Реквием по империи - Диана Удовиченко

Но и третий человек не согласился служить оркам, и его голова слетела с плеч. А вождь остановился и сказал:

— Что, все сейчас умереть хотите? Хорошо… — и занес клинок над шеей следующего пленного.

— Стой! — вскрикнул крепкий сильный воин. — Я тебе помогу. Не убивай!

Уран-гхор смерил его взглядом, зловеще оскалился:

— Хорошо.

Еще трое согласились помогать степнякам. Остальные сложили головы на каменной мостовой.

— Учить, — сказал людям Уран-гхор, указывая на пушки. — Повернуть туда. И учить…

Солдаты поняли его приказ. Трусливо съежившись, двинулись к стене, чтобы показать оркам, как повернуть пушки в обратную сторону, как стрелять из них.

— Смотри, отец, как они горбятся, — сказал Уран-гхор, глядя вслед людям.

— Тяжесть предательства лежит на их плечах, — ответил Роб. — Это страшная ноша.

Хотел было молодой вождь на стену отправиться, чтобы помогать своим воинам, самому научиться из пушки стрелять. Но тут к нему подвели еще двух человек. Женщин.

Они были молоды и, наверное, красивы для людей. Наверное, человеческие мужчины провожали их восхищенными взглядами, как Уран-гхор — свою Айку. Но сейчас лица этих женщин были заплаканы, волосы растрепаны, а одежда изорвана.

— Зачем вы привели их ко мне? — сурово спросил Уран-гхор своих воинов.

— Но первая добыча принадлежит вождю, — удивились орки, — это закон Морриган.

Старый Роб провел ладонью перед лицами пленниц, заглянул в испуганные глаза.

— Они шаманки, мой сын. Человеческие шаманки. Сейчас у них просто не осталось сил после волшбы.

Уран-гхор смотрел на плачущих женщин, а видел рыжеволосую гадину, которая много дней мучила его и Сварг-гхора. В сердце его снова просыпалась ненависть, которую он так старательно давил, пытаясь превратить в хладнокровие. Жажда мести поднималась в душе, жгла ее, как тлеющие угли костра жгут землю под собой. Роб устремил на вождя внимательный взгляд: справится ли с собой? Трудно было Уран-гхору, но повторял он про себя: "Я не зверь. И не человек. Я — орк!" И сумел подавить гнев. Настоящим воином должен двигать разум, а не слепая ненависть.

— Так что прикажешь делать с ними, вождь? — спросили его.

— Убить, — тяжело уронил Уран-гхор. Заметив, какие жадные похотливые взгляды бросают орки на белую нежную кожу шаманок, на их тонкие, мягкие как ковыль волосы, на слабые хрупкие тела, добавил: — Сейчас убить.

Нельзя сохранять жизнь врагу, который может ударить в спину.

Развернулся и пошел к стене. Там уже Ярх командовал воинами. Люди указывали, как развернуть пушки. Орки, собравшись вшестером, ворочали тяжелое оружие.

Затихало побоище. Все меньше становилось людей во внешнем городе, зато лежали на улицах груды мертвых тел. Наконец все стихло. И тогда со стены раздался тяжелый грохот: первая пушка выстрелила, ядро пробило крышу ближайшего дома. Люди учили орков стрелять.

Уран-гхор внимательно смотрел на человека, который показывал, как закатывать в пушку ядро, как направлять ее, как подносить факел. Степняки, непривычные к грозному оружию, все делали неловко. Слишком мало горючего порошка засыплешь — не долетит ядро. Слишком много — перелетит. Не прочистишь жерло вовремя — не выстрелит пушка, а то и руки обожжет незадачливому стрелку. Глядя на неуклюжие движения своих воинов, Уран-гхор нахмурился: трудная наука.

— Нужно время, сын, — сказал Роб. — И твоим воинам, и моим шаманам.

И молодой вождь дал оркам время. Шаманы вышли за ворота, уселись лицом к родной степи, напитываясь от нее новыми силами, вдыхая запах молодой травы, который нес ветер. Роб тоже с ними остался, прислонился спиной к малому деревцу, задремал. Закончился день, на город опустился вечер, сумерками окутал страшную картину разрушения, милосердно прикрыл синей завесой изуродованные трупы. А со стены продолжали, пристреливаясь, бить пушки, сравнивая до основания оставшиеся без хозяев дома. Средний город, спрятавшись за волшебным щитом, безмолвствовал. И только зоркому орочьему глазу видны были силуэты людей, застывших между зубцами стены.

Наконец поздней ночью Уран-гхор подошел к старому шаману, прикоснулся осторожно к его плечу:

— Мы готовы, отец.

Шаман моментально пробудился, вслед за ним поднялись и его ученики, длинной цепью потянулись во внешний город. Роб ударил колотушкой по тугому днищу бубна, заставил его зайтись в густом рокоте. Запел, призывая на помощь духов. Слетелись к нему бесплотные тени, закружились над головой, зашептали. Быстрее стал перестук, выше голос старика, стремительнее задвигались призраки. Роб повелительно указал на стену среднего города, выкрикнул что-то на древнем языке. Завихрились тени, взвились под самое небо, полетели к крепостной стене, на которой стояли люди. Незримо прильнули к камням, вкрадчиво, мягко ощупывая плетения волшбы, осторожно проникли внутрь, словно бы срослись с отесанными глыбами. Несколько духов тонкой пеленой обволокли ворота. А потом призраки принялись распутывать хитрые кружевные узоры, вживленные в стену и створки искусными созидателями. Так и не поняли человеческие маги, почему, как рухнул защитный купол. А следом тут же раздался грохот пушек.

Тяжелые железные ядра ударили в ворота. Орки, научившись у людей стрельбе, нацелили пушки на створки и били только по ним. Совсем мало времени прошло — и воинству степняков открылся ход в средний город.

— Вперед! — крикнул Уран-гхор, пришпоривая Клыка.

Роб скакал рядом, а двое его учеников поддерживали над орками колдовскую защиту.

Но разгоряченных воинов встретили отряды, ощерившиеся остриями пик. Люди успели выстроиться полукругом, выставив перед собой оружие, и теперь захватчикам было трудно к ним подобраться. В орков полетели тучи арбалетных болтов. Человеческие маги держали над отрядами чары, заслонявшие солдат от стрел.

Воины Уран-гхора остановились, закрывшись щитами. Да еще их надежно покрывало колдовство шаманов. Люди и орки смотрели друг на друга. Со злобой, с бессильной яростью. И одним, и другим хотелось лишь одного: наброситься на противника, рвать, рубить и резать. Убивать, чувствовать запах крови, боль врага… Степняки желали отомстить за годы подлостей, творимых человеческим племенем, за тайные убийства вождей, за то, что жители Богатых земель считали орков тупыми животными. Люди ненавидели захватчиков, поправших их землю, вторгшихся в их дома.

Неизвестно, сколько бы длился этот молчаливый поединок. Но тут вперед выступили шаманы. Грохот бубнов был громче, чем пушечные выстрелы, а песнопения слились в победный хор.

— Покажите, чему научились у меня, — сказал им Роб, — устройте большие беды людям.

Волшебники оберегали войско, но с падением чар, охранявших стены, сам город был беззащитен. И орки воспользовались этим. Высокие могучие юноши, склонившись, прикладывали руки к земле, отдавая остатки сил, и земля отвечала дрожью. От ладоней шаманов змеями бежали трещины, земля тряслась все сильнее. Огромные камни выворачивались из мостовой, взлетали в воздух, вокруг домов раскрывались провалы. Нежные девушки отправляли в разные стороны переливающиеся шары пламени. Вспыхивали людские жилища, пылали, словно сухие дрова в костре. Горожане выбегали из домов, тщетно пытались погасить колдовской огонь. Плакали женщины и дети, прося помощи, моля о пощаде, и крик их ножом резал души воинов — ведь там, на улицах центрального города, среди тех, кто остался без крова или сгорал в домах, были их родные и близкие. А пока молодые шаманы уничтожали город, Роб неспешно сплетал свое заклятие.