Лесная нимфа - Тамара Пилипцева

– А у Петра нельзя было все выяснить? – Вера вопросительно на него посмотрела.

– Петр уехал, и я его несколько дней не мог найти. Дозвониться до него не мог. Телефон его не отвечал. Позже я его нашел на месте драки. И я действительно стал думать, что убийство его рук дело. А когда он вернулся, я был на таком взводе, что готов был душу из него вытрясти. Он рассказал, что действительно поссорился с Хмуриковым, ссора переросла в драку. Он видел, как Игнат уходил по аллее. Во время потасовки он потерял телефон, но обнаружил это не сразу. Нас это очень тяготило. – Павел сжал пальцы, – Вначале я все рассказал Александру Александровичу, и он посоветовал пойти к следователю. Мы так и сделали. А когда мы были в отделе полиции, позвонили и сообщили, что охотники наткнулись на тело Хмурикова. Следственная группа и мы с братом выехали на место.

– Теперь сомнений нет, – подвела итог Вера, – это сделал Кривоносов.

– Остальное ты знаешь. В селе только и судачат о приезде следователей.

– Односельчане считают, что такое совершить… – Она хотела сказать «вы с братом», но, взглянув на Павла, продолжила: – Что Петр не мог совершить такое.

– И не совершил, но мы, конечно, все запутали. Если бы Петр в тот вечер не уехал со своими друзьями, все могло быть по-другому, – удрученно произнес он. – Вера, я понимаю, что у вас обо мне очень противоречивое мнение, и пока я ничего не сделал, чтобы вызвать уважение и хорошее отношение к себе. – Он сделал паузу, стараясь заглянуть ей в глаза. – Я представляю, что вы обо мне подумали, когда увидели меня в день приезда. Наверное, потрясены были таким «гостеприимством». Я сам переживал из-за этого, и мне очень стыдно за свой поступок, но дело в том, что мы с Петром хотя и близнецы, но я считал себя старшим, всегда защищал его, вину в его многочисленных проказах брал на себя. Даже когда мы стали взрослыми, я все равно считаю своим долгом прийти ему на помощь, защитить. Но после этого случая мы серьезно поговорили, я ему жестко дал понять, что за свои поступки он должен отвечать сам.

Говорил он уверенно и спокойно. И чем больше он говорил, тем больше переливалось в нее необъяснимое чувство защищенности. Она начала верить, что все будет хорошо.

– Павел, а тогда возле скалы, когда вы поранились…

– Недели три назад по делам я ездил в Нечаевск, там работает одна из моих бригад. И совершенно случайно увидел эту троицу. Кривоносова я знаю с детства, а Хмуриков и Пискунов стали появляться в селе где-то год назад, после отбытия срока наказания. А когда прошел слух о краже из ювелирного магазина в Нечаевске, то я сразу вспомнил о них. Как и у тебя, у меня возникло предположение, что ценности могли быть спрятаны в пещере или в расщелине скалы. Вот я и решил проверить, но я не рассчитал свои силы. В детстве мне это удавалось. Старею! Так что, ты мой ангел-хранитель.

– А ты – мой, – чуть слышно прошептала девушка.

– Я очень рад тебя видеть… живой… и почти… невредимой. – Голос его от волнения прерывался.

Ему так захотелось обнять ее, чтобы поскорее боль и страх забылись ею, защитить ее навсегда от всех бед и несчастий. Это желание было так велико, что заломило в затылке.

– Я боялась, что не увижу тебя больше.

– Ах ты, моя мужественная трусиха. Испугала ты нас не на шутку. Ни за кого так никогда не боялся и так не волновался. Вечером вернулась Мария Николаевна, а тебя нет. Она по соседям. Анисья и рассказала, что ты осталась на берегу.

– Да, Анисья ушла, а я решила проверить свои предположения. – Вера виновато посмотрела на своего спутника.

– Ты не поделилась со мной своими мыслями, потому что видела во мне злодея?

– Представь себе, нет. От тебя вообще не шло никакой угрозы. Я тебя не боялась. А когда узнала, что у тебя брат-близнец, стала думать, что это его рук дело. Лицо я видела секунды. А после того, как ты меня спас от верной гибели на скале, у меня появились очень большие сомнения. Злодеи не бросаются спасать людей, рискуя своей жизнью.

Она опустила голову на его плечо. Оно было твердое, как глыба. И ей захотелось навсегда прильнуть к этому надежному плечу.

– В такой красивой голове такая ерунда сосредоточена. Ты никогда больше так не делай. Чтобы не потерять тебя, придется взять над тобой шефство. – Он обнял ее за плечи, но тут же опустил руку, так как они подходили к дому.

Возле дома стояли Мария Николаевна с мужем. Загорелое, обветренное лицо Ивана Васильевича за одну ночь посерело. Губы были плотно сжаты. Подбежали соседи. На их лицах была настоящая радость. Тетины руки теребили фартук. Взгляд Веры выхватил именно этот передник в стиле гжель. Где синие петухи на белом фоне с присущим им, петухам-задирам, взглядом как бы свысока смотрели кругом. Вера помнила, что тетя не любила фартуки и редко их надевала. Именно потому так это бросилось в глаза. Глаза тети от слез и бессонной ночи были покрасневшими. На лбу между бровями пролегла глубокая вертикальная складка. Вере стало так плохо, что она с трудом собрала остатки сил, чтобы не рухнуть. Какое право имеют эти гадкие, мерзкие людишки причинять хорошим, добрым людям беды, несчастья, волнения? И какой-то частью своего уставшего сознания она подумала о том, что бабушка-педагог была бы недовольна проносившимися в ней словами ненормативной лексики.

– Верочка, Верочка! Девочка моя! Ты жива! Слава богу! Ты жива! – Мария Николаевна бросилась к племяннице и стала ее обнимать.

Мужчины молча наблюдали за этой сценой. Заглянув в глаза тети, она поняла, чего стоила ей эта ночь. Глаза у нее были полны слез, которые не проливались, и выглядели как бездонный колодец.

– Тетя, прости меня, пожалуйста, – смахивая слезы, еле слышно прошептала девушка.

Слова застревали в горле. Чаще боль мы причиняем тем, кого любим! Она уткнулась в плечо тети и разрыдалась. Горько-горько! С обидой на себя и с жалостью к близким ей людям. Плакала от того, что она первоклассная дура и нет ей равных по части усложнения жизни своей и вот этих самых дорогих ей людей. Многочасовое напряжение спадало. Она почувствовала себя совершенно разбитой. Она склонилась на плечо тети. Ноги у нее стали ватными, совсем не держали. Она собрала остатки сил, чтобы не сесть в пыль. Тетя и повела ее такую вот обмякшую к дому. Сейчас не время расспрашивать и что-либо говорить. Все потом расскажет в подробностях, со всеми мелочами, которые врезаются в какие-то закоулки мозга, а потом в нужный момент извлекаются оттуда.

– Ты жива, а это главное. Это самое главное. Ты жива. Все будет хорошо.

Голос тети звучал мягко и успокаивающе. Так разговаривают с маленькими детьми, так разговаривают с больными. Так говорила ей в детстве мама: не волнуйся, все будет хорошо.

И магия этих слов чудодейственным образом начинала действовать. Все будет хорошо. Тяжело опустилась на диван. Боже, как она устала. Спать, спать…

Какое-то время она слышала хлопанье дверей, скрежет передвигаемых стульев. Тетя вынимает пузырек и что-то себе капает. Запахло валокордином. Сердце не каменное. Оно вчера разрывалось от беспокойства за племянницу. Приглушенные голоса. Она узнала голос Розы: