Первая кровь - Игорь Черемис

Глава 8. Библиотечный червячок

В своей первой жизни я был, пожалуй, лентяем. Что-то новое всегда откладывал до понедельника и потом нагло забывал о своих хотелках, забивал на всё, что не могло принести мгновенной отдачи, не имел даже хобби – если не считать за таковое валяние на диване перед телевизором. Иногда чем-то увлекался, но ненадолго, и лишь частые переезды спасали меня от накопления груды ненужного барахла. В самом конце той жизни, когда я прожил лет пять на одной квартире, я как раз оброс разными безделушками в количестве, достойном героя Гоголя. И ничего из этого мне было не жалко.

Тем удивительнее для меня самого оказался тот энтузиазм, с которым я в понедельник после учебы отправился в библиотеку. Жасым с Дёмой, кажется, мне просто не поверили – этот мой поступок шёл вразрез со всеми их представлениями обо мне. Но я честно добрался до высокого, похожего на античный храм здания неподалеку от Кремля, получил читательский билет и оккупировал один из столов в читальном зале с грудой периодики.

Впрочем, мой первый день в библиотеке был потерян зря. Я ещё не представлял толком, какие знания я хочу получить из советских газет, и что эти знания должны подтверждать или опровергать. Поэтому в тот вечер я тупо листал подшивки «Правды», «Известий» и «Труда» за текущий год, пытаясь понять, чем они отличаются друг от друга и отличаются ли вообще.

Какие-то отличия, конечно, были. Несмотря на то, что СССР многие считали чем-то монолитным, в нём существовало сразу несколько реальностей, а единство было предназначено для трансляции вовне. Та же пресса была очень и очень разной – если не хватать по верхам, а погрузиться в детали.

«Известия», например, были органом самого главного из Советов и предназначались в первую очередь для публикации решений этого законодательного органа; в промежутке между сессиями газета походила на «Правду» до степени смешения. «Правда» делала всё то же самое для Центрального Комитета единственной и неповторимой партии, а вот «Трудом» занимались профсоюзы – насколько я помнил, те самые, что курировали якобы народную команду «Спартак». Были ещё комсомольские издания, отраслевые министерские, издания местных советов и местных комитетов всё той же партии. Всё это выходило какими-то безумными тиражами и чаще всего заканчивало свою жизнь в сортирах – таким немудреным способом советские граждане справлялись с дефицитом туалетной бумаги. Старшее поколение ещё помнило о том, что за такое использование газет с портретами вождей могли и наказать по всей строгости социалистического законодательства, но сейчас за этим никто не следил. А оповестить своих читателей про вред густо замешанной на свинце типографской краски газеты ещё не додумались.

Часть уцелевшего тиража оседала в библиотечных подшивках, но их не предполагалось хранить вечно, так что многие номера до оцифровки, затеянной библиотекарями будущего, просто не дожили.

Во вторник я пришел более подготовленным. У меня с собой была толстая тетрадь на 96 листов большого формата, пара карандашей и желание израсходовать и то, и другое как можно быстрее. Информацию я решил получать из «Правды» – не из-за названия этого боевого листка воинствующего коммунизма, а потому, что она была первична. На будущее я запланировал ещё и близкое знакомство с журналом «За рубежом», чтобы хоть немного представлять, чем сейчас живет загнивающий Запад. Возможно, где-то в тут, в Ленинке, имелись и буржуйские издания, хотя бы левой направленности, но свои познания языков вероятных противников я оценивал как недостаточные. Впрочем, пока что меня интересовал только Советский Союз.

Конечно, в моё время прессу СССР не пинал только ленивый – мол, тогда писали исключительно враньё, которое соответствовало текущему курсу партии, а попытки донести до народа правду жестоко карались. Но всё было гораздо проще. Какие-то темы действительно попадали под негласные запреты, какие-то освещались, но, скажем так, не очень оперативно. Но в остальном у журналистов была полная свобода творчества – они могли хоть изо дня в день бичевать отдельные недостатки, о которых, к слову, часто говорили и с высоких трибун. Ещё они были обязаны доносить до простых обывателей партийную линию в неискаженном виде – достигалось это путем простой публикации решений всяческих съездов и речей первых лиц государства.

Меня в этой прессе интересовало только одно – смена лиц, стоявших во главе страны. В будущем дежурные шутки про нынешнюю политику были связаны со смертями – тут тебе и «гонки на лафетах», и «пятилетку за три гроба», и помпезная «эпоха пышных похорон». В чем-то авторы шутеек были правы – до начала восьмидесятых такая чехарда на самом верху происходила только в самые первые годы советской власти; даже в тридцать седьмом обитатели властного Олимпа в целом избежали знакомства со взращенными ими палачами из страшного НКВД. Ну а переход власти после смерти Сталина был вообще похож, скорее, на быстрый и относительно бескровный переворот; Берия с этим не согласился бы, но кому интересно мнение этого английского шпиона? В общем, почти все годы советской власти шёл рутинный и неторопливый процесс обновления элит.

Но в конце семидесятых политики высшего звена прнялись умирать просто так – возраст пришел, здоровье ослабло, организм сдал от постоянных нагрузок, ведь они и в самом деле работали как лошади. Два высших гроба из трёх я со своим попаданием в 1984-й благополучно пропустил и лишь смутно помнил, что мы не учились, когда хоронили Брежнева – но это в школе. Андропов умер совсем недавно для меня-сегодняшнего, но для меня-из-будущего и это событие смазалось из памяти. Кажется, и тогда нам тоже дали поплакать в одиночестве.

Смерти первых лиц любой команды и приход новых лидеров, как я знал из собственного опыта, означал и приход его доверенных лиц, которые старались оперативно занять ключевые позиции. Ведь если новый начальник будет полагаться на те кадры, которые оставил ему предшественник, то очень скоро станет пятым колесом в телеге и будет уволен или уйдет сам. Я наблюдал подобные трюки многажды – в нашем таксопарке, где я провел десять весьма познавательных лет, от одного кризиса до другого, собственники менялись регулярно, и каждый считал своим долгом прислать нам нового директора. В принципе, для простых таксистов вроде меня эти назначения не значили ничего – разве что могли заставить какие-нибудь тупые отчеты делать после смены или запрещали заезжать на ремонт туда, куда мы ездили раньше. Это было связано с