Попаданка для герцога? - Алёна Цветкова

которые грозился провести король, что решила запустить цех, не дожидаясь подписания документов. И через пару дней после возвращения, вызвала Фиппа в кабинет, и как только он появился в дверях, заявила:

– Сэр Фипп, мне кажется, нужно как можно скорее начинать производство. Не стоит дожидаться решения его величества. Вы же знаете, я осталась без гроша в кармане, и каждый день простоя погружает меня в долги еще больше.

– Леди Лили, – вздохнул Фипп, присаживаясь в кресло, – я все понимаю. Но может быть подождем еще немного? Мы же не знаем какие условия нам будут предложены его величеством. Вдруг по договору производство должен будет курировать представитель его величества и нам будет запрещено реализовать консервы на сторону. Тогда все, что мы закатаем до приезда человека короля можно будет отдавать на кухню Трилл.

В его словах был резон. Я немного подумала, прикинула как лучше и приняла окончательное решение:

– Хорошо, мы отложим запуск еще на три дня. И если он не приедет, то начнем работать и будем искать новые каналы сбыта.

Конечно же мне было тревожно. Денег у меня совершенно не осталось. И я уже сто раз пожалела, что не намекнула его величеству о своем крайне бедственном финансовом положении. Или не попросила аванс в счет будущих поставок…

Вот, кстати. Я вяла лист бумаги и стала записывать на чем должна буду стоять насмерть, при обсуждении контракта. И первым пунктом будет авансовые платежи в размере не менее пятидесяти процентов от суммы поставки.

Я еще не закончила свой список, когда в дверь осторожно поскреблись.

– Входите, – разрешила я войти, недоумевая кто это может быть. Фипп и даже Гизелла стучатся гораздо смелее. Но это оказалась Клати. Она протиснулась бочком в дверь и замерла, прижимаясь спиной к створке, как готовая сорваться прочь в любой момент. – Клати? Что случилось?

– Леди Лили, – залепетала девчонка, – госпожа Гизелла, моя мама… она заболела… ей совсем плохо, – она всхлипнула и залилась слезами.

– Но я только что видела ее, Клати, с ней все было в порядке, – вскочила я из-за стола, отбросив перо…

– Да, леди, – Клати рыдала, закрыв лицо руками и крупно вздрагивая всем телом, – я не знаю, что случилось. Она шла-шла… говорила… а потом схватилась за грудь… вот тут, – девчонка прижала руку к сердцу, – и упала… и теперь лежит… и еле дышит…

Последние слова горничная договаривала с подвыванием, не в силах справится со слезами.

А я уже бежала к экономке. Что бы там ни было между нами в самом начале, сейчас мы с ней были почти подругами… ну, насколько это возможно, учитывая разницу положений.

Бледная, как простыня Гизелла лежала на полу в своей комнате. И была без сознания. Я велела Клати привести сюда Аника и Фиппа, чтобы они помогли уложить ее в кровать. А сама расстегнула пуговки платья, распахнула окна и попыталась прощупать пульс… Но от страха из-за собственной беспомощности, мое сердце колотилось так громко, что заглушала тихое биение пульса Гизеллы. Я только чувствовала, что он есть, но посчитать сколько ударов в минуту, так и не смогла.

Через полчаса ничего не изменилась. Мы уложили экономку в постель, но она так и не пришла в себя, оставаясь такой же бледной. Я отправила Аника на станцию с письмом к начальнику станции. Он обещали привезти мне модистку, но мне сейчас нужен был лекарь.

Лекарь приехал через тридцать шесть часов. Я представляю, чего это стоило начальнику станции. Но было уже поздно. Накануне Гизелла умерла, так и не придя в сознание.

Похоронили мы Гизеллу на деревенском кладбище. Погода в тот день выдалась сырой и холодной. Под ногами хлюпал тяжелый мокрый снег, а ветер хлестал по лицу, обжигая щеки мелкими, острыми льдинками. Слезы попадали на ранки и все лицо немилосердно щипало.

Я держалась за Фиппа и не могла перестать плакать. За нами шел ставший еще меньше Аник, прижимая к себе рыдающую Клати. И Трилл. Неестественно прямая и застывшая в своем горе. Ее состояние внушало больше всего опасения, и ее сопровождал лекарь любезно согласившийся остаться в поместье на несколько дней за десять золотых, которые я заняла у Фиппа.

Все было так плохо, что я даже не хотела думать о будущем.

– Леди Лили, – тихо позвал меня Фипп и кивнул на ворота усадьбы.

Там стояла карета со станции. И рядом прохаживался незнакомый молодой человек. Он увидел нашу печальную процессию и, широко улыбаясь, шагнул на встречу:

– Леди Лили? – обратился он ко мне. Я кивнула. – Меня зовут сэр Аталрик. Я приехал к вам по поручение его величества для заключения договора на поставку консервированного мяса. И контроля за работой вашего цеха. Вот документы, – он сунул руку за пазуху и достал ворох каких-то бумаг.

– Простите, сэр, – вытерла я слезы, – что не встретили вас, как полагается. У меня умерла экономка. И мы были немного заняты.

– О, – вздохнул Аталрик и слегка поклонился, – соболезную. Кажется вы были близки…

– Не то чтобы очень, – вздохнула я, – но мы с Гизеллой хорошо ладили. Идемте в дом. Я посмотрю ваши бумаги после обеда.

Документы у королевского представителя были в порядке, и можно было бы начинать работать, но я была так разбита, что попросила у Аталрика паузу до завтрашнего утра. Надо было привести свои чувства и мысли в порядок.

Я велела Клати разместить Аталарика в последней гостевой комнате, Трилл подавать поминальный обед через полчаса, а сама отправилась к себе в комнату. Мне нужно было переодеться. Пока ходили на кладбище я промочила ноги. Когда я уже привела себя в порядок и собиралась выйти, в дверь постучали.

Там был лекарь. Я, к сожалению, во всем этом сумбуре даже не запомнила, как его зовут.

– Леди Лили, – тихо сказал он, – я принес вам капли, как вы и просили. Позвольте я войду и приготовлю вам лекарство.

Я открыла было рот, чтобы сказать, что я ничего не просила, но лекарь уже оттеснил меня и бесцеремонно вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

– Что вы себе позволяете?! – возмутилась я, – я не нуждаюсь в вашей помощи.

– Простите, леди Лили, что пришлось прибегнуть к такому обману, – толстенький пузатенький лекарь сложил короткие ручки на животе, – но я должен предупредить вас. В поместье твориться что-то неладное…

– Что?! – перебила я его невольно, ощущая, как холодок страха сковывает движения.

– Понимаете, – лекарь задумчиво потеребил длинные, как у Тараса Бульбы, усы, – дело в том, что ваша кухарка, Трил, уверена, что ее сестру, Гизеллу, отравили.

– Подождите, – перебила я