Призрак в Монте-Карло - Барбара Картленд

— Не надо уговаривать ее постричься, — наставительно проговорил отец Винсент. — Она — одна из тех, кому жизнь в миру может послужить огромным уроком. Нам нужно заложить в нее основы, чтобы в будущем она сумела отличить добро от зла.

Так Мистраль получила свободный доступ к книгам в библиотеке отца Винсента, которая была очень разноплановой. Мистраль нашла там книги по религии, о путешествиях, философские труды, романы, само появление которых было знаменательным явлением во французской литературе. По мере того как углублялись ее познания в иностранных языках, отец Винсент стал давать ей книги на немецком, а потом — на итальянском.

Но из всех книг, собранных в библиотеке отца Винсента и расставленных в шкафах до самого потолка, больше всего ей нравились английские. Ее приводили в восторг Самюэль Джонсон и Теккерей. «Сон в летнюю ночь» Шекспира способствовал развитию ее вкуса. Она по многу раз перечитывала и более современных английских авторов, таких, как Вальтер Скотт, Джейн Остин и Диккенс. А поэзия буквально заворожила ее. Мать-настоятельница пришла бы в ужас, узнай она, что Мистраль прочитала поэмы лорда Байрона и нашла их восхитительными. Девушка прочитала еще много других книг, которые, обратив на себя ее внимание тем, что были произведениями английских авторов, вскоре становились ее верными друзьями, более близкими, чем окружавшие ее люди.

Но даже книги не могли заменить ей родителей и дом, и когда она узнала, что уезжает из Конвента и отправляется к тете Эмили, она пришла в неописуемый восторг. Наконец у нее будет то, что было у других девочек, наконец она сможет любить близкого человека и испытать ответную любовь.

Теперь-то она видела, что ничего подобного не произошло. В первую ночь в Париже, когда она без предупреждения приехала в дом тетки, она легла в постель с уверенностью, что теперь здесь будет ее дом. Но наутро оказалось, что ничего не изменилось — только серые стены Конвента и мягкое отношение к ней монахинь сменились спальней в отеле и непредсказуемостью тети Эмили.

Мистраль была убеждена, что тетя Эмили не любит ее. Она даже не могла с уверенностью утверждать, что она нравится тетке. Временами девушке казалось, что во взгляде Эмили сквозит враждебность, причем эта враждебность дополнялась радостью, когда Эмили обнаруживала чью-то ошибку, которая давала ей возможность наброситься на человека с упреками.

Мистраль подошла к туалетному столику и выдвинула ящик. На бархатной подушечке в синем кожаном футляре лежало жемчужное ожерелье, которое когда-то принадлежало ее матери. Девушка взяла его в руки. Ей показалось, что при прикосновении жемчуг излучает тепло.

Это ожерелье принадлежало ее маме! Мистраль прижала жемчужины к щеке. Если бы они могли говорить, если бы они могли рассказать ей, как выглядела ее мама, полюбила ли бы она свою дочку, останься она в живых. Тетя Эмили почти ничего не рассказывала, а то, что Мистраль было известно, несколько смущало ее. Почему, например, мама дала ей имя «Мистраль»? И почему она приезжала сюда, в Монте-Карло, незадолго до рождения дочери?

Эти вопросы постоянно мучили Мистраль, но она не могла найти ответа, а тетя Эмили не желала обсуждать эти темы. Каждый раз разговор заканчивался вопросом о том, кем был ее отец. Давным-давно, когда Мистраль только приехала в Конвент, она обратила внимание, что, в отличие от других девочек, которые рассказывали и о матери, и об отце, сама она упоминает только имя матери. Когда тетя Эмили приехала навестить ее, девочка спросила ее об этом.

— Мой папа умер?

— Нет!

Ответ Эмили был резким, голос звучал глухо.

— Разве он не хочет увидеть меня — хоть когда-нибудь? — задумчиво проговорила Мистраль.

— Нет!

— Значит, он меня не любит?

— Подобный вопрос даже не возникал, — ответила Эмили. — Твой отец не играет никакой роли в твоей жизни. Забудь о нем! У тебя есть только мать. И ты носишь ее имя.

— Но чем я отличаюсь от других? — настаивала Мистраль. — Другие девочки носят имя отца.

— Так решила твоя мать, — сказала Эмили. — Это хорошее имя, оно принадлежит благородной английской семье. Тебе этого мало?

Вопрос был задан таким враждебным тоном, что испуганная и озадаченная Мистраль была вынуждена согласиться. Больше она об этом не заговаривала. Выполняя указание тети Эмили, она на самом деле старалась не думать об отце, но это не всегда получалось. Он существовал, и она была частью его, что бы там тетя Эмили ни говорила. Ведь он был где-то рядом, не зная, что у него растет дочь, которая очень скучает по нему.

Дом! Это слово никогда ничего не значило для Мистраль. Долгие размышления над вопросами, которые раньше, в Конвенте, были запретной темой, навеяли на нее тоску. Появление Жанны не улучшило ее настроения.

— Я пришла помочь вам переодеться к ужину, — объявила та. — Ваша тетушка желает, чтобы вы надели серое атласное платье.

Услышав голос Жанны, Мистраль отвела взгляд от зажигающихся в небе звезд и едва не вскрикнула. Лицо Жанны было мертвенно-бледным, как у покойника, губы побелели. Руки тряслись, когда она открывала дверь шкафа.

— Жанна, что случилось? — спросила Мистраль. — Ты сейчас упадешь в обморок. Сядь и отдохни. Я сама найду платье.

— Нет, не надо, — хриплым голосом запротестовала Жанна, но когда она подошла к шкафу, Мистраль услышала ее бормотание: — И прости нам грехи наши, как и мы прощаем согрешившим против нас!

— Что ты сказала? — спросила Мистраль, не веря своим ушам.

— Ничего, ничего, — ответила Жанна, но девушка слышала, как та еле слышно добавила: — Избави нас от лукавого!

Что все это значит? Что случилось? Почему Жанна читает покаянную молитву? Чем она так напугана? Почему за пару часов она постарела на двадцать лет?

Мистраль подошла к старой женщине и обняла ее.

— Ты устала, Жанна, или больна. Иди, приляг. Я сама оденусь, а потом помогу тете Эмили.

— Нет, мадемуазель, — ответила Жанна дрожащим голосом. — Мадам просила её не беспокоить до ужина. Вам не следует ходить к ней.

— Хорошо, — сказала Мистраль. — Сядь, Жанна, прошу тебя, сядь.

К ее удивлению, старая горничная высвободилась из объятий.

— Не дотрагивайтесь до меня, — сказала она, — дайте мне заняться делами, мадемуазель. У меня много работы… Ангел Божий, святой мой хранитель, прошу тебя усердно: Ты меня сегодня вразуми и сохрани от всякого зла…

Она разложила на кровати платье, которое Мистраль должна была надеть вечером, и, продолжая молиться, вышла из комнаты.

Мистраль так ничего и не поняла, но когда, перед ужином, она увидела, что тетя Эмили невозмутима и спокойна, она испытала непередаваемое облегчение. Более того, в платье из бирюзовой парчи, отделанном драпировкой из тонкой, как паутинка, ткани, тетка выглядела величественнее, чем прежде. Если Мистраль боялась, что Эмили окажется в таком же состоянии, что и Жанна, она глубоко заблуждалась. Подбородок Эмили был гордо вскинут, на губах играла слабая улыбка. Мистраль показалось, что ее глаза горят каким-то странным огнем, а в голосе звучат победные нотки. То, что так подействовало на Жанну, ни в коей мере не коснулось Эмили.