Война после войны. Пропавшие без вести - Юрий Валин

Где-то около полудня паломница позволила себе чуть-чуть отдохнуть. Бессмысленно валялась на кое-как брошенном плаще, пялилась сквозь листву в безмятежное небо. Налетал ветер с гор, его по-летнему миролюбивые порывы наполняли рощу шелестом листвы и скрипом ветвей. Раскачивались верхушки кленов и светлых сосен. Бродил, неторопливо пощипывая свежую траву, довольный жизнью Вороной.

Слабость не проходила, зато в голове постепенно воцарялся относительный порядок. Пусть и упрощенный-примитивный, но и то счастье. Растолковывать себе самой, что произошло в пещере, абсолютно не хотелось. Паломнице дали ответ – и этого вполне достаточно. А бонус, который получен то ли в награду, то ли в наказание и который едва пережила, – вот это никогда не повторится. И не нужно – если бы ночь была чуть длиннее… – точно бы ее не пережить. Лучше считать все галлюцинацией. Спокойнее будет. О, боги, что ж ты такая дикая?

Катрин знала, что в галлюцинацию никогда не поверит. Обойдемся без лживых утешений, леди-дикарка беспутная. Вот выйдешь на пенсию, тогда сама себе привирать начнешь. А пока длинный путь впереди. Наконец-то до тебя дошло, дурища.

…Девушка улыбалась шелесту листьев.

Вишневые глаза, нежные пальцы, никогда не знавшие прикосновений к оружейной стали. Уголки губ, умеющие казаться и такими волевыми, и такими беззащитными. Помнилось все, каждая мелочь, оттенки платьев и костюмов, то пятно в углу потолка старинной спальни, Катрин помнила кончики безупречно выхоленных ногтей, помнила, как они берут тоненький ломтик сыра. Она любит бофор[11].

Как ни загоняй все это в дальние чуланы памяти, все равно помнишь. Ну и пусть ты сама похожа на помойную крысу. Плевать, что прошло два года. Тебя ждут. Это называется – любовь. И твоя дурная задница всегда все знала. Задница куда умнее головы. Или просто честнее?

Пора было волочить мудрую задницу дальше. Катрин сознавала, что не будет торопиться. Теперь отвечаем по-взрослому, и не только за свою попку. Если Фло ждет, то ждет тебя живой и целой. И здравомыслящей. И честной по отношению к друзьям. Только попробуй бросить здесь все на произвол судьбы.

Катрин, кряхтя, вскарабкалась на коня. Что будешь делать без хозяйки, Вороной? В производители тебя отдать, что ли? Или на заслуженный отдых вместе с Белесой? Ну, это еще не скоро.

* * *

Перед закатом обнаружились первые признаки цивилизации. Струйку дыма Катрин заметила издали. Костер развели на вершине холма. Особого оживления на склоне паломница не узрела, но на всякий случай сделала крюк, спешилась и двинулась полюбопытствовать. Подбираться под прикрытием кустов боярышника, по нынешнему хилому состоянию здоровья, было делом крайне утомительным.

Как Катрин и подозревала, имелась счастливая возможность лицезреть знакомые лица. Лирическая картина. Пастораль, блин. Блоод сидела, прислонившись спиной к стволу яблони-дичка. Энгус вытянулся рядом, положив голову на колени желтокожей красавицы. Острые коготки перебирали волосы парня, и на лице Энгуса бродила столь же блаженная, сколь и слабоумная улыбка.

Дивное зрелище. Катрин была слишком вымотана, чтобы изумиться по-настоящему. Что это им вздумалось устраивать пикник? Можно было бы понять, если бы сии индивиды уединились, дабы всласть попрелюбодействовать. Но это что за апатичные сантименты? На Блоод совершенно не похоже. И зачем они забрались так далеко от замка?

– Выходи. Чужих нет, – негромко сказала Блоод.

Энгус подпрыгнул как ошпаренный, хапнул рукоять топора. Суккуб успокаивающе зашипела.

Катрин выбралась из кустов и окинула мрачным взглядом друзей:

– Ну и что вы здесь делаете? – Голос у командирши был еще тот, любая ворона поморщится на столь немузыкальное карканье.

– Мы… здесь, – несмотря на загар, Энгус явно порозовел.

– Меня не интимная сторона интересует, – отрезала Катрин. – Что в замке?

– Когда выезжали. Все было нормально, – сказала Блоод. – Что с тобой? Дралась? – Змеиный взгляд сквозь шелк повязки успел оценить исцарапанные руки подруги, остановились на шее и разодранном вороте рубашки. Там кожа была сплошь испятнана багрово-лиловыми следами засосов.

– Нет, не дралась. У меня была сложная ночь, – пробурчала Катрин.

– Видно, – согласилась суккуб. – Какая из ночей?

– Что значит – какая? Прошедшая, естественно. Вы сами-то что здесь делаете?

– Ищем тебя, – объяснил пришедший в себя Энгус. – До холма шли по следу, здесь потеряли. Ждем.

– Не поняла, – пробурчала Катрин. – С чего это такая трогательная забота?

– Ты сказала – два-три дня. Фир Болг то же самое говорил.

– Ну и?

– Четыре дня. Сегодня пятый… – вмешалась Блоод. – Волновались.

– Да?! – У Катрин подкосились ноги, и она села на землю. – О, так я, наверное, есть хочу.

Ее кормили. Катрин жевала вперемешку сыр, холодную свинину, чудные пышные лепешки. Пыталась собраться с мыслями.

– Лучше туда вообще не ходите. Честно. Без очень-очень серьезного повода не нужно ходить. Странное место.

Подробности у нее выспрашивать никто не стал. Вероятно, внешность паломницы не способствовала внезапному всплеску туристского ажиотажа.

– Польза? – спросила Блоод.

– Это да. Мне нужно уехать. Найти одного человека. Потом другого. Это будет трудно. И очень долго.

Суккуб и Энгус переглянулись. Новость явно не вызвала у них восторга.

– Нужно значит нужно, – пробормотал парень. – К холодам вернуться успеем?

– Вряд ли. Поиски могут затянуться. «Две лапы» останутся без присмотра. Так что вам ехать определенно нет никакого смысла.

– То есть как? – изумился Энгус. – Как же без нас?

Катрин хотела сказать, что без нее они, возможно, куда приятнее проведут времечко, но не решилась. И Энгус, и желтокожая подруга смотрели на нее с искренним недоумением. И даже с возмущением.

– Без нас – хамство, – прошептала Блоод.

Вечер и большая часть ночи прошла в обсуждении планов на ближайшее будущее. Просто удивительно, как можно за короткое время обрасти такой уймищей хозяйственных и общественных обязанностей.

Привязанный челнок скучал – корму тянуло, настойчиво уводило от настила. Долбленка просилась в путь, вот только хозяйка не торопилась взяться за весло. Катрин неподвижно сидела, держалась за неровную жердь мостков. Смотрела на воду реки, которой так и не успела дать официальное название. Когда еще представится случай наречь своей властью солидные географические объекты? Глупости, конечно, у реки давным-давно имелось собственное имя. Только имя то благополучно забыли. Для местных – просто Река. Для неместных… Неместных здесь не бывает. Можно было бы дать какое-нибудь исключительное звучное имя. Река МПГУ[12], например. Коряво, зато внушает уважение.