Цвет неба - Джулианна Маклин

Наконец, Мэтт отстранился со словами:

– Прости меня.

Ошеломленная и вымотанная эмоционально, я подняла на него взгляд.

– Я не должен был приезжать, – сказал Мэтт. – Это было так эгоистично с моей стороны. Мне не надо было брать тебя с собой на яхту. Нужно было оставить все, как есть.

– Но почему? – запутавшись окончательно, спросила я.

Мэтт закрыл глаза и покачал головой.

Что-то не так. Я чувствовала это. Мы так много всего доверили друг другу за последние пару дней. Должна быть причина, почему он меня отталкивает вот так, и он точно не говорил мне о ней раньше.

– Ты что-то недоговариваешь, – произнесла я.

Мэтт поморщился, словно от физической боли.

– Расскажи мне, – сказала я, обхватив ладонями его лицо.

– Я болен, – признался наконец он. – Через пару недель мне предстоит операция. Если ее не сделать, то, по прогнозам врачей, я не дотяну даже до весны.

Я стояла и смотрела на него снизу вверх, не в состоянии пошевелиться.

– Операция? – спросила я дрогнувшим голосом.

– У меня опухоль мозга, – объяснил Мэтт. – Ее надо удалить.

Мне казалось, что меня вот-вот стошнит.

– Но опухоль операбельная? Они смогут тебя вылечить? – Слезы вновь подступили к моим глазам.

– Мне сказали, что шансы – пятьдесят на пятьдесят.

– Пятьдесят процентов, – повторила я удивленно, цепляясь за надежду, что операция пройдет успешно. Конечно, все будет хорошо. Иначе просто не может быть.

Мэтт отстранился, дав мне время и пространство, чтобы все переварить. Я отошла от дерева, сделав пару шагов, чтобы до конца осознать услышанное. И взглянула на темное, усеянное звездами небо.

– Когда ты узнал? – спросила я.

– Месяц назад. У меня были головные боли, и я обратился к врачу.

Я повернулась к Мэтту.

– И сейчас тоже?

– Да. Сейчас тоже.

Я хотела забрать прочь эту боль, но знала, что не могу. Я ничего не могла изменить.

– Твой отец знает?

– Да, но он предпочел не реагировать. С тех пор как я рассказал ему об этом, он даже не звонил ни разу.

Я с трудом сдержала гнев. Этот жуткий человек всегда издевался над Мэттом, а затем и вовсе прогнал его из Кэмдена, а теперь, когда его сыну больше всего на свете была нужна поддержка, просто бросил его.

– Не понимаю, – сказала я, – ты же его сын.

Мэтт просто пожал плечами.

– В конце концов, я уже перестал его ненавидеть. Когда происходит нечто подобное, все становится таким несущественным. Я давно простил папу. Это все, что я могу сделать. Я сказал об этом Гордону. Мне хотелось бы, чтобы брат передал это отцу.

– Не говори так, – быстро сказала я, почти ругая его. – Все будет в порядке. И Гордону не придется ничего передавать.

– Хочется надеяться, – буркнул Мэтт.

В ветвях над нами зашелестел ночной ветерок. Скоро начнется дождь – я чувствовала это по температуре воздуха.

– В какой больнице будет операция? – спросила я.

– В Чикаго, – ответил Мэтт. – Вот почему я должен вернуться на следующей неделе.

– Я поеду с тобой, – сказала я, думая, что скажет Питер, хотя на самом деле теперь мне было это совершенно безразлично.

– Нет, – отчеканил Мэтт. – Ты не обязана.

Я подошла к нему ближе.

– Я хочу. Хочу быть рядом. И потом, так у нас будет время побыть вместе.

Мэтт произнес твердо:

– Я сказал нет, Кора. Я не хочу, чтобы ты ехала со мной.

– Почему? Если тебе нужен будет покой, я не буду приставать. Я сделаю все, что надо, чтобы помочь. А насчет будущего – решим потом. Я не жду, что ты сделаешь мне предложение. Просто дай мне провести ближайшие несколько недель рядом с тобой. Пожалуйста.

Мэтт нежно коснулся моей щеки, а я ждала ответа.

– Мне страшно, – сказала я.

Он посмотрел на меня с нежностью, а потом снова обнял крепко. Из глаз брызнули слезы, и я зашлась в рыданиях.

– Не плачь, – прошептал Мэтт, гладя меня по волосам, – пожалуйста, не надо.

– Можно я поеду? Прошу, не отказывай мне.

Я почувствовала на коже мелкое покалывание холодных капель дождя. Низко над землей стелился пронизывающий туман.

Я встала из-за стола и покачала головой.

– Я не хочу больше это слушать. Не могу.

– Нет, ты можешь, – твердо ответила мама. – И будешь, потому что должна. Ты не единственный человек в этом мире, кому пришлось страдать, Софи. Жизнь тяжела. И иногда невыносимо жестока, безжалостна, несправедлива, но, так или иначе, все трудности можно преодолеть. Да, за последнее время судьба потрепала тебя сильнее, чем многих, надо отдать тебе должное, но это не значит, что надо опустить руки и сдаться. Тебе придется продолжить бороться каждый божий день, и рано или поздно печаль уйдет. Ты станешь сильнее, снова найдешь радость в жизни, и все станет проще. Из этой волны неприятностей ты выйдешь более подготовленной к следующей волне. А они будут всегда.

Я слышала, что говорит мама, но думала о том, что она рассказала мне о той ночи на лужайке в Уэлсли. «Я боюсь», – сказала Кора Мэтту.

Я снова села.

– Меган тоже сказала эти слова: «Я боюсь». В больнице. Ей тогда оставалось жить всего пару дней… Сказала, что боится умереть.

Мама наклонила голову:

– А что ответила ты?

– Соврала, что на небесах ее ждут красивые добрые ангелы, что они будут любить ее и заботиться о ней.

Я сглотнула – в горле комом стояло отчаяние и грусть.

– А потом Меган спросила, встретимся ли мы с ней там, и мне пришлось признаться, что я с ней пойти не смогу. Что ей придется отправиться в это путешествие одной.

У меня свело спазмом гортань. Следующие слова я с трудом смогла произнести:

– И тут она сказала: «Но я хочу, чтобы рядом была моя мамочка».

Я закрыла лицо руками.

Я никому не рассказывала об этом диалоге, даже Майклу. Так и не смогла до сегодняшнего дня повторить это вслух. Я даже не могла вынести саму мысль, что мне придется кому-то об этом поведать.

– Ты все правильно сказала, Софи, – тихо произнесла мама.

– Правда? – всхлипнула я.

Господи….

– Да, ты была отличной матерью. Этого никто не сможет отнять. Ни у тебя, ни у нее. Меган прожила прекрасную жизнь. Ты любила ее гораздо больше, чем любая другая мать любит свою дочь.