Железный лес - Анна Малышева

– Игнат! Ты как… Как?!

– Черт, мать, как ты меня напугала, – пробормотал он, свешивая с кровати ноги и ероша растрепанные длинные волосы. – Я так славно уснул. Снилось что-то очень хорошее. Ты поесть принесла? У тебя пустой холодильник, а я с голоду помираю.

* * *

В третьем часу ночи они сидели на кухне и совещались. Продукты, купленные Александрой, исчезали молниеносно. Игнат ел за двоих.

– Эта твоя Юлия Петровна, – говорил он с набитым ртом, уписывая консервы с хлебом, – оказалась мировой теткой. Понимаешь, я весь день шатался по городу, как бродячая собака. Спать хотел страшно. Кофе напился до того, что в глазах стало двоиться. Приехал сюда часов в семь – нет тебя. Пошатался по району, пришел в восемь – тебя нет. Телефон разрядился еще днем. Ну, я поскребся к этой даме. Все объяснил, честно – что после ночного перелета, чуть живой, некуда пойти, что у тебя мои вещи, а ключа ты мне не дала. И она вошла в положение. Отвела меня сюда, впустила. Только сказала, что запрет дверь. Ну я и лег спать.

– Как это она сдалась, даже странно… – Александра, сдвинув брови, смотрела, как Игнат расправляется с банкой маринованных огурцов.

– Я ее очаровал, – спокойно объяснил Игнат. Наевшись, он обрел свое беспечное благодушие. – Пара комплиментов, взгляд потерявшейся собаки…

– Да, ты опытный соблазнитель, – признала художница. – Спать будешь здесь.

– На кухне?! – Игнат замер с половинкой огурца на вилке.

– Я тебе что-нибудь брошу на пол. Есть пара одеял и подушка.

– Послушай, но здесь же могут быть мыши… Тараканы… Вся эта публика будет в темноте по мне ходить!

– Тогда ложись в комнате на столе. Он длинный, поместишься.

Игнат хмуро на нее взглянул:

– Сколько лет прошло, но в этом ты не изменилась. Я тебе по-прежнему не нравлюсь.

– Ну уж если я тогда устояла перед первым красавцем с архитектурного, то сейчас… – Александра сделала неопределенный жест.

– Оскорблять не обязательно, – Игнат повел плечом и встал. – Лягу здесь, на полу. Так что ты решила, я не до конца понял? Утром звонить в полицию, типа, мы его только что нашли?

– А ты что предлагаешь? – Она тоже встала и пошла в комнату. Открыла платяной шкаф, принялась отбирать все, что годилось для устройства временной постели. Игнат последовал за ней как на привязи. – Оставить его там до тех пор, пока не придут строители?

– Первыми придут крысы, – Игнат поморщился. – Хорошо, ты права. Все равно его найдут, и к тебе будут вопросы. Он к тебе никакого отношения не имеет, так что и бояться нечего.

– Кое-какое отношение имеет, – Александра вытащила большое ватное одеяло и вручила его Игнату. – Это положишь на пол. Я же все тебе рассказала. Тот мужчина в мансарде – муж любовницы моего клиента.

– Да я понял, – Игнат прижал одеяло к груди. – А клиенту ты по его просьбе дала ключ. Значит, это его проблемы. Меня вот волнует другое. Твоего знакомого сегодня убили, и нашла его ты. А это уже плохо. Нашла два трупа за сутки… Грибы искать – и то удача нужна. Думаешь, полиция тобой не заинтересуется?

– Уже заинтересовалась.

– Ну вот. А нам это не нужно, – руки у него были заняты одеялом, и Игнат мог только кивнуть в сторону рабочего стола, под которым стояла сумка. – С нашим-то проектом.

– Я же не согласилась, – Александра вытащила еще одно одеяло и подушку. – Все, больше ничего нет. Иди, постели себе.

Но Игнат не двинулся с места.

– Неужели ты будешь с ним сотрудничать после всего, что случилось? После того, что тебе рассказала эта женщина? Да там везде были улики против него! А ты их прибрала и ни слова никому не сказала. Знаешь, Саша… Или ты с ума сошла, или ты к нему неравнодушна.

– Я хочу спать! – она почти насильно впихнула ему в руки второе одеяло, сверху втиснула подушку. Игнат прижал ее подбородком. – Иди на кухню. Я гашу свет.

Она выключила лампу, едва дверь за ним закрылась. Разделась Александра в темноте и вползла под одеяло, чувствуя, как отнимается все тело, измученное прошедшим днем, как выключается сознание. У иных людей стресс порождает бессонницу. Александра, напротив, во время сильных потрясений неудержимо хотела спать. И сейчас, стоило закрыть глаза, как она понеслась в черном колодце без единой искры света. Летела она вверх или падала, и какая сила ее влекла за собой – она не знала.

– Саша, ты ничего не слышишь? – жесткие пальцы сжимали ее плечо через простыню. – Саша, тебе звонят!

– Я… Сплю.

– Саша, скоро полдень! Тебе все время звонят какие-то люди! Одного зовут Давид Балакян.

С долгим стоном она оттолкнула руку будившего ее Игната, прижала к груди простыню, села. Шторы были раздвинуты, за ними брезжил серый дневной свет, пропущенный через облака. В открытую створку медленно вливался свежий ветер, несущий влагу, неожиданно пахнущий деревней – рекой, скошенной травой.

Игнат стоял рядом, держа в руке замолчавший телефон. Она оглядела его и возмутилась:

– Почему на тебе моя пижама?!

– Извини, но я ведь должен был переодеться после душа, – так же возмущенно возразил он.

– У тебя совсем нет личных вещей? – она выбралась из постели. Александра спала в трусах и футболке и теперь вынуждена была обмотаться простыней. Это напомнило ей девушку в сари. Вчерашний день вернулся разом весь, до малейших деталей.

– Дай сюда, – отобрав у Игната телефон, Александра подошла к окну, листая список неотвеченных вызовов. «Маневич! Восемь тридцать утра. Восемь тридцать пять. Девять часов двенадцать минут. Одиннадцать сорок три. Мне мерещилось что-то сквозь сон, но не было сил проснуться. Четыре звонка от Маневича. И в одиннадцать пятьдесят семь – звонок от Балакяна».

– Ты давно встал? – повернулась она к Игнату. Он выглядел так странно в ее клетчатой летней пижаме – короткие шорты и рубашка с кружевной оторочкой на шее, что художница невольно улыбнулась.

– Да я от первого звонка проснулся. Вижу, тебе по барабану, спишь, как медведь. Постирал майку. Наверное, скоро высохнет.

– Почему у тебя нет с собой сменных вещей?

– Я бездарен в плане быта, – развел руками Игнат. – Мне нужно, чтобы за мной ухаживали. Сделай яичницу, пожалуйста!

Они завтракали в молчании. Александру терзала необходимость вновь подниматься в мансарду. Теперь это место, некогда любимое и единственное, ее смертельно пугало. Игнат тоже посерьезнел. Даже ел он, похоже, без особого аппетита. Потом так же, не обменявшись ни словом, пили кофе. Опустошив кружку, Игнат не выдержал:

– У меня такое чувство, что я на поминках. Саша, я все утро думал над тем, что ты мне рассказала…

– Да что ты говоришь? – нервно отозвалась она. – И к каким выводам пришел?