Она моя… - Иман Кальби

– Я его выкинул. Это платье шармуты (араб – шлюхи). К тому же тебя в нем трогал Кадри. И лучше мне об этом не думать, чтобы не взорваться снова…

Влада решила отступить, этот бессмысленный диалог все равно не сделает его более сговорчивым…

К моменту прихода Влады стол был уже накрыт. Она слышала доносившийся с кухни шум. Ее это смутило, девушка не рассчитывала пересекаться с кем- то кроме него в таком прикиде –  футболка едва прикрывала ее ягодицы.

Словно поняв ее замешательство, Васель поспешил ее успокоить:

– Моя филиппинка, помощница по хозяйству. Не волнуйся, она скоро уйдет через черный ход, – присаживайся, Влада, –  указал ей на стул у противоположного конца стола.

Он казался совершенно спокойным, даже немного отстраненным, но это явно было ложное, обманчивое впечатление.

– То, что ты сделала сегодня, непозволительно, – начал он, отпивая из бокала вино, –  ты не только поступила глупо и инфантильно, ты рисковала собой…

Влада закатила глаза.

– В чем риск, Васель? Это моя работа, пойми!

– Работай свою работу из Дамаска. Зачем тебе нужно тащиться в самое неспокойное место в Сирии?

– Потому что у меня есть задание, у меня есть редактор, у меня есть обязательства, у меня есть свобода, наконец! – Она буквально захлебывалась от возмущения, –  пойми же ты, что я здесь не на отдыхе, я не твой эскорт…

– Влада, что бы ты сейчас ни пыталась мне доказать, чем бы ни оправдывалась, я еще раз повторяю. В Хомр ты не поедешь. Ни в Хомр, ни куда бы то ни было еще без моего ведома и непосредственного участия. Хочешь ты этого или нет, за спиной все уже не первый день обсуждают, что ты моя любовница. Ты хоть понимаешь, что такое для любовницы Васеля Увейдата поехать в Хомр?

Он, конечно, был прав, если смотреть на это так…

– Я не собиралась ехать к оппозиционерам, в старый город. Ты же понимаешь, что это была рутинная поездка в сопровождении властей, туда, где все спокойно.

– Ускути (араб. – замолчи), –  он раздраженно выставил вперед руку, –  я тебе все сказал. Не заставляй меня думать, что я хочу дуру…

Влада отвернулась. Эмоции переполняли ее. Он буквально задавил ее своей категоричностью. Слезы непроизвольно хлынули из глаз. Он ведь даже не понимает, в каком она положении. Наверняка, редактор уже приготовил приказ на ее увольнение. Девушка ведь так и не включила телефон, пока Айман вез ее обратно в Дамаск во избежание звонков от Него, Ивана Петровича, Егора, Амани… Боже, скольким людям она почему – то должна что- то объяснять и оправдывать себя…

Он увидел ее состояние. Подошел к ней, нежно провел по щеке, вытирая слезы.

– Я не добряк, Влада. Не принц на арабском скакуне. Я такой, какой есть, и никогда от тебя не скрывал своей сути. Все, что обижает тебя или расстраивает – лишь твои иллюзии. Иллюзии не в отношении моих эмоций к тебе. И идиот поймет, что меня тянет к тебе, как к магниту. Иллюзии в отношении меня. Ты что решила, что сможешь меня приручить? У нас действительно феерический секс, но ты же понимаешь, что если бы речь шла только о сексе, меня бы сейчас здесь не было, тебя бы здесь не было…Что бы ни было потом…Что бы ты потом ни узнала, я скажу тебе сейчас только правду о своих чувствах. А твоим правом будет либо остаться со мной тут, в моей квартире, где я снова смогу тебя взять, на моих условиях, как я прикажу, либо уйти… Да, ты не ослышалась. Я даю тебе шанс выбрать, пока еще даю… Потому что если ты останешься, все будет по- моему. Ты не сможешь больше трахаться со мной ночами напролет, а потом убегать на рассвете с другими мужиками по работе или сидеть с ними в ресторанах.

Потом она поймет, насколько важны были для него те слова, которые он говорил ей в тот день. Как много всего они объясняли. Сколько намеков содержали. Но тогда все это осталось для нее скрыто. Влюбленные всегда слепы. Мы видим только то, что хотим видеть. Слышим только то, что приятно уху… А она была влюблена, так отчаянно влюблена, что страшно было признаться самой себе…

Он медлил. Снова закурил сигару. Выпустил густой клуб дыма. Этот дурманящий запах табака от сигар… Он еще больше сбивал Владу с толку, еще больше околдовывал.

– В тот день на яхте, с утра, я стоял у входа в каюту и смотрел на мирно спящую девушку, наконец, сдавшуюся мне ночью накануне. Она была так прекрасна и естественна в этом состоянии. Никаких прикрас, никаких игр, никаких условностей. Просто вымотанная, удовлетворенная от ночи любви девушка… Девушка, которая только сегодня стала женщиной…Только сегодня повзрослела… Странное нежное чувство окутывало меня, когда я всматривался в изящные изгибы ее фигуры, легко очерчиваемые шелковой постелью… Тогда я поймал себя на мысли, которую гнал все время, пока мы просто общались, что не хочу тебя отпускать, Влада.

– Ну так не отпускай! –  почти прокричала она, –  зачем ты все усложняешь? Нам ведь хорошо вместе, так в чем проблема?

Он скривил рот и покачал головой.

– Не все так просто. Быть со мной не подарок, Влада…Ты даже не знаешь, во что вляпалась…Во что я тебя втянул, пойдя на поводу своих чувств и желаний…

Он задумался…

– Скажу честно. Сначала я просто хотел тебя трахнуть.

Она сглотнула. Немного задело, хотя девушка это и так прекрасно знала. Молчала, предоставляя ему возможность выговориться.

– Я хотел трахнуть тебя сразу, как увидел… Ты думаешь, это произошло в моем кабинете, когда ты вломилась туда? Это случилось раньше, в опере.

Владе показалось, что она перестала дышать. Она не могла поверить в то, что он ей говорил. Это не могло быть про нее…

– Я увидел тебя среди толпы журналистов, а навести справки о том, кто ты, как сама понимаешь, труда не составило…Ты выделялась на фоне этих вульгарных куриц – арабских журналисток с килограммом косметики на лице. Немного неуверенная и задумчивая, постоянно поправляющая свои янтарные волосы тоненькой ручкой… Такая невинная, и такая сексуальная… Гремучая смесь для похотливого самца… Я все это так отчетливо помню, Влада. Я словно запах твой учуял тогда… – он поднял на девушку свой горящий взгляд. Снова его голубые глаза потемнели, словно море в бурю.

– В тот момент у меня просто челюсть свело, как захотелось тебя… Мне говорили о тебе раньше…Неважно, кто…Ты же знаешь, мы, сирийцы, любим обсуждать телок, тем более, иностранок. Но я не ожидал, что знакомство с тобой вот так, воочию, меня так заденет…

Он усмехнулся.

– В тот момент, когда ты спускалась по лестнице, ко мне подошел какой – то уважаемый профессор арабского языка, начал почтительно рассуждать о важности выделения каких – то там средств на развитие очередной школы. Я молча кивал, делая вид, что меня в тот момент волновало, что там у этих милых добрых детишек…Но сам я при этом все смотрел на тебя и думал, как бы схватил…Оттащил в какую – нибудь подсобку этой гребанной гигантской оперы. Прижал бы к стене. Задрал платье и с силой вошел бы в тебя, зарывшись в эти янтарные локоны… – он замолчал, словно ожидая ее реакции. Его рука ласкала ее голову, перебирая пряди, пропуская их сквозь пальцы.