Год 1942 - "учебный" - Владимир Бешанов

Всего в период первого завоевания Крыма армия Манштейна, по немецким данным, взяла до 100 тысяч пленных, захватила 750 орудий и 630 минометов, уничтожила 166 танков и два бронепоезда. Современные российские источники оценивают советские потери Крымской оборонительной операции в 63 860 человек.

Вице-адмирал Левченко в конце ноября был арестован и на допросах у лубянских следователей признал себя виновным в том, что «под влиянием фашистской пропаганды о непобедимости германской армии и мощи ее техники был настроен пораженчески, поддался панике и, не организовав отпор врагу, вопреки приказу Ставки Верховного Главнокомандующего Красной Армии, — сдал противнику значительную часть территории Крыма с городом Керчь». Заодно дал показания о вредительских действиях Кулика и Кузнецова. 25 января 1942 года Военная коллегия Верховного суда СССР осудила Левченко на десять лет лишения свободы. Однако через шесть дней Указом Президиума Верховного Совета судимость с него сняли и заменили высылкой на фронт с понижением в звании до капитана 1-го ранга.

Менее чем через месяц пошел под суд маршал Кулик. Его обвинили в пораженческом поведении, неисполнении приказа Ставки, несанкционированном оставлении Керчи и Ростова, а заодно в пьянстве, развратном образе жизни, злоупотреблении званием Маршала Советского Союза и расхищении государственной собственности. 16 февраля 1942 года Верховный суд приговорил лишить Кулика званий Маршала и Героя Советского Союза, а также всех боевых наград. Три дня спустя постановлением Политбюро он был исключен из состава членов ЦК ВКП(б) и снят с поста заместителя наркома обороны.

Генерал-полковник Ф.И. Кузнецов короткое время побыл заместителем Жукова по Западному фронту, но и на этом посту сумел продемонстрировать свою полную дремучесть в военном деле. Маршал Рокоссовский вспоминает, как Кузнецов в конце января 1942 года прибыл инспектировать подготовку 16-й армии к штурму Сухиничей: «Расположившись в одном из домов со своей машинисткой (больше с ним никого не было), он вызвал меня к себе. Выслушав мой доклад, в повышенном тоне заявил, что наши мероприятия никуда не годятся. Дескать, вместо того, чтобы усиливать равномерно всю занимаемую нами полосу (мало в Крыму равномерно наусиливал? — Авт.), мы, стягивая к Сухиничам силы, ослабляем другие участки, давая возможность этим воспользоваться противнику. С ним я не мог никак согласиться и счел своим долгом доложить о том командующему фронтом по телеграфу. Тот мое решение одобрил, а Кузнецову приказал выехать в 61-ю армию…

И там ему тоже все не понравилось. Мероприятия, которые М.М. Попов проводил в войсках, он забраковал и доложил об этом по телефону Г.К. Жукову. Георгий Константинович реагировал немедленно: приказал генералу вступить в командование 61-й армией и показать, на что сам горазд. Как ни пытался тот избежать назначения, ссылаясь, что после его указаний командарм справится со своими задачами, выправит дело, пришлось самому принять армию и ответственность за нее. Не прошло и недели, как немцы продвинулись в полосе его армии на 30 километров. М.М. Попов опять вступил в командование армией, а Ф.И. Кузнецов вообще выбыл из состава Западного фронта».

В конце концов бывшего командующего трех разбитых фронтов назначили на должность начальника Военной академии Генштаба — делиться опытом «равномерного усиления». Его не судили, не понижали в звании и не лишали наград. Интересно, за что товарищ Сталин так любил Федора Исидоровича?

Захватить Севастопольскую военно-морскую базу с ходу не удалось, и немецкие войска начали более основательно готовиться к штурму, который был назначен на 17 декабря. В нем должны были участвовать шесть из семи имевшихся в составе 11-й армии пехотных дивизий и отдельные румынские части, поддержанные тяжелой артиллерией и авиацией. Всего немцы сосредоточили под Севастополем 645 полевых и 252 противотанковых орудия, 378 минометов, 300 самолетов. Резерв составляли два дивизиона штурмовых самоходных орудий и два дивизиона сверхтяжелой артиллерии. Манштейну в первую очередь необходимо было пресечь морские сообщения, посредством которых крепость постоянно получала пополнения людьми, техникой и боеприпасами. Поэтому главный удар должен был наноситься с севера и северо-востока в направлении бухты Северной. К тому же только на этом направлении немцы могли в полной мере использовать возможности своей артиллерии.

На севере должен был наступать 54-й армейский корпус в составе 22-й, 132-й, 50-й, 24-й пехотных дивизий и 6-го румынского моторизованного полка. Сковывающий удар вдоль реки Черная на Инкерман предстояло наносить 72-й и 150-й пехотным дивизиям и румынской горной бригаде.

Гарнизон крепости, получивший подкрепления морем, к этому времени состоял из шести стрелковых дивизий, двух бригад морской пехоты, отдельных полков и батальонов. Буквально накануне штурма в Севастополь с Кавказа были доставлены 388-я стрелковая дивизия (11 тысяч солдат и офицеров), маршевые пополнения (7500 бойцов), 221 орудие и миномет, 30 новых истребителей и штурмовиков. Численность защитников города выросла до 81 тысячи человек, в их распоряжении имелось 26 танков Т-26 и 90 самолетов. Дополнительную прочность обороне советских войск придавал огонь орудий береговых батарей и боевых кораблей.

17 декабря в 6.10 немецкие батареи провели огневую подготовку, после которой в атаку пошла пехота 54-го корпуса. За день его дивизиям удалось продвинуться на 1–4 км, но и потери оказались велики — 1698 человек. Поддерживавший атаку 22-й дивизии 197-й штурмовой дивизион потерял 7 из 15 имевшихся самоходных установок. На следующий день бои приняли еще более ожесточенный характер.

Всю вторую половину декабря 1941 года войска Петрова и Манштейна бились за Севастополь, неся при этом значительные потери. 20 декабря создалась угроза выхода немецких войск к Северной бухте. Ставка приняла срочные меры для усиления войск СОР. 21 декабря отряд кораблей доставил из Новороссийска 79-ю отдельную стрелковую бригаду под командованием полковника A.C. Потапова и батальон морской пехоты, которые на следующий день контратаками остановили противника.

22–24 декабря на транспортах и боевых кораблях из Поти и Туапсе прибыли 345-я стрелковая дивизия (10 тысяч солдат) и 81-й танковый батальон (26 танков), а 28 декабря — 386-я стрелковая дивизия.

Кстати, хотя состояние румынского флота нисколько не улучшилось, психоз, диагностированный адмиралом Исаковым, не проходил. Так, начальник штаба 345-й дивизии И. Хоменко описывает трудности прорыва конвоя в Севастополь: «Пришлось учесть, что турки, несмотря на свой нейтралитет, все-таки пустили в Черное море немецких фашистов (?). Море буквально кишело (!) вражескими подводными лодками и надводными кораблями и минами». Тут либо у страха глаза велики, либо кто-то из флотских разыграл сухопутного полковника.

День спустя советские войска, поддержанные огнем прибывших боевых кораблей, в том числе линейного корабля «Парижская коммуна» (артиллеристы линкора записали на свой счет 19 уничтоженных танков) и крейсера «Молотов», авиацией и танками нанесли контрудар и отбросили немцев на главном направлении, ликвидировав угрозу прорыва. 30 декабря командиры дивизий доложили Манштейну, что дальнейшие попытки продолжать наступление не обещают успеха. Командующий 11-й армией, вынужденный к тому же реагировать на обозначившуюся угрозу с востока, скрепя сердце отдал приказ об отводе войск на высоты севернее долины Бельбека — позиции, оставленные 17 декабря.