Черный телефон - Джо Хилл

– Потому что здесь лучше, – бормочет папа.

Я срываюсь с места в поисках последних предметов по списку. Остался шнурок и брелок для ключей в виде заячьей лапки.

* * *

Наш разговор все крутится у меня в голове. Наверное, такие моменты не забываются: например, когда папа говорит одно, а имеет в виду совсем другое. Интересно, как глубоко порой прячется смысл в самых обычных словах. Люблю об этом думать. Люблю вспоминать, как папа сидел, сцепив руки на затылке, как над полем нависло холодное синее небо. Помню старую чайку с раскинутыми крыльями, парящую над внешним полем. Куда-то ведь летела, и в то же время не двигалась ни на дюйм… Это прекрасные воспоминания; их следует хранить. Такие минутки должны быть в жизни у каждого человека.

Перевод Елены Корягиной

1

Было ясно, что толстяк на другой стороне улицы вот-вот уронит свои покупки. Прижимая к животу бумажные пакеты, он пытался отпереть заднюю дверь фургончика. Джон Финни наблюдал за ним, сидя на крыльце магазина и попивая виноградную газировку. Сейчас толстяк откроет дверь – и пакеты у него упадут. Левый уже почти сполз.

Этот тип был не просто толстый, а невероятно толстый. Сзади у него, там, где выбритая до блеска голова соединялась с туловищем, вместо шеи висели две большие складки жира. Он щеголял в яркой гавайской рубашке – туканы среди ветвей, – хотя погода стояла нежаркая. Финни то и дело отворачивал лицо от резкого ветра. Он тоже оделся не по погоде. Стоило бы подождать отца в магазине, но ему не нравилось, как хозяин, старый Тремонт Пул, вечно на него пялится, словно боится, что Джон Финни что-нибудь сломает или стащит. И Финни зашел только купить газировку, уж очень он на нее подсел.

Щелкнул замок, и дверца машины распахнулась. А дальше все разыгралось как по нотам, и лишь потом Финни сообразил: видимо, так оно и планировалось. Фургончик был сзади набит воздушными шариками, и, как только дверца открылась, они всей массой ринулись наружу, навстречу толстяку, а тот почему-то удивился, как будто не знал, что у него в машине есть шары. Отскочил назад. Левый пакет грохнулся наземь, лопнул. Во все стороны покатились апельсины. Толстяк пошатнулся, с него слетели темные очки. Балансируя на носочках, он попытался поймать шары, но было уже поздно: они улетали.

Толстяк выругался и сердито махнул им вслед. Потом посмотрел вниз и опустился на колени. Засунув второй пакет в фургон, он стал шарить по земле в поисках очков. Ладонь его наткнулась на яйцо, раздавила. Он поморщился, затряс рукой, разбрызгивая блестящие нити белка.

Финни, оставив бутылку на крыльце, перешел дорогу.

– Мистер, вам помочь?

Толстяк, глядя на него слезящимися глазами, спросил:

– Видал, какая фигня случилась?

Финни посмотрел на дорогу. Связка шаров уже поднялась футов на тридцать и летела вдоль дороги прямо над разделительной полосой. Шары были черные, все до единого, как морские котики.

– Да, я… – пробормотал Финни и умолк, хмуро глядя на шары, уплывающие к затянутому тучами горизонту. Не нравились они ему. Кому нужны черные шары? Для поминального обеда? Они были похожи на какой-то ядовитый виноград. Финни поводил во рту языком, впервые замечая, что от любимой виноградной газировки остался неприятный металлический привкус, словно он жевал старую медную проволоку.

Голос толстяка вернул его к действительности.

– Ты мои очки не видишь?

Финни опустился на колено, нагнулся и заглянул под фургон. Очки валялись под бампером.

– Нашел, – сказал он, протягивая руку мимо ноги толстяка. – А зачем вам такие шары?

– Я клоуном подрабатываю, – сообщил тот и полез в фургон, достал что-то из бумажного пакета. – Меня Эл зовут. Хочешь, интересную штуку покажу?

В руках у него был черно-желтый баллончик с нарисованными осами, и он яростно его встряхивал. Финни чуть не улыбнулся: ему в голову пришла дурацкая мысль, что клоун по совместительству хочет выстрелить в него аэрозольным серпантином.

И тут ему в лицо ударила густая струя ядовитой пены. Отвернуться он не успел, и пена попала в глаза. Финни вскрикнул, и пена брызнула ему в рот – резкий химический вкус. Глаза жгло как огнем, в глотке тоже горело; никогда в жизни ему не было так больно. Желудок скрутило, и виноградная газировка хлынула наружу теплой струей.

Эл начал заталкивать мальчика в фургон. Финни открыл глаза, но увидел только какие-то маслянистые оранжевые и коричневые блики. Блики дрожали, сливались и расплывались. Толстяк взял его одной рукой за волосы, а другой за ширинку. Запястьем он коснулся его щеки, и Финни, повернув голову, впился зубами в трясущийся жир и сжимал челюсти, пока не почувствовал вкус крови.

Толстяк взвыл и ослабил хватку. Финни вновь оказался на земле. Он шагнул назад, наступил на апельсин, подвернул ногу. Пошатнулся, устоял, но толстяк схватил его за шею и толкнул вперед. Финни с грохотом врезался головой в дверцу, ноги подкосились.

Эл подхватил его поперек груди и закинул в фургон. Только это был уже не фургон, а какой-то черный туннель, и Финни со страшной скоростью полетел во мрак.

2

Со стуком распахнулась дверь. Ноги Финни тащились по линолеуму. Почти ослепшего, его волокли сквозь тьму к дрожащему пятну слабого сероватого света, которое все удалялось.

Эл сказал:

– Черт, рука болит! Тебе бы шею свернуть за такие штуки.

Финни подумал, что надо бы сопротивляться, но мысли были туманные, вялые. Щелкнул засов, и его протащили через последнюю дверь, по бетонному полу, к матрасу, на который и швырнули. Все вокруг противно кружилось. Финни вытянулся на спине, стал ждать, пока пройдет тошнота.

Эл уселся рядом, с трудом переводя дух.

– Я весь в кровище! Словно убил кого-то. Только глянь на руку! – Он издал хриплый недоверчивый смешок. – Хотя вряд ли ты сейчас что-то увидишь.

Потом оба молчали, и в комнате висела ужасная тишина. С той минуты, как Финни пришел в сознание, его не переставало трясти.

Наконец Эл заговорил:

– Знаю, ты меня боишься, но я тебе больше вреда не причиню. За шею тебя схватил, потому что сильно разозлился. Ты мне вон как руку обработал. Думаю, мы квиты. Не бойся, ничего плохого с тобой не случится. Слово даю, Джонни.

При упоминании его имени Финни замер, даже трястись перестал. Дело было не в том, что толстяк знает его имя, а в том, как он его произнес… Чуть ли не с придыханием. «Джонни».

Кожей головы Финни ощутил легкое прикосновение: Эл потрепал его по волосам.

– Лимонада хочешь? Вот что, я сейчас принесу и… постой! Как будто телефон звонил? – голос у Эла дрогнул. – Слышал звонок?

Неизвестно откуда и впрямь доносился тихий звон телефона.

– Тьфу ты, – Эл резко выдохнул. – Это же в кухне. Конечно. Пойду отвечу, налью лимонада и сразу вернусь и все тебе объясню.