Боевая некромантка жизни - Анатолий Дубровный

– Откуда такое умение у Гиналлы, понятно. Но вот откуда подобные навыки у этой девочки? Она слишком юна, а искусству боя надо учиться достаточно долго, и чтоб достичь такого уровня надо лет десять, а этому ребёнку лет шесть, ну, пускай семь-восемь. Даже если её начали учить ещё в утробе матери, и то…

– Ага, – Листик, прекрасно слышавшая, что бурчит эльф, кивнула и важно сообщила: – Я жутко талантливая, вот!

К храму-пещере Борилэн, его домашние, гости и охрана подошли одними из последних. Листик, одетая в лёгкую тунику, но при этом подпоясанная широким поясом с тяжёлыми ножами, выглядела довольно странно. Переодеваться девочка не захотела, заявив, что если вдруг схватят и бросят в костёр, а она раздеться не успеет, то сгорит хорошая одежда. С поясом, принесенным Суритэном и торжественно подаренным Борилэном, Листик ни в какую расставаться не хотела. На вопрос – а как же пояс, если в костёр бросят, ответила, что пояс снять успеет и передаст Гиналле или Кираниэль. Опасения лорда Снежных барсов оправдались – перед входом в храм была сложена большая поленница дров, ещё и хворостом обложенная. Размер этого сооружения Листик одобрила, а вот качество дров ей не понравилось:

– Хорошо сложили, грамотно. Дров тоже не пожалели и то, что хворостом обложили, тоже хорошо. А вот то, что дрова сырые – никуда не годится! Хворост прогорит, а дрова только гореть начнут, если вообще начнут! Это не сожжение получится, а сплошное безобразие! – Листик поморщилась, а потом обратилась к сопровождавшим её инквизиторам: – Вот вам надо будет заняться этими неумехами – показать как жечь надо! Кого? Думаю, для обучения надо взять кого-нибудь из жрецов, ну кого им будет не жалко. Наука требует жертв и этот жрец должен радоваться, что его науке в жертву принесли!

В храм инквизиторы не пошли, да их бы туда и не пустили. Воинствующие служители светлого Ирхи остались у поленницы, обсуждая возможные варианты улучшения поджога этого сооружения с сырыми дровами. В храме Борилэну и его сопровождающим указали место у самого алтаря, рядом со жрецами, собирающимися возносить молитву грозной Люсинэль. Храмовая стража очень грамотно отсекла эльфов клана Снежных барсов и их гостей от входа. Лорд клана переглянулся со своим воином-ветераном, их наихудшие опасения оправдывались – жрецы не собирались выпускать рыжую святую, предварительно доказав, что она никакая не святая. Когда все приготовления были закончены, главный жрец, постепенно смещаясь в сторону Листика, начал свою проповедь-молитву, время от времени поддерживаемый дружными криками остальных жрецов:

– О грозная Люсинэль! Яви нам истину! Позволь покарать её нарушивших! Позволь покарать самозванцев!

Эльфы клана Снежных барсов стояли, внешне расслабившись, но уже приготовившись драться, а рыжая лжесвятая, как уже думали многие тёмные эльфы других кланов, стояла и улыбалась. Эта улыбка злила главного жреца всё больше и больше, он решил заканчивать молитву заранее приготовленными обвинениями. Отвернувшись от девочки и обратив свой взор на остальных эльфов, главный жрец замолчал, остальные, как по команде, в этот момент взвыли особенно пронзительно:

– О грозная Люсинэль! Яви нам истину! Позволь строго покарать её нарушивших! Да падёт твой гнев на самозванцев! Укажи нам кто тебя прогневал!

Главный жрец повернулся к рыжей девочке, намереваясь своим перстом указать на самозванку, прогневившую грозную богиню. Ну раз сама богиня не нисходит до такого, то грязную работу – выявления и наказания самозванцев приходится делать её верному и скромному служителю. Но указать жрец не смог, рядом с рыжей девочкой стояла скромно одетая тёмная эльфийка. Возраст эльфов трудно определить, они и в зрелые годы выглядят юными. Но эта девушка выглядела так, будто только перешагнула черту, отделяющую юность от детства. Девушка-эльфийка тихо сказала рыжей девочке:

– Привет, Листик!

– Привет, Люси! – ответила девочка. Это было произнесено очень тихо, но жрец услышал, как будто разговор предназначался и для него. Эльфийка продолжила:

– Я тебя рада видеть, Листик. Очень рада! Мне разрешено с тобой повидаться, наша встреча тебе не повредит. Наоборот, должна помочь!

– Ага, – ответила рыжая девочка и пожаловалась: – Я не понимаю, что со мной последнее время происходит. Какие-то провалы памяти – очнулась, кругом совсем другое место и какие-то обрывочные воспоминания. Вроде помню, что происходило, но это как в тумане, как будто это не я, кто-то другой. Вот помню своих подруг, а что было до того как с ними познакомилась – не помню. Очень много знаю, умею, но откуда эти знания…

– Но меня-то помнишь? – спросила эльфийка, девочка кивнула:

– Тебя помню, и как познакомились, помню, но как будто это было не со мной.

– Так и должно быть, не расстраивайся, всё будет хорошо, я в этом уверена.

Девушка и девочка беседовали, но остальные эльфы, кроме главного жреца, не слышали их разговора. А жрец… Он не мог не узнать грозную Люсинэль! Великая богиня явила свой грозный лик своему скромному служителю, но почему-то не обращала на него внимания, а беседовала с этой рыжей малявкой, совсем не похожей на тёмных эльфов! Беседовала как с равной! У этой рыжей глаза были как у богини тёмных эльфов – такие же глубокие, но почему-то с вертикальными зрачками! Главный жрец молчал, не решаясь что-либо сказать в присутствии грозной богини. Его подчиненные, не получив указаний от начальства, уже хрипели, продолжая надрывно и совсем не торжественно орать:

– О великая Люсинэль! Яви нам истину! Умоляем тебя, укажи, кого строго покарать! Да падёт твой гнев на недостойных! Укажи нам, кто тебя прогневал!

– Если я укажу, кто меня прогневал, вам тут всем мало не покажется, – наконец обратила своё внимание на несчастного жреца грозная богиня, при этом обняла рыжую девочку, демонстрируя, что не эта малышка вызвала её гнев. Жрец всё понял (недаром же он был старшим), судорожно сглотнул и истошно завопил, уже не воздев руки к небо, а беспорядочно ими махая над головой:

– О великая и грозная богиня! Твой недостойный служитель услышал твою волю! Да будет благословенна та, которую ты выбрала! Поклонимся же нашей святой, неоднократно явившей нам чудо!

Жрец, наконец прекратив беспорядочные движения, воздел руки к небу (вернее к потолку пещеры-храма) и туда же поднял глаза, когда он их опустил, то увидел, что богиня исчезла а у рыжей девочки глаза стали нормальными, они по-детски были большими, наивно распахнутыми, а девочка удивлённо озиралась вокруг, как будто кого-то искала, но при этом не знала кого. Как-то растерянно глянув на жреца, жалобно спросила (но вопрос услышал только жрец):

– Так жечь сегодня меня не будете? А я так на это надеялась!

Жрец поперхнулся и замолчал, а его подчиненные, получив нужное направление, уже славословили маленькую святую. Появление признанной жрецами святой вызвало некоторый ажиотаж. Чуда захотели многие, и Листику пришлось поработать, занимаясь исцелением как мнимых, так и некоторых настоящих болезней. Но это было не чудо, а уровень мага жизни, поэтому Листику помогала Кираниэль. Понятно, что светлая эльфийка святой не стала, но к ней уже относились как к близкой подруге настоящей святой, озарённой божественной благодатью. В итоге все были довольны, кроме инквизиторов, считающих, что их святая слишком много внимания уделяет еретикам, не чтущим светлого Ирху.