Завоевание Англии норманнами - Сара Орне Джуэтт

Один хроникер, который пишет о нем наиболее лестно, признает, что иногда у Эдуарда случались шокирующие приступы ярости, но он никогда не опускался до неприличных выражений. Были случаи, когда Годвин или Гарольд едва удерживали его, чтобы тот не начал гражданскую войну или массовую резню, хотя он был человеком здравомыслящим (в рамках своего интеллекта), владел искусством вежливо отказывать и имел привычку оказывать любезности и демонстрировать хорошие манеры. Вильгельм Молмсбери, хроникер, рассказывает нам, что Эдуард сохранял королевское достоинство, но ему не нравилось носить королевское одеяние, даже если оно было сшито его любимой королевой. Подобно его отцу, он всегда находился под влиянием фаворитов, и это быстро обнаружилось и было использовано нормандским духовенством, нормандскими и британскими джентльменами в поисках приключений и расширения своих владений. Очень по-разному описывается этот период истории в английских и французских хрониках. Часто рассказы противоречат друг другу, и только осторожный выбор правильного пути позволит нам избежать ложных суждений. Особенно верно это в отношении Годвина, великого современника нашего Исповедника. В любом случае он представляется человеком, который как знаток реалий своего времени, предвидящий их последствия на годы вперед, далеко опередил свое время. Его братья-графы завидовали ему, церковь жаловалась на недостаток у него благородства, даже к его признанному ораторскому искусству относились с недоверием, и его хорошее управление собственными провинциями, хотя и достойное похвалы, не позволило ему добиться стабильной власти.

Именно умение управлять, возможно, в большей степени, чем что-либо другое, способствовало тому, что он стал самым выдающимся англичанином своего времени. Вскоре мы увидим, какие глубокие чувства испытывали по отношению к нему в Англии и как много доверия и любви было выказано, когда его приглашали вернуться из ссылки, хотя, покидая страну, он столкнулся с мрачным неодобрением. Жена Годвина, Гита, была датчанкой и, возможно, была тем звеном, которое связывало его с этим северным графством. В романе лорда Литтона "Гарольд" дается яркое описание жизни этого знаменитого дома, события как бы проходят перед нашими глазами, и краткое описание судеб его обитателей и условий их жизни, приведенные здесь, лишь намек на реальные романтизм и выразительность рассказа.

Отъезд Годвина во Фландрию — целый год его отсутствия — научил англичан многому. Они поняли, что это значит: быть без него. Раздражение и беспокойство из-за непрекращающихся назначений норманнов на освободившиеся высокие посты день ото дня усиливались. Епархии и пустующие земли захватывались дворцовыми прихлебателями, тут и там на английских полях возводились уродливые стены замков, почти в пределах видимости друг от друга. Даже в Лондоне укладывался мощный фундамент Великой белой башни. Цитадель для города, форт, призванный держать в страхе жителей приграничной полосы и датчан, были действительно необходимы стране. Однако с этими новыми домами, построенными для военных целей, будто бы сосед каждого человека был его врагом, Англия как бы превращалась в еще одну Нормандию или Бретань. Высокие квадратные башни не были подходящим местом для жизни людей, которые обрабатывали землю и разводили скот. Зато мощные камни фундамента служили надежными стенами для множества подземных тюрем, п английские земледельцы перешептывались о новых городских жителях и мелких хозяевах, опасаясь прихода тяжелых жестоких времен.

Для строительства этих новых замков использовались разрушенные римские дома и причудливые высокие камни храмов друидов. У людей, которых судьба приводила сюда с нормандских берегов, было в запасе много рассказов о том, какими знаками угнетения эти замки были в их стране и как молодой герцог Вильгельм сровнял многие из них с землей в неспокойной Нормандии. Не существовало английского слова для этого устрашающего понятия — замки! Свободные, открытые залы английских танов (тан — английское жилище (ист.). — Прим. перев.) разительно отличались от новых жилищ. Роберт из Юмьежа стал архиепископом Кентербери. Это был именно тот монах Роберт, который "вбил в голову короля", что его брат Альфред нашел свою смерть благодаря графу Годвину. Множество его соотечественников все более плотным кольцом окружали короля, угрожая лишить англичан их законных прав.

Очень легко рассказывать историю о норманнах с точки зрения англичан. Давайте еще раз пересечем пролив Ла-Манш и посмотрим, как состояние дел в Англии влияло на молодого герцога. Если бы его воображение было занято идеей расширения владений за счет соседей, в этом не было бы ничего странного. У Эдуарда не было наследника. Правители часто беседовали, возможно, о создании одного благородного великого королевства путем объединения Англии и Нормандии. Каждый день ушей Вильгельма достигало все больше рассказов о богатствах и плодородии земель королевства Эдуарда Исповедника.

Внуки викингов не утратили любви к путешествиям ни по морю, ни по суше. Так же, как в Норвегии до сих пор сохранились изделия из кораллов и грубо обработанных драгоценных камней, вправленных в причудливые серебряные оправы, изготовленные крестьянами, так и в Нормандии можно найти испанские кожаные изделия и драгоценности, добытые впоследствии во времена набегов на восточные и южные земли. Мы практически ничего не знаем о Роджере Тоснийском, одном из заклятых врагов Вильгельма в тот период, когда он еще не присоединился к хорошо организованному мятежу Талваса.

Во времена герцога Ричарда Гуда сердца норманнов были полны духом приключений и в южных королевствах были заложены основы больших перемен в Европе. Вторжение норманнов в Испанию не имело серьезных последствий, если сравнивать с более ранними поселениями. Однако в 1018 году Роджер Тоснийский вторгся на Испанский полуостров. Задолго до этого Ричард Бесстрашный убедил большую часть скандинавских подданных высадиться на этих берегах, в ту пору сплошь заселенных язычниками. Роджер последовал их примеру и начал великий крестовый поход против сарацин, надеясь попутно завоевать королевство для себя. Он был благородных нормандских кровей, принадлежал к семье самого Рольфа Гангера и достойно поддерживал честь своего двора в сражениях с неверными. Рассказывают невероятные истории о его каннибальской дикости в обращении с пленниками. Но такие же истории рассказывают и о других, так что не будем здесь останавливаться и морализировать по поводу жестокости Роджера. Он женился на испанской баронессе из Барселоны, подданной короля Франции, и какое-то время все выглядело вполне благополучно. Однако такое положение сохранялось недолго, и тосниец вновь отправился в Нормандию, где тотчас же вскипел от ярости, узнав о притязаниях Вильгельма Незаконнорожденного. Он не мог поверить в то, что гордые нормандские бароны смирятся с таким унижением. Граф Талвас был рад приветствовать солидарного с ним союзника. Таким образом, оппозиция молодому герцогу стала сильнее, чем когда бы то ни было.

Когда Вильгельм был ребенком, феодальные лорды тратили большую часть сил в бесконечных спорах друг с другом, однако появление Роджера Тоснийского стало сигналом к образованию союза против правителя, которого они презирали. Теперь Вильгельм уже не был ребенком, и слухи о его ранней сообразительности, его необыкновенной силе, быстроте в военных действиях облетали города, предупреждая его врагов о том, что им не следует терять времени, если они собираются расправиться с ним. Вильгельм был юношей благородного вида и отдавал предпочтение образу жизни воина; когда ему было пятнадцать, он потребовал, чтобы его посвятили в рыцари, согласно старой норманнской традиции, в которой сохранились отголоски старинных скандинавских церемоний. Он был необыкновенно силен. Никто, кроме герцога Вильгельма, не мог согнуть его знаменитый лук, и в то время как эти яркие описания его были написаны позднее, рассказ о нем может быть истолкован как исполнение пророчества. Можно не сомневаться, что его могущество быстро росло, и этого нельзя было не заметить.