Жизнь Шарлотты Бронте - Элизабет Гаскелл

Наступили рождественские каникулы, Шарлотта и Энн вернулись в пасторат, в счастливый домашний круг, где их души всегда расцветали, в то время как среди чужих они чувствовали себя неуютно и чахли. На всем свете было лишь несколько человек, не являвшихся членами их семьи, однако не смущавших их. Эмили и Энн были связаны друг с другом, как близнецы. Первая из них отличалась сдержанностью, вторая – робостью, и эти качества заставляли их избегать дружеских связей и какого бы то ни было сближения со всеми, кроме сестер. Эмили была невосприимчива к внешним влияниям: ее никогда не волновало общественное мнение, и только ее собственные решения были законом, которому она подчиняла дела и поступки; в эту область она никому не позволяла вмешиваться. Она изливала свою любовь на Энн точно так же, как Шарлотта изливала свою на саму Эмили. Привязанность всех трех друг к другу была сильнее, чем жизнь или смерть. Когда Э. приезжала к ним в гости, Шарлотта была вне себя от радости, Эмили легко сходилась с подругой сестры, а Энн искренне радовалась ее появлению. В этот раз Э. обещала посетить Хауорт на Рождество, однако ее визит пришлось отложить из-за маленького происшествия в пасторате, которое было подробно описано Шарлоттой в следующем письме.

29 декабря 1837 года

Я уверена, ты обвиняешь меня в недобросовестности за то, что я не прислала тебе давно обещанное письмо. Однако на то существует серьезная и весьма грустная причина: с нашей верной Тэбби произошел несчастный случай за несколько дней до моего возвращения домой. Она отправилась в деревню по какому-то делу и там, спускаясь по круто уходящей вниз улице, поскользнулась на льду и упала. Было темно, и рядом не оказалось никого, кто заметил бы случившееся. Только спустя некоторое время ее стоны привлекли внимание одного прохожего. Тэбби подняли и отнесли в аптеку. Осмотр показал, что у нее перелом ноги. К сожалению, помощи не было до шести часов следующего утра, поскольку до этого времени нельзя было доставить врача. Тэбби лежит сейчас у нас в доме в весьма опасном и неопределенном положении. Разумеется, мы все ужасно расстроены случившимся, поскольку давно считаем ее членом семьи. После этого несчастья мы остались почти без помощи. Одна девушка временами приходит к нам, чтобы выполнить самую тяжелую работу, однако постоянной служанки у нас теперь нет. И следовательно, вся работа по дому, равно как и забота о Тэбби, ложится на нас. В таких условиях я не решаюсь пригласить тебя к нам, по крайней мере до тех пор, пока для Тэбби не минует опасность; иначе это было бы слишком эгоистично с моей стороны. Тетушка хотела, чтобы я сообщила тебе это раньше, но папа и сестры просили подождать, пока все не образуется, и я откладывала письмо к тебе изо дня в день, тем более что мне ужасно не хотелось лишаться радости, о которой я так долго мечтала. Тем не менее, вспоминая твои слова о том, что на все воля Божья и ты всегда готова перед ней склониться, я тоже решила соблюдать свой долг в молчаливой покорности. Возможно, все это и к лучшему. Боюсь, если бы ты оказалась здесь сейчас, когда стоят такие ужасные погоды, тебе совсем не понравилось бы: пустоши занесены снегом, и ты просто не смогла бы выйти из дому. После всех этих разочарований я не смею даже надеяться на возрождение радостных дней. Похоже, некий рок стремится разделить нас с тобой. Я, должно быть, недостаточно хороша для тебя, и тебе не следует вступать со мной в слишком близкое общение. Я бы очень хотела, чтобы ты нас посетила, и я бы умоляла тебя об этом изо всех сил, но меня останавливает мысль: что будет, если Тэбби умрет в то время, когда ты приедешь погостить к нам? Я никогда не простила бы себя за это. О нет! Такого не должно случиться, и я просто не могу думать об этом, подобная мысль подавляет и убивает меня. Не я одна ждала тебя: все в доме так предвкушали твое появление. Папа говорит, что он в высшей степени одобряет нашу дружбу и хотел бы, чтобы она продолжалась всю жизнь.

Неподалеку от пастората жила одна соседка – сообразительная и понятливая йоркширка, державшая в Хауорте аптеку; благодаря своему большому жизненному опыту и исключительному здравому смыслу она считалась едва ли не доктором и сестрой милосердия. Она не раз помогала всем вокруг в постановке диагнозов, лечении и ухаживании за умирающими и рассказала мне историю, связанную с переломом ноги Тэбби. Мистер Бронте – человек очень щедрый и никогда не отказывает тем, кто нуждается в помощи. Тэбби прожила с семейством Бронте десять или двенадцать лет и действительно была, как написала Шарлотта, «членом семьи». Но с другой стороны, она достигла уже того возраста, когда нельзя полноценно работать: в то время ей было ближе к семидесяти, чем к шестидесяти. У Тэбби в Хауорте жила сестра, а кроме того, ей удалось скопить за годы службы сумму, вполне достаточную для скромного проживания. Разумеется, если бы она в чем-то нуждалась во время болезни, то обитатели пастората снабдили бы ее всем необходимым. Так рассуждала мисс Брэнвелл – осторожная, чтобы не сказать боязливая, тетушка, которой к тому же приходилось принимать во внимание весьма ограниченные средства семьи и неопределенное будущее племянниц. Мисс Брэнвелл заботилась о Тэбби, и эти заботы совсем лишили ее праздничного отдыха.

Как только непосредственная угроза жизни старой служанки миновала, мисс Брэнвелл высказала свои соображения мистеру Бронте. Поначалу он отказался даже слушать ее осторожные советы: это противоречило его открытой натуре. Однако мисс Брэнвелл была настойчива, она приводила экономические мотивы, упирала на его любовь к дочерям, и в конце концов он сдался. Тэбби было решено переместить в дом ее сестры, где за ней продолжат ухаживать, а в случае необходимости мистер Бронте будет сам оказывать ей помощь. Об этом решении сообщили сестрам. И вот зимним утром в стенах хауортского пастората возникли признаки тихого, но упорного восстания. Сестры выразили единодушный протест. Тэбби заботилась о них в детстве, и теперь они, а не кто-то другой, должны были позаботиться о ней в ее болезни и старости. Во время чая девушки были грустны и молчаливы, и ни одна из них не притронулась к еде. То же повторилось за завтраком. Сестры не тратили лишних слов, но каждое слово было на вес золота. Они отказывались есть до тех пор, пока решение не отменили и Тэбби не разрешили вернуться и остаться в доме на их полном попечении. Таково было понятие о долге, что превыше всех удовольствий, лежавшее в основе характера Шарлотты. Данный случай показывает это наиболее наглядно, поскольку мы только что видели, с каким нетерпением ждала она приезда подруги, – однако эта радость была достижима только за счет пренебрежения долгом, и на такое Шарлотта пойти не могла, чем бы ей ни пришлось пожертвовать.

Была у нее и другая забота в эти рождественские дни. Я уже упоминала, что Дьюсбери-Мур находился в сырой низине, но Шарлотта едва ли осознавала, насколько жизнь там вредит ее здоровью. Незадолго до праздников Энн почувствовала себя плохо, и Шарлотта следила за состоянием младшей сестры со все возрастающим беспокойством – так смотрит обитательница леса, когда изменения в окружающей природе начинают угрожать ее потомству. Энн покашливала, у нее возникли боли в боку, и ей становилось трудно дышать. Мисс Вулер полагала, что это обычная простуда, однако Шарлотта предчувствовала начало туберкулеза легких, и сердце ее усиленно билось, как только она вспоминала Марию и Элизабет, которые некогда жили в этих краях, но уже никогда больше не появятся здесь.