Время скидок в Аду - Тэд Уильямс

Две части его нижней челюсти сходились вместе так, что это было похоже на аплодирующего краба. Надеюсь, это не означало, что он голоден. Он смотрел прямо на меня. Мое демонское сердце выскакивало из груди.

— Вы хотите приобрести еще рабов, Комиссар? — Рипраш подошел к нему. — Я буду рад подобрать вам самых здоровых. Этих я еще не отсортировал.

Нилок повернулся и молча посмотрел на него, и когда Рипраш снова заговорил, в его голосе чувствовалась легкая дрожь.

— Или, если хотите, я могу помыть этих, и вы их осмотрите.

Комиссар, кажется, засмеялся, хотя этот тонкий свист мало походил на смех.

— Помоешь? А может, еще и оденешь их, чтобы они выглядели как настоящие господа и дамы? Это было бы забавно. — Он повернулся к клетке и, дабы мое сердце расплющилось о ребра, снова поймал мой взгляд. — Но должен сказать, я…

— Что здесь происходит? О, Комиссар, так это правда, что вы удостоили нас своим присутствием!

— Он чего-то ждет, — тут же произнес другой голос.

— Заткнись или я тебя уничтожу, — сказал первый голос. — Спасибо вам, Лорд Комиссар, спасибо!

Пузатая двухголовая фигура Гэгснэтча, владельца лавки грешников, двинулась к Нилоку. Одна из голов благородно и широко улыбалась комиссару, а другая выражала полное безразличие.

— Вы оказываете нам слишком большую честь! — сказала Счастливая голова.

— Всегда слишком большую, — сказала другая голова с мрачным видом, будто у мальчишки-тинейджера.

— А, наконец-то вы почтили меня своим приходом, торговец рабами.

Счастливая голова тут же поникла от угрызений совести.

— Я не знал, что это вы, Комиссар! Будьте уверены, что…

— Заткните свои рты, — сказал Нилок почти шепотом. — Оба, — наступила тишина. — Да, на самом деле вы можетекое-что для меня сделать. Мне нужны еще рабы. Отправьте мне вот эту клетку как она есть. — Нилок повернулся, но в этот раз его взгляд лишь едва скользнул по мне, затем он также осмотрел остальных бедняг в клетке. — Да, эти подойдут. Так, только не стоит их отмывать. Пустая трата песка. Они и так великолепно подойдут. — Он остановился. — Ах, да. Я вижу, что мои стражи уже со всем разобрались, а мне еще предстоит дальний путь назад. Подготовьте счет и отправьте рабов в Дом могильных гор немедленно.

Комиссар развернулся и пошел назад к выходу.

— Спасибо вам, Комиссар! — кричала Счастливая голова. — Ваш заказ для меня — это самая щедрая похвала! Вы лучший лорд среди всех земель!

— Но ты же говорил, что он самый ужасный, — защебетала Грустная голова. — Ты говорил, что он тупой, как пробка, и воняет, словно…

Я получил новые впечатления, увидев, что одна голова может так сильно ударить другую, что у той польется кровь из уголка рта. Совершив наказание и ненадолго заткнув Грустную голову, Гэгснэтч поспешил за комиссаром, изливая слова похвалы и благодарности.

Мое сердце замедлилось до ритма обычного ужаса, когда дверь рабской клетки открылась.

— Ты, — сказал мне Рипраш. — Выходи.

Остальные рабы не могли потесниться, чтобы пропустить меня, так что он просто выдернул нескольких из них, наверняка причинив им пару серьезных травм. Я пробрался к выходу и только тогда вспомнил, что Гоб остался в глубине клетки, но, когда я обернулся, пушистый малыш уже полз за мной, оставляя позади других рабов.

Прежде чем я мог что-либо спросить у Рипраша, он поднял меня и перенес в дальний угол лавки, как щенка. Он бросил меня в тесное местечко, отгороженное шкурой. Гоб улегся прямо у меня в ногах, наблюдая за Рипрашем с невероятной долей концентрации и точно размышляя о десятке отходных путей на случай, если дела пойдут плохо. Малыш был полон жизни. Раньше я думал так же и о себе, но, повстречав Гоба, я понял, что не иду с ним ни в какое сравнение.

— Вы, ребята, оставайтесь здесь. — Рипраш глянул на нас через верхнюю часть шкуры, куда я не достал бы, даже подставив коробку. В темноте его рассеченное лицо казалось выточенным из камня. Из жуткого камня. — Не шуметь!

Потом он вышел. После пары относительно тихих минут я услышал, как он разговаривает с обеими головами его босса. Если Грустную голову и напугало недавнее происшествие, то сейчас все уже прошло; я слышал, как она язвительно комментировала все, что говорила другая голова. Наконец болтовня этих троих затихла, и я услышал тяжелые шаги Рипраша, возвращающегося к нам.

— Теперь мне надо найти еще двух рабов, потому что Нилок их сосчитал и будет ожидать определенное количество. — Он снова поднял меня своими огромными руками. Потом поставил на землю и осмотрел. Клянусь, если бы он сказал мне «нюх-нюх-нюх», я бы даже глазом не моргнул. Но он подкатил к себе гигантский камень, который я не сдвинул бы даже с помощью грузовика и лебедки, и присел на него.

— Ну?

Я уставился на него, от испытанного ранее страха моя голова была пуста.

— Что «ну»? — наконец вымолвил я.

— Ты сказал, что нам надо поговорить. Теперь мы одни. Я заставил остальных заняться отправкой рабов. Так что говори.

В безмолвной молитве благодарности я на секунду прикрыл глаза. Теперь мне только оставалось надеяться, что безобидное на первый взгляд сообщение Темюэля не было кодом для чего-нибудь вроде «убей того парня, который произнесет это». Я постарался искренне посмотреть прямо в глаза Рипраша, но не мог. Все это мясо и кусок топора в голове…

— Я нездешний, — сказал я, внимательно разглядывая его массивные ноги. — Я… из других мест. Ты понимаешь, о чем я?

Рипраш слегка заворчал.

— Может, — наконец сказал он. — Может, и нет. Говори, что ты должен сказать.

— Один друг попросил найти тебя и передать сообщение. Он сказал: «Ты не забыт». Это все. Только это.

Ничего не произошло, или, по крайней мере, ничего в области изящных ножек Рипраша 63-го размера, на которые я пялился. Я поднял взгляд. Не сразу, но поднял.

Он плакал.

Я не шучу Он правда плакал. Единственная блестящая слеза катилась из его здорового глаза вниз по щеке, будто поток лавы, и застыла капелькой на его подбородке.

— Большое спасибо, — сказал он почти шепотом. Он качнулся вперед, как спиленное старое дерево, и, к моему удивлению, упал на колени, подняв свои огромные руки над головой. — Большое спасибо. Я счастлив.

Можете догадаться, что из всего этого я смог понять — толком ничего. Рипраш оставался еще некоторое время в такой позе, слезы текли по его лицу и, капая на пол, превращались в блестящие лужицы, а потом высыхали. Я начинал чувствовать себя более напуганным, чем смущенным: настолько он был тронут чем-то глубоким и личным. Раз он не превратил меня в желе за это сообщение, то мы с Гобом могли считать его почти союзником. Я сидел тихо, пока его пробирала и трясла волна эмоций. Наконец все прошло. Рипраш вытер свой здоровый глаз тыльной стороной огромной руки и снова забрался на камень.