых деталей, связанных с деятельностью ордена, должно оставаться строго конфиденциальным. Ей не следует публиковать какую-либо информацию о Таламаске. Фактически она не имеет права тем или иным образом содействовать появлению любых «публичных упоминаний» о Таламаске. Сведения о конкретных заданиях должны быть достаточно завуалированными, без указания имен, мест и времени.
Ее будущая работа в архивах заключается в переводе и «адаптации» старых летописей и записей. По меньшей мере один день в неделю Джесс будет посвящать музейным исследованиям – поискам различных артефактов и реликвий. Но практическая работа – в частности, изучение всего, что связано с появлением призраков, – всегда будет приоритетной по отношению к научным изысканиям.
Прошел целый месяц, прежде чем она отважилась написать Маарет о своем решении и излить перед ней душу. Она призналась, что любит этих людей и эту работу. И конечно же, о том, что библиотека напомнила ей о семейном архиве в Сономе и о временах, когда она была так счастлива. Она надеялась, что Маарет ее поймет.
Ответ Маарет поразил ее. Оказывается, Маарет знала, что такое Таламаска, и довольно хорошо знакома с историей ордена. Она без предисловий заявила, что безгранично восхищается деятельностью ордена в пятнадцатом – шестнадцатом веках и теми усилиями, которые были им предприняты для избавления невинных от пламени костра во времена «охоты на ведьм».
«Конечно, они рассказали тебе о „секретной переправе“, благодаря которой удалось спасти многих жителей деревень и селений, обвиненных в колдовстве и обреченных на сожжение, – они находили убежище в Амстердаме, просвещенном городе, где вера в глупую ложь о колдовстве сохранялась недолго».
Джесс об этом даже представления не имела, но вскоре у нее появится возможность убедиться в достоверности рассказа. Однако у Маарет было свое мнение о Таламаске:
«Хочу, чтобы ты поняла: при всем своем восхищении их состраданием к преследуемым во все эпохи, я не считаю, что их исследования имеют столь уж важное значение. Я имею в виду, что духи, призраки, вампиры, оборотни, ведьмы и существа, не поддающиеся описанию, возможно, и существуют, и Таламаска может потратить еще тысячу лет на их изучение, – но какое значение все это имеет для судеб человечества?
В далеком прошлом, несомненно, существовали люди, которым являлись видения и которые беседовали с духами. Вполне вероятно, в качестве ведьм и шаманов они представляли определенную ценность для своих племен и даже наций. Однако на основе вполне объяснимых, но способных ввести в заблуждение явлений были созданы причудливо запутанные религиозные учения. Всему неясному и непонятному были присвоены мифические имена и названия, и таким образом возникла благодатная почва для целого ряда суеверий и предрассудков. Разве эти религиозные учения не принесли больше зла, чем добра?
Позволь мне предположить, что, как бы мы ни интерпретировали историю, мы уже давно миновали ту стадию, когда контакт с духами мог принести пользу. Возможно, скептицизм
