Кодекс надежды - Наталья Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А что такое? С тобой все в порядке?
– Со мной-то да, но я тут случайно кое-что узнала… кое-что важное о нашем деле.
– Ты имеешь в виду…
– Да, я имею в виду события в библиотеке! Я тут была у следователя… но это не телефонный разговор!
– Ладно, я тебе перезвоню через пять минут! Извини, Гена, – сказала Надежда, сделав самое серьезное лицо, – мне нужно идти. Дела, понимаешь, очень важные.
– Да куда же ты? – всполошился Головастик. – Мы же еще не договорили!
– Я обработаю материал, – Надежда схватила диктофон, – и обязательно тебе позвоню!
– Да-да, я должен прочитать и исправить неточности, – закивал Головастик, – а то у меня как-то был неприятный случай. Пришла девушка из газеты… как ее там, в общем, я ей все рассказал, а потом читаю номер – мама дорогая!
Головастик и не заметил, что разговаривает сам с собой. Надежда уже слиняла из кафе, оставив его расплачиваться по счету. Ничего, не обеднеет!
– Ну, что у тебя стряслось? – спросила Надежда, плотно прижав телефон к уху. – Дракон проснулся, тролли с орками подрались, гоблины распоясались?
– Какие тролли? – оторопела Ляля. – Вы вообще о чем? Что вы такое несете?
– Да так… – Надежду кольнула какая-то мысль, но тут же все выветрилось из головы. – Слушай, в библиотеку к тебе ни за что не пойду, хоть режь меня! Больше того, вообще в ваш район не сунусь! Так что ни в кафе, ни в ресторан и не приглашай!
– Да я и не собиралась, – буркнула Ляля, – а только… я такое узнала, вы вообще упадете! А на другой конец города я не попрусь, меня начальница и так грозится уволить!
«С чего она так за эту работу держится?» – подумала Надежда и отогнала эту мысль как несвоевременную.
– Ладно, – сказала она, – больницу возле метро вашего знаешь? Ну, такое серое здание.
– Найду, – сказала Ляля.
– Значит, через два часа приходишь туда, в поликлинику. Там всегда в холле народу полно, люди сидят – кто больного родственника ждет, кто в кассу оплатить, кто сам к врачу. Никому ни до кого дела нету. Значит, там справа такие стулья пластмассовые. Садишься там и ждешь, я к тебе сама подойду.
– Мне кажется, вы дурью маетесь, – выпалила Ляля.
– Да? Мне, знаешь, прошлого раза хватило! – возмутилась Надежда. – Этому типу человека убить – раз плюнуть, я тут узнала, что он еще двух укокошил!
– Вот и расскажете при встрече, – раздраженно проговорила Ляля и отсоединилась.
Брат Никодим остановился.
Приказ отца настоятеля застал его врасплох. Он не знал, почему настоятель выделил его из остальной братии. То ли он хочет пожурить его за какой-то неведомый ему просчет, то ли поручит ему какое-то важное дело…
Другое дело брат Амвросий и брат Рудольф – они из числа старших монахов, давно несущих послушание в монастыре, и отец настоятель часто советуется с ними.
Дождавшись, пока все прочие монахи и послушники покинут библиотеку, отец настоятель обратился к брату Никодиму:
– Сын мой, вчера ты закончил переписывать новый манускрипт, который тебе передали из хранилища.
– Да, святой отец, это так, – почтительно ответил настоятелю брат Никодим.
– По завершении этой работы ты вернул старый манускрипт и копию в хранилище?
– Да, таков был приказ брата библиотекаря. Я отдал манускрипт вместе с копией брату Виллему, и он отнес обе рукописи в библиотеку… да вы можете спросить его самого!
– Непременно спросим, когда это будет возможно, – кивнул отец настоятель.
И тут брат Никодим вспомнил, что со вчерашнего дня не видел молодого помощника библиотекаря. Он не видел его в церкви во время службы, не видел и после, когда все монахи и послушники устремились в библиотеку…
– А где брат Виллем? – спросил он отца настоятеля.
– Сегодня его никто не видел, – отозвался вместо того брат Рудольф, рослый, немногословный и суровый монах родом из Нижних Земель.
– Мы отыщем его, – проговорил отец настоятель, как бы пресекая разговор на эту тему, и спросил о другом: – Куда обычно брат библиотекарь убирает манускрипты, которые находятся в работе у переписчиков?
Поскольку старшие братья молчали, ответил брат Никодим:
– Обычно такие манускрипты оставляют на ночь в скриптории. Посему я был удивлен, когда брат Виллем в первый же день работы попросил меня отдать тот манускрипт. Но с тех пор он забирал его каждый день. Забрал и вчера.
Отец настоятель выразительно переглянулся с двумя другими монахами.
– Братья, вы, конечно, понимаете, сколь важно нам найти тот заветный манускрипт, прежде чем он попадет… в чужие руки? Сами понимаете в чьи…
И тут брат Никодим услышал в глубине библиотеки какой-то странный звук.
Когда-то, когда брат Никодим был еще юным послушником, он работал при кухне. Однажды, в самый разгар суровой зимы, он подобрал возле монастыря замерзающего щенка, принес его в тепло, накормил остатками каши. Тот щенок разжалобил его своим тонким, жалобным голоском.
Так вот сейчас из дальнего угла библиотеки доносился жалкий, испуганный плач, похожий на скулеж того щенка.
Но как щенок мог оказаться в монастырской библиотеке, куда и простым монахам вход был заказан?
Теперь и отец настоятель со старшими монахами услышали этот жалкий звук, и все четверо пошли в тот темный угол, откуда он доносился.
В том углу стоял большой тяжелый шкаф с манускриптами латинских и греческих философов. И брат Никодим готов был поклясться Святым причастием, что жалобные звуки доносились как раз из-за этого шкафа.
– Помоги-ка мне, брат Рудольф! – проговорил отец настоятель и навалился на тяжелый шкаф.
Брат Рудольф присоединился к нему, но дело оказалось куда легче, чем можно было подумать: шкаф с неожиданной легкостью сдвинулся с места и отъехал в сторону.
За ним оказалась маленькая темная каморка. Из этой-то каморки и доносился жалобный звук, привлекший общее внимание.
Отец Рудольф взял свечу, запалил ее и наклонился, чтобы свет проник в темную каморку, – и все увидели скорчившегося на полу брата Виллема.
Помощник библиотекаря сжался в комок, как маленький испуганный ребенок, и скулил жалким, детским голосом. К груди он что-то прижимал и смотрел на монахов со страхом.
– Что с тобой, сын мой? – спросил его отец настоятель с неожиданной в этом суровом человеке мягкостью. – Скажи нам, что тебя так напугало?
Но брат Виллем только скулил, как голодный щенок.
Отец настоятель наклонился над ним, взял за плечо и попробовал поднять на ноги, но брат Виллем вырвался, забился в самый угол каморки и заскулил еще громче.
