Часовой дождя - Татьяна де Ронэ

колени. Она отказывалась принимать выписанные врачами лекарства. Когда в 2010 году она вышла замуж за Колина, ей казалось, что со всем этим наконец будет покончено, что она сможет опереться на кого-то сильного, кто сможет ее защитить. Как же она ошибалась. Она не догадывалась, что́ ей придется вынести с Колином. И вот результат: скоро сорок, а ей нужно собирать себя по кусочкам. Неудавшаяся художница, замужем за пьяницей, не человек, а комок нервов, и не в состоянии навестить отца в больнице.

Тилья рассмеялась, и от этого сардонического смеха все в комнате вздрогнули. Она раскачивалась, сидя на кровати, запрокинув голову, и Линден уже не мог понять, плачет она или смеется. Буквально придавленный этими откровениями сестры, слушать дальше он был не в состоянии. Этот смех сверлил его барабанные перепонки. Он приблизился к сестре и племяннице, сильно и нежно прижал обеих к себе, прошептал, да, я все понимаю, прости, мне так жаль, какая страшная история. Потом ушел. Мысль, что он сейчас снова окажется в своей крошечной мансарде и будет весь вечер слушать, как барабанит по крыше дождь, совсем его не обрадовала. Несколько минут он стоял в коридоре, прислонившись к стене, пытаясь привести в порядок мысли. Он не мог прийти в себя после рассказа сестры. Когда немного позже он спустился в номер матери, то застал там невероятно любезную медсестру, которая сообщила ему, что мадам Мальгард уже лучше, но ей еще нужен покой. Оказавшись внизу, в холле, Линден удивился, осознав, что уже довольно поздно, почти пять часов, и день уступает место вечерним сероватым сумеркам.

Навстречу ему бросился модно одетый мужчина в мягкой фетровой шляпе с мокрыми от дождя полями.

– Дорогой, я жду вас уже целую вечность. Я просил их позвонить в номер Тилье, но она не отвечает.

Услышав этот безукоризненный английский акцент, ошибиться было невозможно. Колин Фавелл, его зять.

* * *

Колин предложил отправиться в «Розбюд», что буквально в нескольких метрах от гостиницы, на улице Деламбр. Декорации из фильмов тридцатых годов, официанты в белых куртках, ретроджаз, приглушенный свет. Клиенты потягивали дайкири и переговаривались вполголоса. Колин устроился за барной стойкой, аккуратно положил шляпу на соседний табурет. Он был гладко выбрит, одет в темно-синий, прекрасного покроя костюм с белой рубашкой и бордовым галстуком, на ногах – начищенные ботинки. Стал плаксиво жаловаться, что Тилья не отвечает на его звонки. Очень неприятно. Когда они в последний раз перезванивались, а это было вчера, она разговаривала с ним очень сухо и велела в Париж не прилетать. Как грубо, да? В конце концов, Поль – его тесть. С какой стати она ему запрещает? Почему бы не побыть здесь, со всей семьей? При этом он даже не пытался скрыть свою давнюю неприязнь к родителям жены, которые восемь лет назад восприняли известие о втором браке дочери, мягко скажем, без особого энтузиазма. Особенно Лоран; казалось, она интуитивно чувствовала, что будут сложности. С самого начала их отношения были весьма натянутыми, и проблемы Колина с алкоголем лишь усугубляли неприязнь. Поначалу Линдена не особо тревожила склонность Колина к выпивке. Зять производил впечатление человека довольно спокойного, просто во время семейных застолий пил безо всякой меры, но никому при этом не мешал и вел себя тихо; то, что он запойный пьяница, все поняли, когда разъяренной Тилье несколько раз пришлось тащить его домой на себе, а он висел на ней, как тряпичная кукла, еле переставлял ноги и что-то бормотал заплетающимся языком. В ту пору Линден и родители предпочитали ничего не замечать и избегали расспрашивать Тилью. Эта тема была под запретом даже после недавнего памятного ужина в честь шестидесятилетия Лоран в лондонском ресторане Вест-Энда, куда Колин заявился одетый с иголочки и уже пьяный в стельку. За столом он болтал не переставая, все о себе, о своей супружеской жизни, о количестве половых сношений с Тильей за последний месяц, не преминул уточнить, какую позу Тилья предпочитает, а какую, напротив, не любит. Это продолжалось минут двадцать, Тилья с окаменевшим лицом смотрела прямо перед собой, а Поль, Лоран и Мистраль сидели как на иголках и обменивались изумленными взглядами. Линден не выдержал, внезапно встал и с вымученной улыбкой обратился к Колину: может, выйдем на пару минут подышать свежим воздухом? В ресторане что-то очень жарко, правда? Физиономия Колина была кирпичного цвета, почти оранжевая. Но, как ни странно, он безропотно последовал за Линденом на улицу, приобняв его за плечи, словно они были лучшими друзьями. Оказавшись на тротуаре, Линден окликнул такси и дал адрес: Кларендон-роуд. Запихнув Колина в машину, сел рядом, вытащил у него из кармана ключи от дома, попросил таксиста подождать, доволок зятя до квартиры, уложил его в кровать, и тот тотчас же захрапел. Затем Линден вернулся в ресторан. Вся операция заняла не более получаса. Сейчас он задавался вопросом, а помнит ли вообще Колин об этом эпизоде.

– Ну, дружище, что дальше-то?

Колин сделал знак бармену. Линден добродушно пожал плечами: колу. Колин тоже пожал плечами и заказал «Френч 75»: здесь его прекрасно делают, просто идеальные пропорции джина и шампанского. Линден, ты уверен, что не будешь? Линден покачал головой. Я думал, ты больше не пьешь, – громко заметил он. Они никогда в открытую не обсуждали эту проблему, даже после того дня рождения Лоран. Его всегда что-то останавливало, может, природная вежливость, может, неловкость, а может, просто не хватало смелости. Колин поднял на Линдена свои светло-голубые глаза, смерил его взглядом, обнажил зубы в волчьем оскале. Что, супружница уже нажаловалась? Наверняка бесится, поэтому и не берет трубку. Идиотка. Линден не ответил и какое-то время пристально смотрел на него. Колин проглотил свой коктейль одним залпом, облизнулся, быстро заказал еще один. Насмешливо хлопнул Линдена по плечу. Да расслабься ты, я в любую минуту могу остановиться, ты что, не веришь? Вот прямо «раз» – и остановился, – добавил он, щелкнув пальцами под носом у Линдена. Наверное, Тилья наговорила, вот чертова зануда. Ему это надо, так он отвлекается от проблем, снимает стресс, так легче терпеть эту шайку кретинов, всех эти болванов, ни черта не понимающих в живописи. Вроде родителей Линдена, они ведь презирают его в глубине души. А когда он выпивает, то ему плевать, что приходится пресмыкаться, он вообще перестает все чувствовать, делает свою работу, и все. Линден вообще представляет себе, что значит заниматься искусством? Все эти интриги, козни, прессинг? Да, несомненно, это очень возбуждает, когда производишь оценку имущества какого-нибудь старого замшелого лорда