Вольф Мессинг - Борис Соколов

Мессинг же утверждал в мемуарах, что поступил на службу в польскую армию уже после завершения советско-польской войны 1920 года: «В 1921 году я вернулся в Варшаву. За те годы, что я провел за океаном, многое изменилось в Европе. В России произошла Октябрьская революция. На перекроенной карте Европы обозначилось новое государство — Польша. Местечко, где я родился и где жили мои родители, оказалось на территории этой страны. Мне исполнилось 23 года, и меня призвали в польскую армию».

Мне не удалось получить из Польского военного архива каких-либо сведений о службе Вольфа Мессинга в польской армии. Картотеки на всех служивших в армии в этом архиве нет, есть только картотека награжденных, но маловероятно, что Мессинг успел получить какую-нибудь награду. Поскольку мы до сих пор не знаем, в какой именно части он служил, архивный поиск чрезвычайно затруднен.

Представляется, однако, более вероятным, что Мессинг служил в польской армии как раз в период советско-польской войны, продолжавшейся с весны до осени 1920 года. Именно тогда численность армии была наибольшей и в нее старались мобилизовать как можно больше людей. Кроме того, многие жители Польши, поддавшись патриотическому порыву, при приближении Красной армии к Варшаве добровольно вступали в ряды польской армии. Этот порыв захватил и евреев — были сформированы добровольческие еврейские дружины. Не исключено, что в одну из них вступил и Мессинг. А уже к концу 1920 года, в связи с прекращением боевых действий, численность польской армии была значительно сокращена. Так что у Мессинга было гораздо больше шансов быть призванным в польскую армию в 1920 году (тем более что к началу этого года ему было уже 20 лет), чем в 1921-м или 1922-м. Поэтому я склонен больше доверять версии Шенфельда. Неизвестно только, действительно ли Мессинг рассказывал ему о своей службе в польской армии именно в период советско-польской войны, или Шенфельд чисто логически пришел к выводу, что Мессинг служил там как раз в этот период. Если верно первое предположение — насчет того, что Шенфельд опирался на рассказ Мессинга, — то весьма вероятно, что Мессинг действительно служил в санитарной части. Если же Шенфельд опирался только на собственные логические построения, то службу в санитарной части он мог и придумать, сообразуясь с тем, что Мессинг не отличался крепким здоровьем, в связи с чем он должен был нести какую-то нестроевую службу. Сам же Мессинг в мемуарах о службе санитаром ничего не говорит.

То, что он относит свою службу в польской армии к 1921–1922 годам, после возвращения из многолетнего зарубежного турне, легко объяснимо. Сама по себе советско-польская война 1920 года была событием, о котором советские историки и журналисты в те времена, когда Мессинг жил в СССР, не любили вспоминать. Причина заключалась в тяжелом поражении, которое Красная армия потерпела под Варшавой. А уж признаться в том, что он вместе с «белополяками» сражался против советской России, которая стала его второй родиной, Мессингу и вовсе было неудобно. Вот он и предпочел выдумать зарубежное турне, которое пришлось как раз на годы Первой мировой войны, русской революции и Гражданской войны в России. На самом деле, как мы убедимся дальше, в 1930-е годы Мессинг был не слишком известен даже в Польше и совершенно неизвестен за ее пределами. Поэтому о зарубежных гастролях он мог только мечтать. И на эти придуманные гастроли, как до 1921 года, так и после, приходятся выдуманные Мессингом встречи с различными великими людьми, будь то Эйнштейн, Фрейд или Ганди. В Польше же, по утверждению Мессинга, произошла его столь же легендарная встреча с самым известным польским государственным деятелем.

Во время службы в польской армии телепата и ясновидца будто бы захотел видеть сам «начальник Польского государства» маршал Юзеф Пилсудский. После того как Мессинг смог найти спрятанный за портьерой серебряный портсигар в присутствии «высшего придворного общества», маршал проникся к нему доверием и будто бы обратился к нему с некоей просьбой личного характера, которую он выполнил. Тут следует добавить, что все биографы Пилсудского о его встрече с Мессингом молчат.

Мессинг утверждал в мемуарах: «По окончании военной службы я вновь вернулся к опытам. Моему новому импресарио господину Кобаку было лет пятьдесят. Это был очень деловой человек нового склада. Вместе с ним я совершил множество турне по различным странам Европы. Я выступал со своими опытами в Париже, Лондоне, Риме, снова в Берлине, Стокгольме. По возможности я стремился разнообразить и расширять программу своих выступлений. Так, помню, в Риге я ездил по улицам на автомобиле, сидя на месте водителя. Глаза у меня были накрепко завязаны черным полотенцем, руки лежали на руле, ноги стояли на педалях. Диктовал мне мысленно, по существу, управляя автомобилем с помощью моих рук и ног, настоящий водитель, сидевший рядом. Этот опыт, поставленный на глазах у тысяч зрителей с чисто рекламной целью, был, однако, очень интересен. Второго управления автомобиль не имел. Ни до этого, ни после этого за баранку автомобиля я даже не держался…

Посетил я в эти годы также и другие континенты — Южную Америку, Австралию, страны Азии. Из бесчисленного калейдоскопа встреч не могу хотя бы в нескольких строчках не остановиться на происшедшей в 1927 году встрече с выдающимся политическим деятелем Индии Мохандасом Карамчандом Ганди. В его учении, как известно, причудливо переплелись отдельные положения древней индийской философии, толстовства и разнообразнейших социалистических учений.

Ганди меня глубоко потряс. Удивительная простота, всегда соседствующая с подлинной гениальностью, исходила от этого человека. Запомнилось его лицо мыслителя, тихий голос, неторопливость и плавность движений, мягкость обращения со всеми окружающими. Одевался Ганди аскетически просто и употреблял самую простую пищу.

Во время опыта, который я демонстрировал в его присутствии, Ганди был моим индуктором».

Получается, что все великие люди, с которыми якобы встречался Мессинг, считали за счастье стать его индукторами. При этом Мессинг не сообщает, на каком языке он общался с Ганди. А ведь тот не знал немецкого, а Мессинг — английского. Так что рассказ Мессинга о встрече с Махатмой Ганди не более достоверен, чем рассказ о его встрече с Фрейдом и Эйнштейном.

Есть и альтернативная версия межвоенной жизни Мессинга, критичная по отношению к его мемуарам. Вольф будто бы признавался Шенфельду: «Выдающимся артистом я не сделался, мыкался по балаганам и луна-паркам. Жил неважно, но не возвращаться же в Гору, копаться в отцовских гнилых яблоках? Я начал подумывать о чем-то более подходящем. В это время из Германии и Чехословакии пришла к нам мода на публичные выступления разных ясновидцев и телепатов. Газеты много писали о чешском еврее Лаутензаке, который под псевдонимом Эрика Хануссена проделывал удивительные эксперименты в кабаре Берлина, Вены и Праги (Лаутензак — это имя, которое носит герой романа Фейхтвангера «Братья Лаутензак» Оскар. Он имеет своим узнаваемым прототипом Хануссена, однако сам Хануссен под именем Лаутензак никогда не выступал. Здесь Шенфельд случайно или намеренно спутал. — Б. С.). Вскоре и в Польше заговорили о своих медиумах: Гузике (Ян Гузик вообще-то был чехом, а славу телепата приобрел еще в Петербурге в начале XX века. Вот что пишет о Гузике русский писатель-эмигрант барон Иван фон Нолькен в книге «Быль и быт», вышедшей в 1931 году: «Имя Яна Гузика опять всплыло в газетах после Великой войны. В качестве медиума он стал с большим успехом выступать во Франции, Англии и Америке. Попался на его удочку и знаменитый английский писатель Конан Дойль. В 1923 г. в Париже трюками Гузика занялась специальная комиссия из профессоров Сорбонны, а в 1924 г. фокусы его были тщательно исследованы Краковским Метапсихическим обществом. И в Париже, и в Кракове пришли к заключению, что Гузик просто-напросто ловкий шарлатан и его “материализованные духи” — продукт ловкости рук: они упорно отказывались появляться, когда его держали за руки, когда ему надевали на голову капюшон или же завязывали глаза, — наконец, что все духи — поскольку их вообще можно было разглядывать — были удивительно похожи на самого медиума или его помощника. Заключения людей науки Конан Дойля, однако, не убедили, и он до конца своей жизни поддерживал с Гузиком близкие отношения и слепо верил в его таинственные связи с загробным миром». Умер Гузик в 1930 году. — Б. С.), Осовецком (польский ясновидец инженер Стефан Осовецкий (1877–1944) был откровенным шарлатаном, заявлявшим, что, получая в качестве индуктора письмо, он не заботится о его содержании. «Я беру конверт в руки и, крепко сжимая его, выражаю желание вступить в контакт с человеком, написавшим письмо. В какой-то момент мне начинает казаться, будто я сам становлюсь этим человеком; потом у меня появляется информация о мыслях этого человека, о содержании написанного текста, подписи под письмом — как будто это мои собственные воспоминания… Важнее всего войти в контакт с данным человеком. Есть люди, с которыми я легко налаживаю контакт, но есть и такие, с кем мне это не удается. Само же письмо не имеет значения. Мне необходимо войти в контакт с автором письма. Конверт с его содержимым — это лишь средство, помогающее установить контакт с отсутствующим лицом». Утверждая, что обладает способностью к психометрии (снятию информации с артефактов), Осовецкий, держа в руках археологические находки, давал описания образа жизни гомо сапиенс многие тысячи лет назад. Естественно, проверить его было невозможно. В конце 1930-х годов по фотографиям и личным вещам потерпевших Осовецкий определял судьбы без вести пропавших людей. Но никакой статистики удачных и неудачных предсказаний в этой сфере после него не осталось. — Б. С.), Клюско. В тяжелое время инфляции, кризиса и безработицы людям хотелось какого-то чуда, хотелось узнать, что принесет будущее. Когда подводил здравый шехель (рассудок. — Б. С.), искали необычайного. Я понятия не имел об этих вещах, и меня эти бубы майсес, бабушкины сказки, не волновали. Другое дело знать те трюки, при помощи которых все это проделывалось. И я решил постараться узнать, что нового в мире иллюзионистов.