Трехмерное безумие - Николай Собинин

— Щу-у-у-ка-а-а-а!

Тело рефлекторно попыталось вырваться из захвата сенса, но тот со своей задачей справился и не позволил Дикарю выскользнуть из своих объятий. Прошло с десяток секунд, пока к нему вернулась способность нормально разговаривать. Он выплюнул ножны и принялся ругаться со слезами в голосе.

— Чтоб у вас лишай на причинных местах завелся, фашисты гребаные! Живодеры, бля! Пиздец!

Аврора, не обращая никакого внимания на его ругань, пощупала осторожно место сочленения правой ноги и таза.

— Фух, пронесло, вроде не сломалась!!! Теперь надо зафиксировать ногу и найти что-то под носилки. Положим его на них и обработаем спину. Там полный абзац, он так кровью истечет.

Тамтам наконец-то отпустил его, перестав давить сверху, отчего у рейдера из груди вырвался вздох облегчения, и ответил ей:

— Сейчас посмотрю.

— Давай я его пока спеком ширну!

Девушка вытащила из пластиковой коробочки объемистый шприц с янтарным составом внутри и ввела его в вену рейдеру, отчего тот сразу ощутил, как на него наваливается дикая слабость и вялость.

Тут со стороны мертвого элитника донесся голос Токсина.

— Аврора, я вскрыл эту фигню, дальше-то что?

— Выгребай все, что там есть внутри, в пакет и тащи сюда.

Дикарь, все еще не пришедший в себя после экзекуции, к тому же начавший ощущать, как под действием ударной дозы спека его восприятие медленно теряет фокус, вяло вставил свои пять копеек:

— Ты бы развела мне рад-горошину, чтобы я мог запустить свою регенерацию, а то так ведь и впрямь могу тут загнуться! В разгрузке возьми, из тех, что мы днем из тварей вынули.

Девушка и ухом не повела на его невнятное бормотание.

— Чего ты там бубнишь? Сейчас мы тебе в бак закинем что-нибудь действительно крутое, а не эту байду!

Тут рядом с ними возникла фигура спецназовца, тащившего в руках раздутый, словно рыбий пузырь, пакет-майку с символикой какой-то торговой сети. Он кинул на распростертого на земле Дикаря странный взгляд, в котором было что-то такое, что напомнило рейдеру далекие времена, когда он только перевелся из младших классов в среднюю школу и со страхом и уважением смотрел на старшеклассников, казавшихся ему тогда недосягаемо крутыми и взрослыми. Похоже, последний час очень серьезно повлиял на отношения Токсина к своему крестному. Он передал объемистый пакет в руки девушки. Нимфа тут же начала рыться в нем, перебирая содержимое.

— Ага, вот оно!

Она вынула на свет божий черный шарик жемчужины и присела на корточки рядом с рейдером.

— А ну-ка, скажи «ам»!

— Аврора, какого хрена? Такие вещи надо обсуждать со всеми участниками этого безумного рейда!

Девушка картинно нахмурилась.

— Глотай, кому говорят! Ты тут помираешь лежишь, если еще не заметил!

— Не помер же еще, как видишь!

— Делай, что велено, кому говорят! Я не хочу с тобой еще две недели возиться, пока ты будешь лежать пластом и под себя гадить. Эта штука тебя в два счета на ноги поставит. Насчет остальных не переживай — там еще жемчуг есть, разберемся.

Дикарь, перебарывая накатывающую волнами слабость, с сомнением посмотрел сперва на крупный перламутрово-черный шарик с вкраплениями оранжевых прожилок, потом снова на девушку.

— Глотай уже, хорош вымораживать. Мы оба знаем, что на тебя еще действует Тритонова «белка», а значит, риск осложнений будет минимальный. К тому же ты больше всех приложил руку к тому, чтобы мы не слились тут сегодня бездарно, а завалили этого борова. Так что не тяни кота за яйца и принимай пилюльку!

Рейдер еще раз глянул на нимфу, потом вздохнул и открыл рот. Девушка закинула жемчужину ему в рот, и та моментально скатилась по пищеводу ему в желудок. Спустя несколько секунд по телу начала растекаться теплая волна, переходящая в нарастающий жар, на фоне которого действие спека показалось ему сущей ерундой.

Спустя минуту Дикарь понял, что снова соскальзывает в пучину бессознательности. Девушка говорила что-то еще, но он ее уже не слышал.

Снова темный коридор с запертыми дверями. И снова мерзкий голос из-за одной из них.

— Ты явно жаждешь нас угробить!

— А ты явно упоролся — нет никаких «нас»! Тебя вообще нет — ты призрак мертвого отморозка, голос в чужой голове!

— Похоже, кто-то не очень может уйти в философию. Не помнишь, как там у Декарта было: «Мыслю, значит существую!».

Дикарь поморщился:

— Тут тебе не прения по вопросам философии! Не закроешь варежку — пожалеешь!

Тритон саркастично хмыкнул сквозь зарешеченное окошко в двери.

— Мне даже стало любопытно — что же ты можешь мне сделать? Сам ведь сказал — я уже мертв. По факту ты сейчас разговариваешь сам с собой, ведь я уже часть тебя.

— Не льсти себе, ты ничья часть, кроме себя самого. Кто вообще захочет такой эталонный кусок дерьма иметь частью себя?! Все окончится предсказуемо — ты исчезнешь, а я останусь, понял? Нет других вариантов!

— Ну-ну! Посмотрим!

— Да хоть смотри, хоть не смотри, результат от этого не изменится. И если тебе так не терпится — я могу этот процесс ускорить!

Дикарь с силой пнул ногой в соседнюю дверь. Грохот металла вызвал негодующий рык Голода, от мощи которого даже самому Дикарю стало не по себе. Его «зверек», судя по всему, за последнее время прилично набрал как в своей виртуальной массе, так и в злобности.

— Услышал? Будешь гундеть, я вам устрою вместо отдельных камер двуспальный номерок для двоих. Вот и посмотрим, как ты тогда будешь улыбаться!

Этот аргумент возымел действие и заставил наконец узника заткнуться.

* * *

Проснувшись, Дикарь некоторое время не мог понять, где он находится. Он лежал на чем-то относительно мягком, над головой навис ряд неошкуренных деревянных досок. Покрутив головой, он наконец осознал, куда его занесла нелегкая. А если точнее — его соратники.

Его тушка лежала на нижнем ярусе нар в убежище, куда их привела чуть ранее нимфа. Похоже, пока он был в отключке, его бесчувственное тело транспортировали сюда, чтобы он мог спокойно отлежаться и восстановиться до более или менее приемлемого состояния. Которое, к слову, как раз таким и было; боль в теле если и присутствовала, то в минимальном значении. Не идет ни в какое сравнение с тем ощущением мешка с костями, в котором он пребывал перед отключкой.

Он попытался выудить из памяти хотя бы обрывки воспоминаний о том, что с ним происходило после убийства рад-элиты. В голове всплыли лишь редкие эпизоды того, как он метался в жару, и как девичьи руки меняли ему холодные компрессы на лбу и поили живчиком и водой. Дикарь пребывал в настолько отвратительном состоянии, что даже не смог понять, кому именно принадлежали эти самые руки. Авроре, надо думать — вряд ли бы новенькую приставили приглядывать за основательно поломанным рейдером.