990 000 евро - Евгений Зубарев

Ганс догадался выйти из лимузина первым, открыл мне дверь, и выходил я уже под прицелом нескольких телекамер и фотоаппаратов. Последним выбрался автоматчик, неловко цепляясь оружием за какие-то детали в салоне.

– Михаил Дмитриевич, как вас угораздило задержать бандитов? – донесся до меня первый вопрос какого-то нагловатого чернявого типа с огромным бейджем на груди. Впрочем, что там у него было написано, я все равно не видел.

– Как идут объявленные вчера сделки по покупке трех компаний? – закричал еще кто-то.

– Что такое ОАО «МаркСусал»? – простонал неопрятного вида мужик в розовой рубашке с грязным воротником и засаленными манжетами, с любительской камерой в руках. Я вспомнил, что вчера уже видел его и что он, ботан склерозный, тогда задавал мне тот же самый, оскорбительный вопрос.

– К таким интервью надо готовиться, молодой человек! Так что без комментариев, – строго заметил я ему, с ненавистью глядя на розовую рубашку, и зашагал прямо к парадному входу, раздвигая людей и камеры вокруг одним своим злобным взглядом.

– Без комментариев, господа! – эхом рявкнул на толпу Ганс, забегая вперед, чтобы открыть мне двери.

Сразу за парадными дверями стоял турникет, и я было остановился, понимая, что так просто дальше не пройду, но тут из-за будки охраны показались клубы дыма, а потом нарисовался и сам Пинкертон с трубкой в зубах, успевший скинуть пиджак и оставшийся в модной голубенькой рубашке с крокодильчиком на кармане и безукоризненно выглаженных брюках модной серой расцветки.

– Проходите, дорогие гости, – разрешил он, и турникет разинул свои створки.

Мы пошли следом за оперативником по длинным пустынным коридорам и после пары поворотов дошли до кабинета, который предварялся небольшой приемной со скучающим за стойкой офицером в армейской форме.

Я, близоруко щурясь, попытался прочитать надписи на дверной табличке, но ни черта не разглядел, зато заметил, как страшно побледнел Ганс – так, что стала видна каждая веснушка на его широкой физиономии. Мне тоже стало страшно – от его испуга и я замер на пороге.

– Не ссы, олигарх. – Пинкертон цепко прихватил меня за локоть и потащил за собой, одновременно отворяя дверь с таинственной табличкой, и я даже не ответил ему на эту вопиющую фамильярность.

Ганс, все с тем же белым лицом, вошел за нами следом, видимо, не желая оставаться в приемной в одиночестве.

За дверью оказался большой кабинет, большую часть которого занимал явно старинный стол и два ряда таких же антикварных стульев вокруг него – видимо, тут проходили совещания.

Из-за стола нам навстречу вышел улыбающийся худощавый старичок в военных штанах с лампасами, но в гражданской рубашке.

– Ох, какие гости к нам пожаловали! Сам Михаил Прохоров изволил прибыть! – откровенно дурачась, вскричал старикан и протянул мне жилистую руку.

Я растерянно пожал эту руку и посмотрел в глаза своему собеседнику, уже понимая, что тот развлекается, но не понимая причины этого веселья.

– Присаживайтесь, Михаил Дмитриевич! – все так же дружелюбно ухмыляясь, предложил мне хозяин кабинета и вернулся в свое кресло.

Я прошел пару шагов и послушно сел на один из антикварных стульев.

– А что же у нас охрана стоит? Не по-людски это! – заметил Пинкертон, усаживаясь за стол напротив меня.

Я услышал, как слева от меня под Гансом скрипнул стул.

– Ну что, как бизнес идет, Михаил Дмитриевич? – тепло спросил меня старикан, поправляя какие-то бумажки на своем столе.

Я пожал плечами и выдавил из себя одно слово:

– Нормально.

– И что же, кризис вас совсем не беспокоит? Совсем-совсем? Представляете, Валерий Васильевич! Совершенно не беспокоит Михаила Прохорова мировой кризис, – удивился со своего места Пинкертон, выколачивая трубку в монументальную пепельницу, изображавшую крокодила с разинутой пастью. Рядом с пепельницей стоял флажок России, а воткнут он был в подставку, надпись на которой я сумел разглядеть: «Управление ФСБ по Московскому военному округу».

Внезапно я разозлился:

– Послушайте, мы ничего незаконного не сделали. Наоборот, даже помогли задержать опасных преступников. Отдавайте мои права, запишите показания, и мы поедем.

– Да мы вас и не держим, Михаил Олегович. – Валерий Васильевич даже привстал со своего места, протягивая мне права.

Я тоже встал, но пока я тянулся за кусочком пластика, до меня дошло, что впервые за последние дни я услышал свое настоящее отчество.

Права тем не менее я забрал и тут же спрятал их во внутренний карман пиджака.

Теперь все трое, включая Ганса, смотрели на меня с пристальным интересом, ожидая дальнейших действий.

– Ну так что, прощаемся? Или как? – все с той же странной ухмылкой озвучил общий вопрос старик.

– Ладно, что вам от меня нужно? – Я вернулся за стол, и Валерий Васильевич тоже сел на свое место.

– О! Совсем другой разговор, – скучным, сугубо деловым голосом сказал Пинкертон и принялся подробно, с пикантными отступлениями, излагать свои удивительные предложения.

Впрочем, ничего удивительного в этих предложениях как раз не было – удивительно было, что армейская контрразведка при таких раскладах сразу не взяла нас за хобот.

Из здания Управления мы поехали закупаться согласно штабному списку, а адрес оптимального магазина в качестве финальной любезности подсказал нам Валерий Васильевич. Вообще, нормальный человек оказался. Да и Пинкертон, по зрелому размышлению, тоже, хотя его манерность и самолюбование все же здорово раздражали.

Николь позвонила мне, когда Ганс закончил запихивать в лимузин последние коробки с запчастями, и мы уже выруливали со стоянки на проспект.

Я до последнего не верил, что она позвонит, хотя после визита в Управление знал уже наверняка, что не может не позвонить. В такой игре нельзя оставлять без контроля ни один кусочек инсталляции.

И все равно, когда на экран телефона пробилось робкое сияние с ее таким желанным именем, мое сердце застучало в такт автомобильному движку. Наш лимузин рванул по пустому шоссе, и я тоже мысленно уже летел навстречу Николь, вспоминая волшебные изгибы ее тела, отточенные, зовущие жесты и пьянящий запах ее инопланетной красоты.

– Привет, Миш!

Я молчал, жадно вслушиваясь в каждый звук, доносящийся из телефона, – там играла музыка, значит, Николь уже вышла из отеля позавтракать. Сидит где-нибудь в кафе, глазки строит посетителям.

– Эй, Миша, ты меня слышишь?

– Слышу.

– Я хотела тебе сказать, что ты молоток, Миш! Я не ожидала. Честно. Ты хоть знаешь, что сейчас творится на фондовой бирже? Началось еще вчера вечером, но сегодня – это просто фантастика! Ты ведь знаешь, да?