Голова путешественника - Николас Блейк

В-четвертых, тот факт, что за последние три года в прибрежных водах в том же месте утонули двое купальщиков и их тела так и не были найдены.

Обсуждая чуть позже полученную от Реннела Торренса информацию, Найджел с Блаунтом пришли к единодушному выводу, что самым серьезным был третий фактор.

Ясно, что Освальд Ситон не мог уехать из страны без денег. Из своего банка он крупных сумм не брал. Значит, кто-то снабдил его деньгами – причем довольно крупной суммой, поскольку, не считая личных расходов Освальда, нужно было оплатить услуги по крайней мере еще одного человека. Можно было с большой долей уверенности утверждать, что какой-то местный рыбак или лодочник снял его с ялика и высадил под прикрытием тумана где-нибудь дальше по берегу. Этому человеку нужно было очень хорошо заплатить, чтобы он молчал об этом на следствии и в суде.

– Да, сумма должна была быть немалая, – сказал Блаунт. – Не меньше двух – трех сотен фунтов, я думаю. Вопрос в том, кто имел возможность и, главное, желание выложить такую сумму?

– Роберт Ситон. Теоретически. Но все это не так просто, как кажется. Начнем с того, что он был беден, как церковная крыса. Это мы знаем почти точно. Где ему было взять деньги? А во-вторых, я просто не верю, что Роберт Ситон способен организовать заговор с целью завладеть состоянием брата.

– Ну, это еще как посмотреть. Кроме того, послушайте, Стрейнджуэйз, вы же сами выдвинули версию, что Освальда убедил или заставил исчезнуть человек, который знал его тайну, знал о каком-то преступлении, которое ему до этого времени удавалось скрывать. Ведь это вы говорили?

– Ну, я.

– Значит, так. Вы говорите, что Роберт Ситон просто Дон-Кихот во плоти. Да и у меня тоже сложилось впечатление после сегодняшней беседы с ним, что, невзирая ни на что, он сохранил к Освальду братские чувства; что существовало что-то, что их связывало. Вы не думаете, что Роберт мог просто помочь брату инсценировать самоубийство – не потому, что сам от этого выигрывал, а, наоборот, чтобы спасти Освальда, скажем, от тюрьмы, разорения, бесчестья?

– Да… Думаю, это вполне вероятный вариант, – медленно проговорил Найджел.

– И это объясняет, почему он содержит Торренсов. Реннел Торренс в то время находился в Куантоксе и вполне мог разнюхать, чем там пахнет. Он утверждает, что в последний раз видел Освальда вечером в дюнах. Но что ему мешало последовать за ним до самого берега, а потом увидеть, как он переходит на другую лодку? Во всяком случае, начиная с 1945 года Торренсы живут себе здесь припеваючи. И чем еще можно объяснить тот факт, что Ситоны терпят рядом с собой этого бездельника, кроме как тем, что он раскрыл тайну так называемого „самоубийства“ Освальда и с тех пор тихо шантажирует Роберта? Или, может, вы объясните это каким-то иным способом?

Найджел задумался. Он выпустил изо рта дым, посмотрел на небо и наконец ответил:

– А что, и объясню.

– Да что вы говорите? Будете спорить сами с собой?

Найджел не обратил внимание на ехидство суперинтенданта – они были старыми приятелями.

– Я попробую. Хотя не уверен, что не ошибаюсь… – Он помолчал. Понимаете, Блаунт, тут все далеко не так просто и однозначно. Это дело намного сложнее, чем вам кажется; по-моему, тут и в самом деле замешано много людей.

– Как прикажете вас понимать? Опять новая версия?

– Как вам сказать… Мне кажется, дело здесь не только в плате за молчание. По крайней мере, не в плате кому-то одному.

– Кому именно?

– Я сам об этом думаю… Знаете, мне нужно еще раз поговорить с Марой. Я и так слишком долго откладывал этот разговор.

Но в тот день разговору этому не суждено было состояться. В шесть часов вечера, как раз когда Найджел направлялся через двор к амбару, с улицы донесся цокот копыт и во двор вихрем ворвалась Ванесса верхом на Китти. Поравнявшись с Найджелом, она остановила лошадь и торжественно объявила:

– Я нашла Финни!

Взяв лошадь под уздцы, Найджел отвел ее – вместе с очаровательной наездницей – подальше от дома, где их не могли подслушать. Ванесса слезла, а вернее сказать, неуклюже сползла с седла; она была увешана неимоверным количеством всевозможного снаряжения, среди которого были: сумка для провизии, бинокль, термос, фотоаппарат, патронташ, скатка из плаща или одеяла, – и напоминала неустрашимую жительницу дикого Запада времен ковбоев и крытых фургонов.

– Ты мне лучше сразу все расскажи, пока расседлываешь Китти, – попросил Найджел.

– Он в церкви, на колокольне. Я увидела его с холма. Вы думаете, он попросил святого убежища, да? Какие теперь насчет этого правила? Может полиция вытащить его из церкви или полицейские должны сначала попросить разрешения у викария? Как вы думаете?

– Минуточку, минуточку, не так быстро. Расскажи все по порядку, с самого начала. Можешь снимать с лошади седло, пока рассказываешь. Видишь, она вспотела?

– Еще бы! Мы с ней галопом неслись, чтобы скорее приехать сюда. Джанет с ума сойдет и убьет меня, если только узнает. Вы ведь не скажете ей, не скажете? Правда?

– Конечно, не скажу. Но она наверняка тебя слышала: ты подняла такой шум, как целая шайка разбойников. Итак, где находится этот холм?

– Вон там, – Ванесса ткнула рукой в сторону паутины, свисавшей с потолка конюшни. – Он называется Мелдонхилл. Я видела Финни в бинокль. Он там.

– А зачем тебя понесло на тот холм?

– Я занималась развитием инициативы. Лейтенант говорит, что выслеживание – один из самых лучших способов развития инициативы. Она говорит, что матери будущего должны быть бесстрашными и независимыми, ну и, конечно, по-настоящему женственными. Знаете? Крепкие, как сталь, и прямые, как шпага – вот какими англичане хотят видеть своих спутниц жизни. Правильно я говорю?

– Есть такие, это правда, – несколько уклончиво ответил Найджел. – Но…

– По правде говоря, я не совсем понимаю, как выслеживание может сделать человека прямым, как шпага, если все время ходишь согнувшись… А, чертова застежка! Так о чем это я? На чем я остановилась?

– На Мелдон-хилле.

– А, да. Сказать по правде, я выслеживала Финни с того самого момента, как он исчез. В свободное время. Сначала я подумала, что это гаргойл.

– Что-что? Гаргойл?..

– Ну да. А вы что, не знаете, что ли? Гаргойл – это водосточная труба из камня, а на конце уродливая морда – вода стекает у нее изо рта. На колокольне на каждом углу по такому гаргойлу. Значит, так. Я стояла и обозревала в свой мощный бинокль окрестности и вдруг увидела его голову – она как будто лежала на парапете церковной колокольни. Я сначала подумала, что это гаргойл. Бедный Финни. Он такой некрасивый, правда?

– Он шевелился? Я имею в виду…