Черные шляпы - Патрик Калхэйн

— Йель послал Капоне на разведку, — заявил Бэт, наклонившись вперед. — Чтобы выяснить, не находится ли твой склад выпивки в этом здании.

— Не находится, — сказал Джонни.

— Он довольно настойчив, — подчеркнул Уайатт. Да, конечно, он мог бы еще вернуться, чтобы обыскать и верхние этажи, но я думаю, что Йель и Капоне достаточно умны, чтобы понимать, что склад либо находится вне клуба, либо замаскирован где-то около кухни или буфета, и это было бы наиболее вероятной догадкой.

— О, у меня куда больший запас, чем было там, — сказал Джонни.

— Насколько? — спросил Уайатт.

— Я же говорил — лет на пять, даже при самом удачном темпе торговли.

— Все, кроме пива, — напомнил Бэт.

— Правильно, — ответил Джонни, пожав плечами. — Я же согласился сделать Йеля своим поставщиком пива, как только кончатся мои нынешние запасы. Примерно через полгода.

Уайатт внимательно посмотрел на Джонни.

— Так где же этот твой пятилетний запас? Необязательно в деталях.

— О, я же вам доверяю, Уайатт!

— Рановато. Когда придет время, можешь сказать в точности. А пока — в общем.

— В общем, в общем — на складе. Этот склад — часть моего выигрыша в большой игре, с которой и начался этот бой со стрельбой.

— В самом деле, бой со стрельбой, — усмехнулся Бэт.

— Йель будет следить за этим местом, — сказал Уайатт. — Ждать, когда ты станешь переправлять следующую партию товара со склада в клуб. Когда он узнает, где находится склад, ты проиграл.

— Вы говорите об этом как о неизбежности.

— Вполне может оказаться и так. На самом деле, это хитрое заявление.

— Почему бы не остановить Йеля? — спросил Бэт. — На полдороге?

— Смертельно опасно, — ответил Уайатт. — Это бизнес. А не спор, чьи петухи круче роют грязь лапой. Вопрос денег и вопрос того, как выжить, чтобы иметь возможность их потратить.

— И это после той жизни, которую вы прожили? — поморщившись, спросил Джонни. — И это ваша философия?

— Если бы она не была таковой, — сказал Бэт, — ты бы здесь сейчас разговаривал с Айком Клэнтоном или, может, Кудрявым Биллом Брошисом.

Джонни знал эти имена, знал все, что можно узнать из книг и статей про этих двух легендарных бойцов прошлого. Их голубые глаза, пугающе ледяные голубые глаза, будь они прокляты, сейчас уставились на него, словно стволы винтовок.

— Начни покупать пиво у Йеля прямо на этой неделе, — сказал Уайатт. — У тебя есть бутылочное, он будет поставлять тебе пиво бочками. Ты будешь продавать и то и другое. Хороший бизнес.

— И предложи ему процент от твоей продажи крепкой выпивки, подразумевая, что станешь закупать ее у него, когда твои собственные запасы закончатся, — сказал Бэт.

— Скажи ему, — продолжал Уайатт, — что слухи о твоих бесконечных запасах выпивки — всего лишь глупые слухи. Что ты будешь готов раскрутить бизнес с ним на полную через год, максимум — два.

— Но я не стану, — возразил Джонни.

— Ему незачем знать это, — сказал Уайатт, выразительно пожав плечами. — В конце концов, Фрэнки Йель и Аль Капоне — всего лишь издержки твоего бизнеса.

— Прикрытие, — сказал Бэт. — Как тот красноносый лейтенант-полицейский, которого ты только что подмазал.

— А через пару лет Йель может и погибнуть, — добавил Уайатт. — Например, его подстрелит этот амбициозный мальчишка Капоне. В твоем бизнесе два года — это целая жизнь.

— И, возможно, зуд этого жадины уймется, если он не будет думать, что у тебя, словно пиратское сокровище, где-то припрятан пятилетний запас «Джонни Уокера», — сказал Бэт.

Джонни задумался.

— Что же мы тогда делаем? — наконец спросил он.

— Звони Капоне, — сказал Уайатт. — Или, еще лучше, самому Фрэнки Йелю. Назначь встречу, где мы сможем посидеть и поговорить. Только в каком-нибудь людном месте.

— На Кони-Айленде есть танцзал, — сказал Джонни. Трактир «Гарвард». Говорят, Капоне там бармен, и это одно из главных мест тусовок Йеля.

— Кони-Айленд, — повторил Уайатт. — Звучит хорошо.

Когда-то Бэт Мастерсон регулярно бывал на Кони-Айленд, но с 1909 года, когда после введения запретов на тотализатор там закрыли три ипподрома, у него пропали всякие причины посещать печально известную южную оконечность полуострова Бруклин.

Сложно даже представить, что еще совсем недавно эти дешевые парки аттракционов были местом, где располагались отличные рестораны и изящные отели, райской обителью, где в беспечные старые времена сходились мир моды, театра и спорта. Многие дни были проведены здесь, на верандах шикарных отелей, «Брайтона», «Ориентэла» и «Манхэттен-Бич», глядя на переливы солнечного света на пенящейся голубой воде и на хорошеньких молодых девушек в купальных костюмах, плещущихся и смеющихся, потягивая из бокала игристое шампанское и общаясь с равными себе, богатыми и преуспевающими.

Кони-Айленд был сценой самых известных скачек, таких, как победа Сальватора над Тенни, Гнедой Бэллиху, выигравший Скачки Века в 1900 году. Ехавший на нем жокей, Тод Слоун, вдохновил Джорджа М. Коуэна на его «Денди Янки Дудля». Что за деньки! А одни из лучших профессиональных боев, которые когда-либо видел Бэт (а это уже о чем-то говорит), тоже проводились на Кони-Айленде, например, двадцатитрехраундный, Джеффрис против Корбетта, последний великий поединок перед тем, как в дело вмешались пуритане.

И чего же они достигли, когда все это случилось, эти доброхоты? Из блистательного эдемского сада Кони-Айленд превратился во второсортный Содом. Это попытались прикрыть, проведя дешевые трамвайные линии и продлив линию метро десять центов за поездку в безвкусную Пятицентовую Империю, где все, от хот-догов до катания на «американских горках» и просмотра непристойных танцев в притоне, стоило пять центов (ну, может, центов десять за танец).

Не то чтобы эти кабацкие удовольствия для пролетариата не были частью общей картины Кони-Айленда с давних времен, по крайней мере на памяти Бэта или любого другого из ныне живущих. Уже многие десятилетия несколько огромных парков отдыха, особенно луна-парк, каждую летнюю ночь освещали небо своим искусственным огнем, а иногда и землю в буквальном смысле слова. Пожары много раз вынуждали Кони-Айленд (пусть и невольно) начинать все с нуля.

До начала сезона оставалось еще около месяца, и не все заведения были открыты, некоторые окутывала паутина строительных лесов. Но палатки и павильоны функционировали практически все без исключения, особенно на Серф Авеню и многолюдной Бауэри, через квартал от нее. Извлекать выгоду из хорошей погоды было обязанностью для этих капиталистов, в то время как дождливые выходные неизбежно отъедали куски от официального сезона в четырнадцать недель.