В интересах государства. Аудиториум, часть 2 - Алекс Хай

Я иголок никогда не боялся – и сам в детстве чутка потаскался по больницам, потом с Олей началась вся та бадяга… Словом, насмотрелся ужасов всяких.

Завершив сбор, двое из медицинского ларца осторожно поместили пробирки в специальный бокс, проверили соответствие имен на каждой, затем в третий раз напомнили, что повязку на вене дольше десяти минут держать не рекомендуется, и удалились истязать следующую партию первокурсников.

Едва дверь за ними закрылась, Ронцов сполз на подушку.

– Простите. У меня и правда фобия.

– Да ладно, бывает, – отмахнулся Сперанский. – Я вот пчел боюсь до ужаса. Даже не столько пчел, сколько ос и шершней. Как укусил в пять лет здоровенный, так с тех пор визжу громче девчонки, если их увижу. Хорошо хоть, у нас они не так часто встречаются.

– Это смотря где, – задумчиво проговорил Афанасьев и повернулся к нам. – Но вернемся к нашему разговору. Михаил, что скажешь за идею?

– Идея безумная, план дурацкий, – ответил я.

– Есть соображения получше?

– А нас кто-то торопит? Можно же нормально освоиться, изучить местность… Мы ведь даже не знаем, где эта башку хранят!

– Знаю только то, что иногда ректор играет в Пантелеевым в шахматы, – сказал менталист. – Наверняка хранится она в Артефакториуме – это корпус афртефакторов. Там они проводят эксперименты, хранят лабораторные образцы и прочее… Это отдельное здание немного на отшибе. Потому что если шарахнет…

– А может шарахнуть?

– Еще как. Они же там не только осколки в отрезанные башки вставляют. Артефакторы вообще-то и зачарованные бомбы умеют делать. Да много всего там интересного…

– Значит, Артефакториум… – я схватил брошюру и раскрыл ее на карте острова. – Вот здесь?

– Ага. На севере, ближе к реке.

– Ну да, и правда место немного на отшибе. Это и хорошо и плохо. Наверняка Артефакториум запирают на ночь, да и охрана там должна быть надежная. Я уже молчу обо всяких там сигнализациях и прочих способах слежения.

– И все запитано на Благодать, – добавил Сперанский.

– Самый простой способ оказаться там ночью – спрятаться днем, до закрытия, – предложил Афанасьев.

– На словах легко. А на деле?

– А на деле – надо проверить.

– Есть только одна проблема: хрен мы сейчас сунемся туда, не вызвав подозрений. Вводный курс Артефактории дают только на втором году обучения. А просто так, без повода, нам там не будут рады.

– Можно взять факультатив. Их позволяют брать с первого года, – предложил Сперанский.

Черт, даже праведник Коля, казалось, заразился этой безумной идеей. Им что, всем мозги поотшибало, едва оторвались от мамкиных юбок да батиных ремней? Это ж не окно в туалете выбить и не покурить в неположенном месте – на кону стояла сама Голова… Причем, судя по всему, либо наши башки, либо Пантелеевская.

Пока парни продолжали дискутировать, я перелистнул брошюрку и наткнулся на свод правил. Увы, про наказания здесь почти ничего не говорилось: формулировка «от внеочередных дежурств до исключения» ясности не вносила.

Теперь помозгуем более трезво.

Допустим, похищение Головы и правда было традицией. Значит, суровых мер принимать не будут, но осадочек останется. Точно возьмут на заметку и станут наблюдать… Что я теряю помимо остатков репутации? В целом – ничего. Что обретаю в случае успеха? Да черт его знает. По крайней мере имя мое будет на слуху. А раз так, обо мне узнает Орден Надежды, на который так хочет выйти Корф.

Но просто засветиться будет недостаточно. Если там действительно ценились революционные настроения, то мне следовало каким-то образом их проявить. И не просто надавав по щам тому же Денисову. Нет, здесь требовалось что-то более… «идейное». С неким элементом самопожертвования, как в песни о Данко и пылающем сердце…

Но обо всем будем думать по порядку, Миха.

– Ладно, согласен, – вздохнул я. – Даю добро на продумывание плана.

– Аллилуйя! – съязвил Афанасьев. – А то я уж начал было думать, что ты – ссыкло.

– Ну и выражения у тебя, Гриша. Впрочем, все здесь хороши. Мы, господа, станем ворами, это никого не смущает?

– Не ворами, а хулиганами, – парировал менталист. – Мы украдем и вернем на место спустя сутки.

Сперанский покачал головой, словно сам не верил, что вписался в этот блудняк.

– Тогда вот нам всем задание для размышлений, – сказал он. – Первое – добыть достоверные сведения о том, где и под какой охраной содержится Голова. Второе – найти легальные способы очутиться в Артефактории, если Голова хранится там. Третье – продумать пути отступления. Четвертое – отыскать надежное место, где схороним Голову.

– Ага. И самое сложное – незаметно вернуть ее на место, – добавил я. – Вот с этим будут особые трудности.

– Без Благодати или иной силы точно не обойдется.

– И без большой команды, – сказал Ронцов. – Возможно, нам понадобятся помощники.

Я прислонился к стене и расслабил затекшую спину.

– Значит, с вас, самые вы мои коммуникабельные, выяснить у «старшаков», как они проворачивали этот трюк. Причем меня интересуют и удачные, и неудачные исходы. Это, Гриша, на тебе.

– А чего я сразу?

– Язык у тебя без костей, но в доверие ты втираешься легко, – ответил за меня Сперанский. – Я, впрочем, тоже пару яблонек потрясу. Есть у меня знакомцы среди старшекурсников.

– Отлично, – отозвался я. – А теперь, господа хулиганы, всем спать.

* * *

Карантин, как и напророчили лекари, занял еще два дня. Меньше, чем ожидалось, но больше, чем хотелось бы. В очередное утро, когда мы, намывшись и надушившись, ожидали разноса завтрака, в дверь постучали медицинские работники.

– Карантин снят, господа, – улыбнулся уже знакомый нам лекарь. На этот раз он был без маски, перчаток и плотного сияния «Берегини».

– Так быстро? – удивился Сперанский.

– Ложная тревога. У одного больного, которого посчитали распространителем, оказался вовсе не вирус гриппа, а обострение весьма редкого хронического заболевания. Причем этого можно было избежать, сообщи он точные сведения о своем здоровье при поступлении. Так что все вы вольны свободно передвигаться по территории.

Мы с ребятами переглянулись, и я вздохнул с облегчением. Ну наконец-то начнется настоящая учебная жизнь.

Радовались мы, впрочем, недолго.

Первой парой поставили общую для всего потока Историю применения Благодати – предмет. Который был интересен мне как пришельцу в этом мире, но вела его древнейшая старуха с голосом столь монотонным и успокаивающим, что половина курса уснула сразу же, а вторая едва продержалась до середины пары. Я честно старался записывать историю обнаружения Великих Осколков в подвалах Собора Святой Софии в Константинополе, но несколько раз просыпался от храпа Малыша на соседнем ряду. Грасс то и дело тыкала его в ребра, но заставить этого детину проснуться так и не смогла.