Симфония «Пятой Империи» - Александр Проханов

– Когда кончится список русских князей, как станете называть последующие лодки?

– Именами царей и вождей, – был ответ.

Иду вдоль полусобранной лодки «Александр Невский». На голом буром железе, еще не покрытом черной резиной, какой-то шутник-рабочий вывел мелом: «Не валяй дурака, Америка!»

У заводского пирса, среди ледяного ветра и плещущих волн причалена лодка «Дмитрий Донской» – та, что недавно осуществила пуск «Булавы». Принадлежащая к крейсерам «четвертого поколения», предназначенная для баллистических ракет прежнего класса, она прошла на заводе модернизацию. Стала носителем новой ракетно-ядерной системы «Булава». Экспериментальной площадкой, на которой отрабатывается этот совершеннейший вид оружия. Все первоначальные пуски, все риски, все «доводки» берет на себя «Дмитрий Донской», чтобы передать своему сородичу, тоже «рюриковичу» «Юрию Долгорукому» безупречно действующую систему.

Стою на корме, на обжигающем, режущем, колющем ветру, словно кто-то с Полюса протягивает отточенный скальпель, вспарывает твои негреющие одежды. Лодка – гигантская, черная, одновременно ужасная и прекрасная, с пластикой, напоминающей овалы и прелести женского тела. Словно здесь, у завода, в ледяном море нежится чернокожая великанша, и я иду по ее гибкой могучей спине. Плотно закупоренные люки пусковых установок чем-то напоминают клапаны громадной флейты. Раскроются – и с ревом и грохотом ударит слепящая плазма, рванется ввысь пылающая свеча, пронзит облака, и туманным пятном растает в полярных сумерках.

Трогаю пальцами клапаны, мысленно играю Концерт на флейте с оркестром Пятой Империи. Представляю, как лодка шла в район полигона. Как штурман рассчитывал точку пуска. Как на корабле сопровождения следили, нервничали, молились конструкторы, адмиралы, заводские специалисты и испытатели. Как нависли над лодкой американские сателлиты-разведчики. И когда состоялся пуск, и железный удар, прокатившись по лодке, растаял в море, и ракета пошла по дуге вдоль кромки Ледовитого океана, и врезалась через тысячу километров точно «в кол», – ликовала вся военно-морская артель, целовались академики и флотоводцы, ракетчики и электронщики. А в штабе ВМФ США, в разведывательном центре «Нэви Энелайсес» ввели поправку в концепцию «однополярного мира», в неуязвимость и безнаказанность Америки.

«Булава» – ракета морского базирования, столь же нова и авангардна, как и наземный «Тополь». Происходит естественное старение прежних, советских ракет. Усовершенствуется противоракетная оборона Америки. Меняется в худшую сторону геополитическое положение России, когда вплотную к ее границам приближаются системы слежения НАТО. Это позволило американским стратегам шантажировать Россию «безнаказанным ядерным ударом», который, по их мнению, превращает нашу страну в беззащитную мишень. «Булава», способная прорывать самую совершенную ПРО, неуязвимая «невидимка», ныряющая в океане – «асимметричный» ответ американцам, подспорье русским политикам, отстаивающим суверенность России.

Внедрение «Булавы», пуски с «Дмитрия Донского» – это подвиг инженеров и моряков, беспримерный героизм витязей Пятой Империи. Обычные пуски отрабатываются на стендах, моделируются в лабораториях, имитируются в «тепличных условиях», что снижает риски, уменьшает число неудач. После распада СССР, после гибели Четвертой Империи все стенды и полигоны, испытательные лаборатории и «теплицы» оказались у нерадивых «соседей», которые погубили их на корню. Было решено начать испытания ракеты сразу в открытом море, с реальных подводных стартов. Надо представить себе лодку, насыщенную реактором, кислородом, дизельным топливом, маслами, горючими материалами, раскаленными смесями, стремительными турбинами, электрооборудованием, комплектом баллистических ракет, упакованных тесно, как сигареты в пачке, – чтобы понять, чем рискует экипаж, отделенный от огня и урана всего лишь тонкими переборками. Когда командир поворачивает «ключ» экспериментального пуска и лодка испытывает сногсшибательный удар, надо быть религиозным человеком, очень верить в Бога, в Россию и флот. Именно таким верующим и является командир «Дмитрия Донского» капитан 1-го ранга Аркадий Романов.

Моряк, ломавший корабельной сталью полярный лед, всплывавший под полярными радугами, вертевшийся в подводной карусели Ледовитого океана, когда в охоте друг за другом кружат «стратеги» и многоцелевые лодки России и НАТО, он ждет с нетерпением, когда растворятся ворота завода и покажется матово-черный хвост новорожденной лодки «Юрий Долгорукий» – первого «стратега» Пятой Империи. Этого момента ждут базы на Камчатке и в Кольском заливе, вымаливая себе этого первенца. Ибо флот, унывающий от бездействия, переполненный изношенными кораблями, с экипажами, что годами не выходят в море, переживший трагедию «Курска», – флот видит в этом грядущем спуске начало своего воскрешения, «океаническую эру» нового Государства Российского.

Командир и его экипаж – несомненные герои. Хочу запомнить его лицо. Как знать, в грядущей череде командующих флотами не появится ли адмирал с царской фамилией Романов?

Заместитель генерального директора Валерий Викторович Бородин ведет меня вдоль замкнутой заводской акватории, указывая на нечто громадное, окруженное водой, похожее на усеченную пирамиду, в которой таинственно мерцают голубоватые огни, словно невидимые жрецы совершают мистический обряд. Мой спутник сам подобен жрецу – произносит священные заклинания, в которых брезжит таинственное русское будущее, связанное с Полярной звездой, с «русской цивилизацией Севера», начало которой положили отважные поморы, а теперь продолжают стратеги Газпрома. Громада, похожая на египетский зиккурат, – это плавучая нефтедобывающая платформа, которую завод по заказу нефтяников строит для месторождения «Приразломное», что у южной оконечности Новой Земли.

Когда говорят о газовой и нефтяной индустрии России, порой употребляют уничижительные характеристики, противопоставляя ее высоким технологиям, космосу, электронике, которые не получают развития в условиях «углеводородной энергетики». Однако добыча нефти и газа в условиях русского, необитаемого Севера подобна развертыванию индустрии на Луне, что требует гигантских цивилизационных усилий. Катастрофа 90-х годов выдавила русских из южных благодатных областей в северные широты, обрекая на необъятные, неимоверные труды по освоению мерзлой пустыни. Платформа «Приразломная», сотворяемая на заводе «Севмаш», – пример этих громадных усилий, невозможных без стратегического мышления, сверхсовременных технологий и первопроходческого стоицизма, роднящего «северян» с космонавтами.

Сократив строительство лодок, завод наращивает производство мирной продукции, не менее наукоемкой и технологичной, чем подводные «стратеги». Платформа – это плавающий остров, который буксирами будет заведен в необитаемый мир и там оставлен, как космический модуль будет оставлен на лунной и марсианской поверхности для добычи лунных или марсианских ископаемых. Сталь платформы будет работать при сверхнизких температурах, делающих металл хрупким, как стекло. На «остров» будут наваливаться льды, круша его и сминая. Работа бурильщиков будет проходить среди буранов полярной ночи, где организм задыхается от нехватки кислорода, а разум мутнеет от черноты и вечной бури. Жилые помещения платформы подобны камерам искусственного климата на орбитальных станциях, где в иллюминаторах блещут зловещие звезды, а в помещениях цветут орхидеи и порхают колибри. Связь платформы с Большой землей осуществляется через Космос, а бурение морского дна, «наклонное», «кустовое», регулируется компьютером. Платформа снабжена гидроакустической аппаратурой, как подводная лодка. К платформе может подлететь вертолет, причалить танкер, от нее к материку протянутся нефтепроводы. Платформа десятками щупалец присосется к земле. Насыщенная автоматикой, с автономными энергоустановками, она являет собой мегамашину, как и подводная лодка, отдана на откуп стихиям. Плод русской инженерии, она поборола недоверие заказчиков, русских и зарубежных, и теперь завод получает заказ от Норвегии на две буровые платформы, и, возможно, новый заказ от Газпрома для газового месторождения «Штокманское». Северный морской путь, захиревший в гиблые годы «реформ», вновь начнет оживать, превращаясь в уникальную коммуникацию, контролировать которую способна только Россия.