Я убью свое прошлое - Алексей Макеев

– Господин Андреев? – Илья повернул голову на голос. Рядом стоял невысокий парень, голова опущена, на нос сполз капюшон черной куртки, черт лица не разобрать.

– Да, он самый, – подтвердил Илья и краем глаза заметил рядом – чуть в стороне и справа еще одного, такого же – невзрачного с закрытым лицом. Группа поддержки, не иначе, если заказчик платить откажется или номер какой, не предусмотренный программой, отколет. Любопытно, как они себя поведут, если что? Прирежут, на рельсы скинут или просто сбегут? Проверять некогда, спрашивать неудобно, да и понять его могут неправильно – Илья передал курьеру вторую часть суммы и получил свой паспорт. Перелистал страницы, полюбовался на фото под тончайшей пленкой. Внешне от настоящего не отличить, подписи, печати – все на месте, не подкопаться. На совесть сработано, что и говорить, не зря деньги плачены.

– Благодарю, – Илья оторвался от изучения своей краснокожей паспортины, покрутил головой. Курьер и сопровождающий давно исчезли, подошел поезд, из него повалил народ. Илью толкнули в спину, кто-то наступил ему на ногу. С вокзалов отходили последние электрички, засидевшиеся в конторах офисные крысы бежали наперегонки, чтобы успеть на поезд. Илья убрал новенький документ во внутренний карман куртки и под взглядами бандерлогов зашагал обратно на кольцевую.

«Дома» он оказался через час, вошел в темный коридор, неслышно прикрыл за собой дверь. Оказавшись в комнате, первым делом переложил паспорт в рюкзак, туда же отправилась туго набитая сумка из брезентухи, под ней пряталась кобура с «ТТ». Все, уходить можно хоть сейчас, здесь его ничего не держит. Переночевать можно в комнате отдыха на любом вокзале, а новое жилье завтра он найдет за пару часов, и в этот раз все будет по-другому – с договором аренды, с регистрацией по месту жительства и прочими формальностями. Он намерен легализоваться в Москве и не отвлекаться на мелочи, не подставляться, не рисковать. Заплатить сразу за все – за безопасность, свободу, неприкосновенность и сосредоточиться на главном. Время не ждет, прошло уже больше месяца, снег все чаще сменяется дождем, каша под ногами становится гуще, дни длиннее.

Илья вышел в коридор, стараясь не шуметь, нашел в темноте ботинки, но сразу поставил их на место. И, злясь сам на себя, принялся искать рюкзак. Забыл, совсем забыл, ведь собирался это сделать, как только вернется. Но от радости, что получил новый паспорт и может спокойно предъявлять его полицаям, приключился склероз, хорошо, хоть отступил вовремя. Илья присел на корточки и принялся копаться в рюкзаке, ничего не видя в темноте, поэтому плюнул на маскировку, вернулся в комнату и включил свет. И от неожиданности едва не выронил рюкзак – на диване нога на ногу сидела Кира. Как только она мимо проскочить умудрилась, как тень бесплотная пролетела или через стену просочилась. Сидит, улыбается, халатик на груди слегка распахнут, коленки обтянуты крупной черной сеткой – пояс она ненавидит, значит, чулки на резинке. На ажурной, если ему не изменяет память. Илья поставил рюкзак на пол и остановился напротив девушки. Все, птичка в клетке, ловушка захлопнулась.

– Алина – это мужик, переделанный в тетку, – заявила Кира. – У него богатый любовник, такой же транс. И танцует Алина для трансов, для извращенцев. Я забыла сразу тебе сказать.

– Надо же, – «удивился» Илья. – Какой ужас, а я уж размечтался… Но грудь у нее классная, где делала, интересно.

– Фу, – Кира поднялась с дивана и теперь стояла перед Ильей. – Какая гадость. Нет, если тебе нравится, я ничего говорить не буду. Пожалуйста, если денег хватит. Дай пройти, – она шагнула в сторону, Илья толкнул девушку в плечи, и она, вскрикнув, неловко плюхнулась на диван. Полы халата разошлись, показалось черное кружево, обхватившее загорелое стройное бедро. Илья уселся рядом и бесцеремонно задрал халат Кире на живот, лег сверху, сгреб в горсть светлую гриву «хвоста» на затылке.

– Отпусти, – Кира еще сопротивлялась, он поцеловал ее взасос, заставил замолчать.

– Сейчас я тебе покажу, что мне нравится, – в голосе откуда-то взялась угроза. – Будешь делать, что я тебе скажу. Медленно, с фантазией и удовольствием. Сегодня ты на работе, поняла?

Она проговорила что-то – отрывисто и неразборчиво, дернулась, пытаясь вырваться, когда Илья перевернул ее на живот, но уже через минуту подчинилась, была покладистой и послушной до глубокой ночи, пока силы не покинули обоих.

Утром после душа он быстро оделся, выскользнул в коридор. В ванной бежит вода, Кира закрылась изнутри на щеколду – самое время, лучше и придумать нельзя. Илья кое-как влез в ботинки, накинул на плечи пуховик, подхватил с пола потяжелевший со вчерашнего дня рюкзак. Достал из кармана деньги, пересчитал, бросил на скомканную постель и вышел из квартиры. Лифта ждать не стал, побежал вниз по лестнице, прыгая через ступеньку. Пересек, не оглядываясь, двор, добрался до остановки и запрыгнул в салон первой попавшейся маршрутки, глянул из окна «Газели» на уходившую вправо и назад высотку. Все, здесь все, они в расчете, претензий друг к другу нет и быть не может. Пришло новое утро, за ним будет новый день и старые мысли, и пока он не избавится от них, будущего не существует, да и настоящее под вопросом.

Все получилось, как он планировал. Однушку на пятом этаже в новом доме обеспеченному господину Андрееву в агентстве подобрали минут за десять, а после осмотра тут же на месте подписали договор. Хозяин апартаментов временно покинул страну и доверил вежливым зубастым молодым людям распоряжаться своим недвижимым имуществом. Платить пришлось сразу за полгода вперед, на вопрос «карточка или кэш?» Илья достал наличные и через четверть часа остался в квартире совершенно один. Бросил рюкзак на диван и еще раз обошел свои владения. Чистый дом, чистый двор, вежливые соседи, еда в холодильнике – что еще нужно человеку, чтобы спокойно обдумать все, что произошло с ним за месяц перед этой нирваной, и решить, как быть дальше? Нужно что-то большее, чем крепкая дверь и новый паспорт в кармане, – за неделю Илья так и не сдвинулся с мертвой точки. Ежедневно с утра до вечера с перерывом на еду и пробежку в ближайшем парке он только и делал, что составлял списки. Друзей, врагов, полузабытых армейских приятелей, коллег – всех, с кем сталкивала его жизнь, всех, кого он мог вспомнить. Писал, читал, зачеркивал, рвал бумагу в клочки и переписывал заново, группируя то по хронологии, то по географической привязке к местам действий. И снова исписанные листки летели в ведро, Илья психовал и без толку слонялся по квартире, просто не желая себе признаться, что давно и прочно забрел в тупик. «Ищи, кому дорогу перешел», – отец прав, дело только в этом, других причин просто нет и быть не может. Но кому?! Кто через столько лет способен помнить мелкую обиду? Мелкую потому, что грехов крупнее, чем разбитая рожа оппонента, Илья за собой не помнил. Да и не было их, крупных, все стычки или дракой заканчивались, или разговором по душам. Или считать все, вернуться назад во времени вплоть до разборок в песочнице за ведерко и совочек?

– Не понимаю, – все попытки разобраться заканчивались одинаково. Причин разверзшегося месяц назад ада не было, все произошло на ровном месте, просто звезды так сошлись.

Взгляд снова упал на листок, где едва ли не поминутно был расписан тот злосчастный февральский день. Он поехал к отцу, потом вернулся, снял с карточки деньги и пошел к Сане, чтобы отдать долг. Потом нарики, придурок в кафе, пьяный хирург, едва не угодивший под машину. «О, вечер встреч! Пошли посмотрим», – вот и сходили, посмотрели. Дальше школьные коридоры, незнакомые лица, окрик – и вот она, его школьная любовь, Наталья Гришина, Наташка, Натаха, Натали. Кто ж знал, что жить ей тогда оставалось двое суток. Илья перевернул лист, но не читал, смотрел в стену перед собой. Радость встречи, разговор в коридоре, потом в классе, потом они идут курить на крыльцо, потом появляется обалденная Танюшка, потом Наталья повторяет сплетни двадцатилетней давности. Или нет…