Схватка спецслужб, или Где решаются судьбы мира - Ольга Грейгъ

Он ездил по городу, однако ничего подозрительного не наблюдалось. В какой-то момент Румянцов захотел пить и остановился возле зазывно распахнутых дверей какого-то местного бара на тихой прибрежной улочке. Припарковав машину, он обратил внимание на расположенное рядом с баром другое подобное заведение, но уже с кегельбаном и прошел туда. Сев за столик и заказав два стакана сока со льдом, Иван почти не удивился внезапному предложению метрдотеля подойти к телефону. Словно так и должно было произойти.

Звонившим оказался доктор Фрэйзер; не поясняя, откуда он знает, где сейчас находится его гость, он пригласил Ивана отужинать в ресторане «Лаваль».

В назначенное время они встретились в холле престижной гостиницы, построенной и открытой незадолго до Второй мировой войны неким французом Жан-Полем Лавалем, чье имя она и получила. Мужчины прошли в уютный меблированный зал. Вокруг сияли свечи, их отблески отражались в ножах и вилках; в перстнях и драгоценностях вспыхивали трепетные огоньки; глаза дам заволакивало очаровательное мерцание. Но Иван перестал чувствовать легкость, сопровождавшую его последние дни, пока он находился в Сиднее.

Не испытывая ощутимого голода, они сделали заказ. Официант принес дары моря и чудесное белое вино. Звучала спокойная, умиротворяющая музыка, напоминающая шум прибоя. Найк Фрэйзер предупредил, что ожидает еще гостей. А вскоре к ним присоединились двое респектабельных мужчин, представленные Ивану Михайловичу как банкиры. Одного из них легко можно было принять за европейца, тогда как происхождение второго выдавала латиноамериканская внешность. Они говорили о ничего не значащих обычных вещах, имеющих отношение к финансам, мировым политическим новостям, и лишь изредка переходили на личности. Разговор продолжался, не напрягая никого и не раздражая. В какую-то минуту Румянцов почувствовал, как сильно он устал за день, пребывая в нервном напряжении. Даже не расслышав вопроса, он стал отвечать, думая о чем-то своем…

Было за полночь, когда Иван поднялся, поблагодарил всех за приятный вечер и, пожелав «доброй ночи в окружении прелестных фей», поднялся в номер. Незадолго до этого он предупредил Найка, что не имеет ни сил, ни желания возвращаться на виллу, и потому просит того не серчать, если останется в каком-нибудь номере в этой же гостинице.

Ему предоставили великолепный номер, где кавторанг, только добравшись до постели, почти сразу отключился. Под утро ему приснился странный сон, повторяющий знакомую явь, словно он в Сочи, в санатории, медленно открывается дверь и в его номер входит красивая роковая женщина, одной рукой она откидывает волосы цвета воронового крыла, другую резко выпрямляет из-за спины и уже целит в него из пистолета…

Проснувшись, Иван ощутил острую уверенность, что Ада где-то здесь, рядом… Он не стал отгонять наваждение, а сосредоточился на этой мысли, доверяя интуиции и первоначальному чутью.

Не успел он толком обдумать, что предпринять, как в дверь осторожно постучали. Еще и еще. Наконец стук повторился более громко и настойчиво. Румянцов продолжал лежать на кровати. А через пару минут раздался телефонный звонок, и Иван понял, что глупо играть в молчанку с теми, кто хорошо о нем осведомлен, и поднял трубку. Он узнал голос Ады Андреевны Ютваковой.

Когда Иван Михайлович открыл нежданной гостье дверь, она прямо с порога, словно взбалмошная девчонка, со словами «ну вот, попался!» обвила его, замкнув руки вокруг шеи. Она стала шептать что-то игривое, ласковое, проникновенное, не забывая при этом заглядывать в глаза, пока ему не надоела эта канитель и он не отшвырнул ее к креслу, заперев плотнее дверь. Раздосадованный и взбешенный, Иван стал наступать на нее, выкрикивая короткие вопросы, словно хлестал по лицу:

— Кто ты? Кто прислал тебя ко мне? На кого ты работаешь? Отвечай!

Ада сверкнула глазами и также запальчиво произнесла:

— Работаю на того, на кого и ты!

«Блеф, — подумал Румянцов, — зачем эта курва опять вышла на него и по чьему указу? Что нужно ей на сей раз? Кто и почему его подставляет?»

— Не темни, говори, на кого работаешь.

Она услышала в его голосе новые интонации и оттого ответила с явным вызовом:

— Ну хочешь, расскажу правду. Мой папа встретился с твоим начальником. Это он, Арсений Алексеевич Архимандритов, порекомендовал мне через моего папу отдохнуть здесь, в Сиднее.

— Ну хорошо. Но ты не могла знать, что я буду находиться именно в этом отеле.

— Конечно… я была у господина Фрэйзера. Тогда, когда он звонил тебе в кегельбан, я сидела рядом с ним и пила прохладительные напитки. Предложение об ужине в ресторане «Лаваль» исходило от меня, между прочим. А ты купился, как мальчишка.

— А банкиры? Тоже по твоей просьбе…

— Я бы тебе не советовала интересоваться ими.

— Хочешь сказать, что они отмывают деньги и, по крайней мере один из них… этот, латиноамериканец причастен к наркобизнесу?

— Дорогой, ты слишком увлекся в своих фантазиях. Как бы не навредил себе, а?

И этот непонятный разговор, и эта женщина порядком раздражали Румянцова. Если она и в самом деле из их же конторы, или если она легализованный здесь советский резидент, то ее нахождение тут, конечно, оправдано… И все же… Почему он? Зачем он? Кто пасет? Кто проверяет? За что? Вопросов было много, ответов — нет.

От всей этой нелепицы кавторанг почувствовал себя так, словно его выкупали в дерьме. Неугомонный шутник Папа Сеня держит его за болванчика в русском преферансе?! Как ему захотелось в это мгновение сорваться и бежать, бежать, бежать куда попало, без оглядки. Но бежать-то ему некуда и не к кому; скрыться от соглядатаев конторы Папы Сени невозможно. Так где же и когда ты, господин хороший Румянцов, прокололся и на чем?

Ада заметила, что собеседник не слушает ее, потухшим взглядом углубляясь в пространство. Подойдя и легонько тряхнув его за плечо, она скороговоркой попросила: Вернись, ничего ужасного не произошло, ну как ты не поймешь, наивным было считать меня глупой бабой, которая была готова запрыгнуть на простачка, там, в Сочи.

Ведь я хорошо знала, что ты не с улицы, что ты офицер, который служит у секретаря ЦК. Понимаешь, мы можем наладить отношения… мы с тобой можем установить деловое сотрудничество, полезное как для твоего босса, или, как говорят, для дела партии… — тут она чертыхнулась и произнесла: — Тьфу, любимая фраза моего папы, у него в голове одно: партия, Ленин, социализм, а мне это так осточертело…

А-а-а может… она всего лишь ведет свою игру? — Румянцов почувствовал прилив сил; его краткая отрешенность была видимой, но внутренне он анализировал и искал точку отсчета начавшейся игры.

То, что Ада Андреевна так открыто говорит антисоветчину, свидетельствовало лишь, что номер может прослушиваться; причем не только прослушивается, но здесь идет и скрытая визуальная съемка. Опасная женская болтовня, дозволенная и все еще продолжающаяся в устах дочери члена Политбюро, выглядела хорошо продуманной провокацией. Иван решил не поддаваться, молчать и слушать; думать… думать и слушать. И, нащупав точный момент, вставить нужные и отчетливые слова, которые помогут установить тот контакт на пределе откровенности, чтобы определить, с какой целью и зачем все это организовано.