Крылья распахнуть! - Ольга Голотвина

Дик огляделся.

Холл был почти пуст. Два кресла у камина – очень старые, с выточенными из желтой кости подлокотниками и потертой обивкой. Коврик перед камином – в полумраке не разобрать рисунка на нем. Невысокий шкафчик, на котором лежит толстая книга в кожаном переплете. Возле одного из кресел, прямо под светильником, – старомодный пюпитр для чтения, на нем тоже книга – бумажная, печатная, раскрытая на середине.

Хоть Дик и находился в отчаянном положении, он не удержался, запустил взгляд в книгу.

«Как ни молила о пощаде злосчастная сеора Люциэлла, жестокосердый супруг не желал внимать ее оправданиям и уверениям в невиновности. Привязав жену за косы к столбу, он…»

Губы Дика тронула счастливая, детская, неуместная здесь улыбка.

«Череда ужасных злодеяний», рассказы о знаменитых преступлениях прошлого века. Когда-то дед запретил мальчику читать эту книгу: рано забивать голову неприятными и тяжелыми вещами. Разумеется, Дик проглотил книгу при первом удобном случае. И потом, с оравой ребятишек забившись в темный сарай, страшным голосом пересказывал историю за историей. В результате его друзья признали, что чтение не такое уж занудное дело и что даже от грамоты бывает прок…

Отогнав воспоминания, Дик двинулся вдоль стен, ища место, чтобы спрятаться. Такого места он не нашел, зато невольно восхитился обилием книг. Полки в несколько рядов опоясывали холл, прогибаясь от тяжести томов, переплетенных в кожу или помещенных в деревянные резные футляры.

Когда Бенц дошел до коридора, ведущего из холла к входной двери, вдруг громко зазвонил колокольчик. Дик вздрогнул, кинулся обратно в холл – и увидел, как в противоположной стене открывается дверь. До лестницы на галерейку он уже не успел бы добежать незамеченным.

Беглец юркнул за черную портьеру, закрывающую одну из стен коридорчика. За портьерой обнаружился чулан, почти пустой – там висел только суконный плащ.

Бенц замер, вслушиваясь в приближающиеся шаги.

В щель меж портьерой и стеной скользнул свет: у слуги, который подошел к двери на звук колокольчика, была в руках свеча.

Снова зазвенел колокольчик, чтоб ему треснуть и расколоться!

Свет немного отдалился: должно быть, свечу поставили в какую-нибудь нишу. Слуга стукнул засовом, даже не спрашивая, кто заявился в поздний час. Дверь скрипнула.

– Сеор Дэмиано, – спросил кто-то сипло и весьма почтительно, – уж не серчайте, что побеспокоили на ночь глядя…

– Ничего, я еще не ложился, – ответил твердый, уверенный голос. – Что случилось?

– Тут меж домов шныряет государственный преступник, опасный негодяй. Не могло так быть, ваша милость, чтобы он к вам в дом залез?

– Исключено, – раздалось в ответ. – У меня тонкий слух. Есть такое понятие – чуткость.

Короткое, напряженное молчание… А затем сеор Дэмиано предложил мягко, но со странными интонациями, словно предупреждал о чем-то недобром:

– Впрочем, есть такое понятие: лояльность. Из уважения к городским властям я позволю кому-нибудь из вас войти и осмотреть дом. Не всей ватаге, разумеется. Одному.

И снова молчание, да такое, что тронь – порвется. Дик застыл не дыша.

Наконец стражник сипло откликнулся из-за порога:

– Мы, ваша милость… это… без дозволения командира не можем. Вот ежели бы тут был десятник…

Вот чтоб Бенцу сдохнуть в этом самом чуланчике, если в голосе стражника не дрожал страх, самый настоящий страх!

Куда же угодил бедняга Дик?

– Нет так нет, – не стал настаивать на своем предложении сеор Дэмиано. – Значит, я могу отправляться спать?

Стражники нестройным хором пожелали господину доброй ночи. Захлопнулась дверь, стукнул засов. Качнулся свет в щели: сеор Дэмиано снова взял в руки свечу.

Дик расслабился… но рано!

Раздался голос – спокойный, доброжелательный, с еле заметной насмешкой:

– Я рад гостям и не держу их в чуланах. Выходите без опаски: стражники ушли.

Дик не отзывался, напряженно выжидая.

– Нет-нет, – успокоил его голос. – Я не чародей и не умею видеть сквозь портьеру. Есть такое понятие – наблюдательность. Вы, не в обиду будь сказано, наследили на полу.

Коротко вздохнув, Дик отдернул портьеру.

Перед ним стоял высокий, крепкий человек, выглядящий моложаво, несмотря на лысину. С продолговатого лица на гостя без страха и без угрозы глядели светло-серые спокойные глаза.

– Прошу, – сказал сеор Дэмиано, – почтить мой дом своим присутствием.

«Уже почтил, – настороженно подумал Бенц. – Без просьб».

Хозяин сделал было широкий приглашающий жест, но прервал его на середине, потому что в руке он держал медный подсвечник и свеча от резкого движения чуть не погасла.

– Вы всех государственных преступников так приветливо встречаете? – поинтересовался Дик. Он хотел сказать это с небрежной иронией, но от волнения охрип, вопрос прозвучал попросту сварливо.

– До сих пор ни один государственный преступник не навещал меня в моем уединении, – отозвался хозяин. – Но вы уже в доме, а значит, я никому не дам причинить вам вред. Есть такое понятие – гостеприимство.

– Весьма вам признателен, – покривил душой Бенц, который никакой признательности не чувствовал и сеору Дэмиано до конца не поверил.

Юноша угрюмо глянул вниз, на каменный пол. В самом деле, он наследил так, что трудно не заметить. Проклятый голубиный помет с балкончика! Хорошо, что стражникам с крыльца не видно было следов. Или они не опускали глаз. Смотрели в лицо здешнему хозяину, учтивому и предупредительному человеку. Смотрели – и прятали страх…

А сеор Дэмиано уже неспешно шел по холлу. Бенц, возведенный в ранг гостя, последовал за ним.

Свет метался по рядам книг, тени шарахались в углы и колыхались там, словно корчась от ужаса.

Чтобы скрыть тревогу, Дик сказал:

– У вас впечатляющее собрание книг, ваша милость…

– В самом деле? – польщенно откликнулся хозяин. – Вам нравится моя скромная библиотека, капитан?

Дик отступил на шаг:

– Капитан, говорите? Разве мы знакомы?

Хозяин гулко расхохотался – и эхо заметалось, задергалось под сводами холла.

– Дорогой гость, если для вас так важно сохранить инкогнито, снимите капитанский шнур! Есть такое понятие – неосторожность!

Дик про себя выругался. Конечно же! Витой многоцветный шнур, сегодня утром врученный ему в городской ратуше!

– У меня сложилось впечатление, – продолжал сеор Дэмиано, – что вы к нему не успели привыкнуть. А если учесть вашу молодость… и то, что сегодня в ратуше вручали дипломы выпускникам небоходной академии… Есть такое понятие – сообразительность.