Убийство на пивоварне - Николас Блейк

София, ошарашенная услышанным, возмутилась:

— Герберт, как ты можешь? Найджел — другое дело, он не знает Джо, как его знаем мы. Так разбирать человека по косточкам просто бессердечно. Лучше вспомни, как он не раз сидел на том самом месте, где сейчас сидит Найджел, и потешал нас забавными человечками из фруктов и спичек или притворялся, будто у него все зубы выпали прямо в суп. Это же…

— Диагностика должна предшествовать лечению, — несколько высокопарно перебил ее муж. — Мы же не собираемся помочь Джо, выставляя его иным, нежели он есть на самом деле…

Вернувшись после этого разговора в полицейский участок, Найджел застал инспектора за микроскопом. Тот был всецело поглощен этим занятием.

— Идите сюда, сэр, взгляните. Что на это скажете?

Кусочек от кольца-печатки лежал на предметном стекле микроскопа. Найджел вглядывался в него долго и пристально.

— Выглядит как часть тела животного, что-то наподобие хвоста… А что это за вертикальные линии по сторонам? Тропический ливень?

— Возможно, стебли цветов, злаков или что-то в этом роде.

— Гм, грифон на зеленом фоне. Или, может, собака? Хватит, в этом деле и так уже фигурирует одна собака. Две — уже многовато. И все равно наша находка хоть какая-то помощь. Между прочим, Каммисоны в один голос говорят, что никогда не видели, чтобы Джо Баннет носил на пальце кольцо-печатку.

— Они же его друзья.

— Ну и что?

— Это же очевидно.

— Гм. «Фокси… наш почтенный отец, джентльмен…»

— А это что значит?

— Ничего, вольная цитата из Чарльза Диккенса. Как насчет того, чтобы озадачиться немаловажной проблемой, которую я намерен вам предложить?

— Какая еще проблема?

— Почему наш убийца изменил свой план? Ведь очевидно, он все подстроил так, чтобы убийство выглядело как несчастный случай — вывел из строя звонок тревоги. Баннет должен был под каким-то предлогом войти в холодильную камеру, и затем дверь за ним оказалась бы захлопнутой. Он мог бы ломиться в нее, орать до хрипоты — ночной сторож все равно его не услышал бы: помещение звуконепроницаемое, поэтому там и установили специальный звонок. К утру Баннет превратился бы во льдышку — у него не было такого запаса жизненных сил, чтобы заставить себя всю ночь находиться в движении, как это сделал тот крепкий малый, который закрыл себя там в последний раз. Анонимное письмо было бы найдено позже, чтобы объяснить присутствие на пивоварне Баннета, а возможно, письмо вообще уничтожили бы… Да, для убийцы было бы безопаснее изъять это послание… В конце концов, Баннет постоянно рыскал по всей пивоварне, шпионя за работниками, так что никто не удивился бы, что он оказался там среди ночи. Звонок тревоги нашли бы сломанным. Таким образом, вряд ли представлялось бы возможным доказать, что это было убийство, а не несчастный случай. Почему же, вот так все продумав, убийца поместил свою жертву в чан?

— Легко догадаться почему, сэр. Должно быть, ему не удалось заполучить жертву в холодильную камеру без борьбы. Завязалась драка, убийце удалось вырубить Баннета, но таким образом, что на нем остались следы. А поэтому пришлось отказаться от первоначальной идеи — выдать произошедшее за несчастный случай. И я все еще склоняюсь к мысли, что Баннета поместили в давильный чан, чтобы оказалось невозможным идентифицировать убийцу по характеру нанесенных им травм.

— Да, это выглядит достаточно правдоподобно. Хотя, уверяю вас, отметины, найденные на теле Баннета, легко могли быть приписаны тому, что он, замерзая, в исступлении бился в закрытую дверь морозильной камеры. Убийца не учел такой возможности, потому что был в шоке от крушения первоначального плана. Но каковыми же, по-вашему, могли быть столь красноречивые отметки на теле жертвы?

— Ну, сэр, убийца мог принести кислоту или, скажем, купорос, чтобы плеснуть на Баннета, на тот случай, если его план сорвется. Какого рода личность это предполагает?

— Женщину, скорее всего.

— Или врача? — спросил Тайлер с хитрым и опасным огоньком в глазах.

— Возможно.

— Тогда на лице могли остаться следы ожога кислотой. Или, предположим, убийца — левша? Медицинское освидетельствование, как правило, устанавливает, что удар был нанесен левшой. Чем не повод для устранения всех следов, гм?

— Толково. Я предпочитаю идею левши. Купорос из области мелодрамы. А в нашей труппе есть левши?

— Боюсь, пока я не обращал на это внимания. Сама идея возникла у меня лишь сейчас. Хотя довольно скоро нам удастся это выяснить.

— А я пока собираюсь повидать мисс Меллорс и вытянуть из нее кое-что еще о Джо Баннете. У вас есть к ней какие-нибудь вопросы, которыми я мог бы воспользоваться, чтобы объяснить мой визит?

— Можете спросить у нее, что она делала в тот вечер, когда было отправлено анонимное письмо, и почему, черт возьми, отказалась отвечать на вопросы Толлворти?

— О'кей, босс. Какой у нее номер телефона? Хочу прежде убедиться, что она дома.

Найджел дозвонился, и служанка сообщила, что мисс Меллорс ожидает его к чаю в четыре часа. Оставшееся до этого срока время он погулял по городу, впитывая солнечное тепло и вдыхая аромат лип. Но едва часы аббатства гулко пробили четыре, припустил по Акасиа-роуд, высматривая «Le Nid»[4]— так странно, ни с того ни с сего, назывался дом мисс Меллорс. А, вот и он! И буквально рядом — опрятный каменный дом с закрытыми ставнями на нижнем этаже, занавешенными окнами на верхнем, предположительно — жилище Джо Баннета. Импульсивно Найджел прошествовал по мощеной дорожке к задней части этого дома, заглянул внутрь через кухонное окно. Все выглядело аккуратным, чисто выметенным, без единой живой души.

Найджел вернулся на улицу и вошел в ворота «Le Nid». На парадной двери висел ведьмин клубок, на перекладине над ней была выжжена руна с приветствием входящему. Это подготовило Найджела ко вступлению в мир искусства и колдовства, судя по всему ожидавшего его внутри.

Гостиная была полна безделушек из папье-маше и кожи, безвкусных статуэток, ковриков домашней выделки и прочих подобных вещей. В глаза бросалась висящая на стене репродукция картины Ван Гога, поскольку помимо нее больше ничего заслуживающего внимания просто не было. Ах нет, Найджел узрел небольшой стол, притулившийся за ширмой на другой стороне комнаты, на котором стояло несколько изделий из серебра. Он подошел. Тоже премиленькие штучки — скорее всего фамильные ценности: две табакерки для нюхательного табака, распятие, кофейник, футляр для игральных карт, а среди них миниатюрная ладошка из слоновой кости на длинной тонкой ручке, с помощью которой элегантные леди девятнадцатого столетия отмахивались от докучливых насекомых. Найджел никогда не отличался скромностью, если представлялась возможность ознакомиться с чужими вещами. Он взял в руки табакерку и принялся ее пристально рассматривать. Его внимание привлек вензель на крышке с изображением свирепого, непонятной породы пса, сидящего на траве, и подписью под ним: «Семпер Фиделис». Наклонившись, Найджел рассмотрел тот же самый вензель на кофейнике и футляре для игральных карт. Почти машинально он сунул табакерку себе в карман — и в этот момент позади него гулко раздался голос мисс Меллорс: