Звездный час любви - Кара Колтер

Джефферсон замер. Ее прикосновение было таким нежным. В сияющих глазах светились любовь и готовность принять его таким, какой он есть. О таком мечтает любой мужчина, и Джефферсон понимал, даже не признаваясь себе, что сам хотел этого больше всего на свете.

Вся его твердость рассыпалась в прах, как стена старой крепости.

А может быть, и нет. Может быть, это место заняла та самая смелость, о которой говорила Энжи.

И вместо того, чтобы отстраниться от ее прикосновения, он двинулся ей навстречу. Накрыв ее руку своей, поднес к губам и, словно в знак признания, поцеловал пальцы.

Джефферсон признавал, кем стала для него эта потрясающая женщина и что она предлагала ему.

Энжи почувствовала, что он сдался. Ее лучезарные глаза раскрылись шире и из них наконец хлынули так долго сдерживаемые слезы. Слезы радости, любви и надежды. Она заплакала и засмеялась одновременно.

Джефферсон обнял ее и почувствовал, что его сердце, нащупав верную дорогу, наконец вернулось домой. Он стал шептать слова благодарности ей, всему мирозданию и тем силам, которые свели их вместе.

Это были мгновения, когда весь мир замер, время остановилось, и все вокруг перестало существовать.

Когда весь мир признал одну-единственную истину.

И этой истиной стала любовь.

Джефферсон Стоун подошел к окну и на минуту остановился. Хмурые воды в середине озера были окутаны холодным серым зимним туманом, но укромные бухты и рукава уже начали красиво подмерзать.

Под навесами крыши завывал ветер, бросавший в окна крупные хлопья снега. Зато в доме царили тепло и уют, и этот резкий контраст казался особенно приятным.

До него донесся запах тыквенного пирога. Для большинства людей, живших на озере, декабрь не самое любимое время, но только не для него.

Неужели он действительно больше других месяцев всегда любил декабрь с его переменчивой погодой, катанием на коньках по озеру и приближающимся Рождеством? Наверное, нет. Было время, когда он, как заблудившийся странник, сбился с пути и утратил связь с его волшебством.

Они с Энжи поженились прямо в день Рождества. Джефферсон предлагал устроить пышную свадьбу весной, понимая, что это мечта, которой ее однажды лишили, даже не предупредив.

Но Энжи отказалась, сказав, что больше не мечтает об этом. Пышная свадьба – всего лишь один день, а любить друг друга – это на всю жизнь. К тому же ее охватило такое нетерпение! Она не смогла бы ждать до весны.

Поэтому вместо церковного обряда и праздничного обеда, вместо всех этих традиционных церемоний, которыми она когда-то грезила, они поступили так, как когда-то его бабушка. Разослали всем соседям приглашения встретить Рождество у них. Все сложилось как в старые добрые времена. Дом, полный людей, радости и любви. Их свадьба стала для большинства гостей сюрпризом. Лишь немногие, например, Мэгги, заранее знали их секрет.

После обеда в компании немногих посвященных они вышли на улицу и разожгли в сгущавшихся сумерках большой костер, которым заправлял Джефферсон, сам выбравший для него место на берегу недавно замерзшей озерной заводи.

Он радостно улыбнулся, вспоминая удивленные лица друзей и соседей, когда внучка Мэгги заиграла свадебный марш на флейте. Мелодия в морозном воздухе звучала так чисто и красиво, что потрясенные гости невольно притихли. А потом, как по сигналу, появился пастор Михаэль в полном облачении.

Музыка стихла, и все собравшиеся замерли в радостном предвкушении.

С верхушки большого дерева, как по мановению волшебной палочки лесной феи, упал снег, и все увидели Энжи. Она стояла на границе старого леса и выглядела совсем как ангел в великолепном белом платье и меховой накидке. Да она и была ангелом. Джефферсон всегда это знал. Она шла к нему по узкой дорожке, проложенной в снегу. На ее волосах сверкали крохотные снежинки. Она ни на секунду не отрывала глаз от его лица, похожая на обещание счастья, о котором он даже не мечтал.

Они произнесли клятвы на берегу озера, и теперь это место навсегда стало для них самым священным в целом мире.

Сейчас, глядя в окно, Джефферсон видел это место.

Они расставили по берегу озера факелы, пристегнули коньки, и он повел ее на первый танец. В тот год озеро замерзло и превратилось в прозрачное стекло, так что, скользя по нему, они могли видеть под собой темную воду. Вместо свадебного торта всем раздали поджаренный на костре зефир, а кто-то из друзей принес гитару. Они сидели у костра, пели, слушали гитару и флейту, танцевали и смотрели, как в небе зажигаются звезды.

Вспоминая этот день, Джефферсон всегда чувствовал ком в горле, ведь каждое его мгновение было исполнено бесконечной искренности.

Неужели с тех пор прошло уже три года? Иногда ему хотелось остановить бег времени, удержать каждое мгновение, чтобы иметь возможность более глубоко прочувствовать то, что было ему даровано.

Услышав взрыв смеха, он добродушно поморщился и вернулся к тому, чем занимался. Красил комнату в нежный оттенок белого с добавлением едва заметной капельки розового.

– Но это точно такой же цвет, – проворчал он, когда Энжи показала ему оттенок, которого хотела добиться.

– Вовсе не такой.

Они выбирали цвет стен для детской. Он бросил короткий взгляд на кроватку, которую собрал вчера, и сглотнул.

Готовы ли они к этому? И можно ли вообще к этому подготовиться?

Когда-то в день, ставший самым важным в его жизни, Энжи сказала, что для любви нужна смелость, и самая большая на свете смелость – выбрать любовь, даже понимая, что она может ранить.

Однако весь месяц, перед тем как в этой комнате, в этой самой кроватке должен был появиться ребенок со всеми своими пеленками и одеяльцами в розовых смешных обезьянках, был полон сплошного веселья. Веселье? Настоящая живая маленькая девочка. Джефферсон не чувствовал уверенности в том, что ему хватит смелости.

И не только на то, чтобы принести малышку домой, но и впервые отвести ее в детский сад, смахнуть слезу, узнав, что самым важным для нее стал какой-то посторонний парень, решить, куда она пойдет, в хоккей или в балет.

Действительно ли он готов стать отцом? Готов дать столько любви. Готов к возможным потерям. А главное, к тому, что одно может повлечь за собой другое.

Даже сейчас, когда маленькая дочка еще благополучно пребывала в материнской утробе, Джефферсон отчаянно переживал.

Переживал, что наступит день, когда она захочет надеть длинное белое платье. Ну, или не захочет. Однако в этот день встанет у алтаря, глядя с любовью не на своего отца, а на другого мужчину.

Смех раздался снова, взлетая по лестницам, будто дом был переполнен им.

Джефферсон задумался. Его дом, его бывшая одинокая крепость на скале, наполнился голосами друзей и соседей, приехавших со всей округи, чтобы встретить Рождество в Стоун-Хаусе. Как легко оказалось вдохнуть новую жизнь в старую традицию. Впрочем, если приглядеться, Энжи пришлось много потрудиться, чтобы это выглядело легко.