Исправленная летопись. Книга 1. Спасти Москву - Михаил Ремер

– Кто монастырь без дохода оставить хочет?

– Да о чем ты? – на всякий случай переспросил тот.

– Тимоха не нужен будет! Переписывать книги не надо будет! Не твои ли слова, а?

– Да сам посуди, отче, мне-то оно зачем? Я Тимохе про другие вещи толковал совсем.

– Да про какие такие другие?!

– Да про то, что, наоборот, книг больше потребуется! Что не только монахи знать грамоте будут да обучены счету, а что и люду простому знакомо все это будет.

– А Тимоха-то почему не нужен?

– Да не Тимоха сам! Не Тимоха! Переменится все, да книги уже не люди по одной переписывать будут, но приспособления, станки специальные! И тот, кто раньше вручную переписывал каждую книгу, тот теперь за станками следить будет да тексты грамотно набирать.

– А почто тогда Тимоха в обиде?!

– Да оттого, что понять не может то, что сказываю я ему.

– Ну так и не сказывай! И не богохульствуй мне! Где видано, чтобы книги святые не рукой благочестивого переписывались, а на станках делались?

Булыцкий что-то хотел возразить, да остановился вовремя. Не те времена, чтобы спорить со старцем. Позже – да, но не сейчас. Поклонившись, тот попросил прощения и молча отправился в келью свою.

– Вот ведь беда, – лежа на спине, больше сам себе, чем кашляющему Миловану, ворчал тот. – Как лучше хочу, как будет глаголю, а меня в богохульники записывают.

– И правильно делают, – просипел в ответ его собеседник.

– Что, тоже зуб против меня за что-то держишь?

– Надо больно, – закашлялся тот в ответ.

– А что не так тогда?

– Не так? То, что и Сергию речи твои не всегда понятны, так он – семь пядей во лбу! А ты черни простой твердишь про станки да механизмы да про школы! Оно хоть место и святое, да дурней и здесь хватает.

– Да неужели так сложно понять: больше книг, больше работы, и грамотных больше!

– А теперь, как Тимоха, рассуди: Тимоха не нужен, кто книги переписывать будет да хозяйство вести? Никто! А раз так, то и монастырю худо одно: некому переписывать труды святые, так и дохода нет. Тимоха-то душа простая, не о себе печется, а об обители поперву. Да и потом: книгу как начать переписывать, пост выдержать надо да молитвами себя очистить. Ремесленнику здесь никак не может быть дозволено за дело такое браться, а ты вообще про механизмы ладишь что-то!

– Так что мне, теперь не рассказывать ничего?! – вспылил Николай Сергеевич.

– Да зачем так-то? – удивился тот. – Рассказывай. Да так только, чтобы понятно было и Сергию, и темному любому.

– Твоя правда, – подумав, согласился пенсионер.

– То-то же.

В ожидании весны Николай Сергеевич, следуя обещанию своему, принялся за конструкцию самострела. Хотелось ему, чтобы простая и надежная система получилась. И дальность чтобы была больше, чем у лука. Вот тут-то и начались проблемы. Уже и так и сяк прикинув, понял, что без стали хороший самострел не соорудить. К Миловану, понятное дело, обратился. Мол, сталь заменить чем рессорную? Дерево какое лучше использовать? Так выяснилось, что не всякое дерево под цели и пойдет. Да еще и просушить его надо как положено и обработать. И вроде как и должен бы неплохой самострел получиться, да уж больно трудов много положить пришлось бы для его изготовления. Ну и цена получалась будь здоров. Да и потом, такие и так доступны хоть сейчас уже: знай плати себе деньги да покупай. Стоил такой чудо-инструмент столько, что позволить его могли только по-настоящему богатые мужи. Для того чтобы сладить их быстро в нужных количествах да люд простой снабдить, ну никак не годился!

Размышляя, как бы упростить конструкцию, Булыцкий целыми днями маялся, не находя себе покоя, уходя из монастыря иной раз поутру, а возвращаясь, уже когда солнце начинало заваливаться за верхушки голых деревьев. Неделя, одна, другая, но ничего не выходило. Консультации с Милованом тоже ни к чему хорошему не приводили; тот все больше советовал бросить занятие это хоть на время, а там, глядишь, что-то путное и придумается. Или вообще о чем-нибудь другом подумать. «Вон ведь безделушки какие получаются!» – имея в виду неказистые счеты, что сладил гость для упрощения жизни Тимохи. Понравились они и Миловану, и в свободное от сует и молитв время тот с удовольствием проводил время, постигая науку для себя новую: арифметику.

– Да какие безделушки?! – вспылил пенсионер. – Вам все, что бы ни сделать – либо потеха, либо безделушка! Вам дело говорю, а никому и горя нет! Посмотрю, как по осени у меня запоете! – в сердцах сплюнул он и с силой толкнул дверь, собираясь на улицу, но тут же остановился. На улице плотной стеной валил снег. Такой, что все уже оказалось укрытым толстым-толстым слоем пушистого одеяла такой плотности, что даже дверь распахнулась с большим трудом. Чертыхнувшись, пенсионер вытряхнул из рюкзака забытый всеми зонт и, под насмешки Милована, вышел наружу. Щелкнул механизм, и над Николаем Сергеевичем распахнулся черный купол.

– Ну-ка, чужеродец, покажи вещичку дивную, – в дверях тут же возникла косматая голова Милована.

– Тебе-то что? – огрызнулся в ответ он.

– Мне любопытство, может, простое. А может, и нет. Да покажи ты, не серчай, – примирительно протянул бородач, и Булыцкий протянул тому зонт. Тот принялся вертеть его и так и сяк, восхищенно качая головой да прищелкивая языком. – А ну-ка распахни, – попросил он, и пенсионер сложил и закрыл приспособление. – Закрой, – зачерпнув пригоршню снега, снова попросил он. – Открой, – зонтик со щелчком распахнулся, укрывая Николая Сергеевича от небольшого комочка, запущенного Милованом по навесной траектории. – Дельно, – прокашлявшись, изумился тот, но больше ничего и не сказал.

За суетами прошла зима. Дохнуло весенней свежестью, и преподаватель решил, что пора уже заняться рассадой, тем более что по приметам морозов не ожидалось. Созвав братию и достав из дальнего угла подготовленные короба, Николай Сергеевич на пару со Жданом, как следует напитав влагой бадейки для угля, принялся за дело.

Поперву землей засыпали – каленой, сдобренной золой да отходами, да песком разрыхленную предварительно. Затем Булыцкий, дрожа, словно школьник на первом своем экзамене, принялся высаживать найденные в кармане рюкзака да извлеченные из разносолов семена, попутно объясняя собравшимся вокруг схимникам, что да для чего. Те, затаив дыхание, жадно наблюдали за каждым движением преподавателя.

Вскорости все было готово. Ящики с рассадой расставлены в круг у окошка, а между ними, жарко полыхая раскаленными углями и прогревая воздух, установлена была конструкция, из ствола дерева выдолбленная да толсто землей проложенная изнутри. Так, чтобы полыхавшие в этой емкости угли не прожигали древесину. Оно бы, конечно, правильней было бы из камней выложить емкость, да где их столько найти было, посреди зимы-то?

– Вот тебе, Ждан, и дело нашли, – пришелец потрепал по плечу Ждана. – Смотри мне, не засни!