Горец. Оружейный барон - Дмитрий Старицкий

Уложился я в двадцать минут регламента. Мне было проще выступать, чем другим конструкторам. Я все-таки настоящий пулеметчик, обученный воинской профессии в Российской армии. На совесть обученный, с учетом опыта двух мировых войн и кучи локальных конфликтов. А все остальные тут пока, как слепые кутята — в каждый угол тычутся на ощупь. Вот я и не стал тупо рекламировать наш аппарат, а заострил внимание на тактике применения пулеметов в современной войне.

— Каково главное преимущество автоматических пулеметов перед механическими, по вашему мнению? — Вопрос задал полковник из ставки, сделав интонационный нажим на «моем мнении».

— Главное?.. — Я на секунду задумался. — Главное преимущество в том, что автоматический пулемет на станке-треноге сократил для врага пулеметчика с ростовой мишени до грудной. Даже если считать, что все остальное равноценно, то мы имеем меньшие потери обученного личного состава.

И чую, не убедил… Да они там в ставке и генштабе не военные, а бухгалтера. Ей-богу! Для них солдаты всего лишь цифра в дебите с кредитом. Зла не хватает. И понять их можно, воспитаны так, а вот простить…

— В чем вы как конструктор видите преимущества вашей машинки перед трофейным образцом? Ну, кроме габаритов, конечно. — Ого… целый генерал-лейтенант удостоил меня вопросом.

— В том, что мой пулемет имеет в три раза меньше деталей.

— И что это нам дает? — не понял он.

— Грубо… в три раза меньше занятых рабочих и станков. Меньшую материалоемкость. Соответственно — я опять же грубо округляю — позволяет сделать три пулемета вместо одного. За то же время.

Вундервафля островного короля больше всего мне напомнила первые пулеметы Хайрема Максима на своем орудийном лафете. Правда, большим пуленепробиваемым щитом этот лафет они обустроить озаботились. Кожух водяного радиатора латунный, гладкий и блескучий. Лента холщовая, проклепанная латунными полосками. Затвор бронзовый. Автоматика с «максимкой» похожа — отдача короткого хода ствола. Но вес… больше полутонны. И это еще без зарядного ящика. У нас с Гочем пушка пехотная легче получилась.

— А то, что лента трофейного пулемета имеет в пять раз бóльшую емкость патронов, чем ваши кассеты, это вас не смущает? — ехидному майору артиллерии, видно, надоело молчать.

— Ни в коем разе. Насколько я заметил, матерчатая лента имеет постоянную тенденцию к перекосу и истиранию. И чтобы этого не допустить, требуется приставлять к ней специальный номер расчета, который бы ее постоянно придерживал. Да вы это сами видели на стрельбах. Материал этой ленты подвержен агрессивному влиянию окружающей среды — морозу, инею, дождю, что изменяет ее физические свойства. Часто фатальным образом для расчета пулемета в бою.

О том, что на проклепки матерчатой ленты идет дефицитная латунь, я промолчал — свои кассеты также латунные.

— Сколько пулеметов, по вашему мнению, требуется по штату иметь в пехотном полку? — подал голос Онкен.

— По одному на пехотный взвод было бы идеально, — ответил я, вызвав у генералов шок.

— Этак мы огнеприпасов не напасемся, — подал кто-то голос с задних рядов.

Кто? Мне не было видно. Да и плевать. Ответ на такой вопрос у меня заготовлен давно уже.

— Когда началась эта война, то все считали, что дневной боезапас стрелка достаточен, если у него единовременно тридцать патронов в подсумке. Сейчас, когда прошел год военных действий, дневной норматив — сто двадцать патронов. Шесть десятков в подсумках и столько же в ранце. Это при наличии однозарядной винтовки в руках у бойца. В обороне, как показал фронтовой опыт, один пулемет на полкилометра, а еще лучше один пулемет на четыреста метров фронтовой линии при достаточном инженерном обеспечении местности способен остановить любую армию. А вот в наступлении этого будет мало. В наступлении пулемет должен двигаться вместе с подразделением, чтобы оперативно поддержать его огнем в нужный момент. Для этого он должен быть легко носим силами самого расчета.

Господи, когда эта пытка наконец-то кончится? Никогда не думал, что публично выступать — это такое напряжение, что легче мешки ворочать.

Всего в конкурсе принимало участие восемь образцов новых пулеметов, если считать еще и трофейный.

Все имперские конструкции под винтовочный патрон 6,5x54 миллиметра и бездымный порох — это основное условие. Единый боезапас с винтовкой.

Три механических, облегченных, с сокращенным количеством стволов. Блоки на два, на четыре и на шесть стволов. Двуствольная версия была даже ничего так себе. Компактная. Если бы еще всю латунь и бронзу с нее перевести на сталь, то в полста килограмм уложиться можно вполне.

Одна прогрессивная, но неудачная попытка перевести стандартный механический многоствольный пулемет на электропитание от гальванической батареи. Я даже невольно взял на карандаш конструктора, чтобы потом познакомиться с ним поближе.

И три автоматических — наш «Гочкиз», трофейный уродец и, как я понял, цельнотянутый, но сильно облегченный вариант трофейного пулемета от фирмы «Лозе» на высоких колесах.

Отстрелялись примерно все одинаково, если не считать задержек у конкурентов с залежалыми патронами. Но кому-то из генералов пришла идея раздать всем патроны из одного ящика под собственным приглядом, и фельдфебель Эллпе послушно выдал требуемое из новой закладки. Так что подлянки конкурентам не получилось. Но как бы там ни было, в финал вышли мы и фирма «Лозе».

Когда меня отпустили с трибуны, я ушел в курилку. Отдохнуть от всех. Провоздухаться. Может, и покурить… надо же, какое странное желание у меня возникло. От меня уже ничего не зависит. Я все, что хотел, и сказал, и показал, а решать будут большие дяди в «полосатых штанах».

Вслед за мной вышел на свежий воздух генерал-лейтенант, тот, который задавал вопросы. Закурил папиросу, предложил мне, протянув золотой портсигар, в котором, как в пулеметной кассете «Гочкиза», рядком лежали толстые, вручную набитые папиросы с хорошо пахнущим табаком.

Я отказался.

— Благодарю, ваше превосходительство, но я не курю.

— Садитесь, флигель-адъютант, — предложил он, присаживаясь сам на лавку курилки. — Вы редкий офицер. На западе все фронтовики поголовно курят и играют в окопах в трикото.

— Даже не слышал я о такой игре, ваше превосходительство.

— Это офицеры от окопной скуки придумали. Садятся в блиндаже вокруг стола, в центре которого просверлили дырку. В эту дырку каждый просовывает веревочку, к которой под столом привязывает свои яйца. Потом на столешнице веревочки перемешиваются и все за них разом дергают. Кто кого неизвестно. Но ругани много. Такие вот теперь развлечения пошли в офицерской среде…

Я не понял, то ли он осуждает это, то ли умиляется.

— Менять чаще надо войска на передовой, — выдал я давний свой тезис. — У нас тоже поначалу все обовшивели в болотах…

— Было бы на кого менять. У вас тут благодать — фронт очаговый из-за болот. А на западе от Северного моря до швицких нейтральных гор, на всем протяжении границы с республикой, сплошняком траншеи в пять рядов с каждой стороны. И все в вечной грязи даже самым жарким летом. Так что чаще всего меняют первую траншею с последней, которая в баню сходила. И все сдвигаются к передку по очереди. Устоялась уже традиция. Но я не о том хотел вас спросить, флигель-адъютант. На ваш станок-треногу пулемет «Лозе» поставить можно? Выдержит?