Наследница кровавой памяти - Ольга Вешнева

Спутники Марьи соблюдали тишину, только этому и могла радоваться измученная женщина — ни от какой домашней работы она так не уставала за всю жизнь, как от их трескотни. Глупые неряшливые разбойники давно разучились говорить о чем-либо, кроме кровавых пирушек. Перед новенькой они хвастались, сколько загрызли людей разных сословий, возраста, достатка, и сколько завалили опасных зверей. Каждый такой случай вампиры обрисовывали в мельчайших подробностях, и потом Марье снились наряду с ее собственными ужасными воспоминаниями, мольбы о помощи, стенания и предсмертные крики их жертв. После того, как женщина узнала, что ничего не может выкинуть из головы, она перестала вслушиваться в слова ярых рассказчиков, и представлять совершенные ими убийства.

Емеля, молодой вампир невероятной красоты и столь же удивительной молчаливости и малоподвижности, вызывал у Марьи любопытство, а не отвращение. О своих кровавых "подвигах" не трубил, дружеских посиделок избегал. Марья осторожно наблюдала за ним издали, старалась познать его душу, но ей не удалось выяснить, нравится ли ему новая жизнь, или глубоко противна.

В человеческом прошлом Емеля не был беглым холопом или налетчиком с большой дороги, как его товарищи по стае. Обратили его как будто шутки ради — чужие, не Кузьмины вампиры. Выманили из-за стен монастыря, где он жил послушником и готовился принять монашеский постриг.

"Кому ты молишься теперь?" — Марья оторвалась от следов и взглянула на рыжего вампира, сидевшего на корточках в развилке березы.

Длинные медные волосы Емели развевались на ветру, его неподвижный взгляд был устремлен в небо. Почуяв внимание, рыжий вампир повернулся к Марье. Узкое лицо с точеными заостренными скулами, тонкий длинный нос, глубокие узкие глаза, темно-синие — такими иконописцы рисуют ангелов… Но сухое поджарое туловище, длинные руки и ноги, подогнутые по-звериному и впивающиеся в кору березы острыми когтями, принадлежали не ангелу, а скорчившемуся на краю адовой пропасти мелкому бесу, жадно высматривающему на земле сдобный кусочек — нераскаявшегося грешника.

Был ли рыжий вампир тем комариком, что прикидывается безобидной мошкой, летая над цветником, а потом как тяпнет исподтишка в спину в самый неожиданный момент?

Марья кивнула Емеле, переглянулась с крадущейся плечом к плечу Клашкой. На охоте нужно непрерывно поддерживать связь со стаей, обмениваться бесшумными сигналами и понимать тончайшие намеки. Добыча близко. Медленно приподнявшись, Марья увидела раскачивающиеся кусты малины.

Здоровенная медведица встала на задние лапы, собирая в рот спелые ягоды. Два ее медвежонка вытягивались во весь рост, пытаясь нагнуть еще ниже склонившиеся к земле кустики, и обсасывали сладкие макушки, причмокивая.

Марья подкралась ближе и замерла. Горечь на сердце прожгла ее сильнее, чем вяжущая пустота в животе.

"Не моя добыча", — ей хотелось отступить, уйти подальше в лес, поймать старенького зайца, немало потрепанного на своем веку лисами и собаками, и утолить им свой голод.

Младший медвежонок занозил ладошку и жалобно взревел. Медведица коснулась его лапой, как рукой, утешая.

"Я ли это нянчусь с детушками моими? Моя ли душа на кусочки рвется от тревоги за них? Мне ли суждено убить свою душу?"

— Заломай медведя, боярыня, — шепнула Клашка, пятясь назад, — потешь нашего атамана.

Самого Кузьмы было не видно и не слышно, но Марья знала, что вожак внимательно следит за ней.

Вампиры отступили, предоставляя ей свободу действий.

"Меня оставили с ней один на один", — Марья не ожидала такого поворота событий.

Тимофей ходил с рогатиной и ножом на разбушевавшихся шатунов, нападавших зимой на скот, а подчас и на людей. Марья даже не смотрела потешной медвежьей травли, так противно ей было кровавое зрелище.

Одной затравить медведя, готового до последнего вздоха защищать свое потомство! В выдумке непроходимых испытаний Кузьма мог соперничать с душегубцем царем.

"Прости, лесная хозяйка. Простите, пушистые колобки. Нет мне пути назад. Не то погибнут мои кровиночки", — стоя на четвереньках, Марья опустила голову — поклонилась медвежьему семейству, еще не увидевшему ее и не почуявшему тонкий запах.

 Громким визгом она выманила медведицу на лужайку, отделила ее от спрятавшихся в малине малышей, и встала во весь рост. Непуганая, уверенная в себе медведица не увидела в ней опасности. Люди порой встречались на ее пути и трусливо уходили с дороги.

Вампирша оскалилась и зарычала. Лесная мамаша ответила предупреждающим ревом, привстала на задние лапы и, отвернувшись, побрела к детенышам с намерением увести их в спокойное место. Она считала, что у странного человека хватит ума не лезть в ее смертельные объятия.

В мгновение ока Марья догнала ее, запрыгнула на спину и укусила в загривок у основания шеи. Рот вампирши не наполнился кровью. Клыки проткнули шкуру и вошли в сало. Заревевшая от ярости медведица взвилась на дыбы и смахнула с себя растерянную женщину. Молниеносно развернувшись, она прицелилась обрушиться на вампиршу всей тяжестью, раздавить ее грудь в лепешку передними лапами. Марья успела спастись и прыгнула на плечи огромного зверя. Еще один укус — в шею ближе к пасти, а затем прыжок на ветку дуба, и всего две малюсенькие капли крови на клыках.

Медвежата вскричали от боли голосами маленьких детей. Прошка и Клашка поймали их, чтобы сильнее разъярить мать. Марья не заметила, как взвизгнула. Попадись ее дети опричнику Степану, он будет пытать их неделю, пока не замучает до смерти. Когти медведицы подцепили ее платье в полете. Вымазанный в грязи наряд укоротился, но сама вампирша осталась невредимой.

Ревущая от ярости и страха медведица кидалась то налево, то направо, ломала кусты, ища плачущих детенышей. Марья старалась удержать ее на месте, не дать ей уйти в чащу. Как охотничья собака, она с наскока больно кусала медведицу — то в ухо или нос, то в лапу. Один раз попыталась свернуть ей шею, прыгнув на загривок. Лесная мамаша отбилась, расцарапав вампирше руки и плечи длинными острыми когтями. Несколько точных укусов в шею и морду помогли запустить яд в кровь обезумевшего от боли и ярости зверя, но слабела медведица очень медленно, и Марья не могла отступить от нее хотя бы на малое время.

Вопли медвежат прекратились. Прошка и Клашка втащили их на сосну, задушили и высосали. Скоро и медведица сдалась. Пошатываясь на искусанных кровоточащих лапах, она сделала несколько несмелых шагов и присела. Марья снова вцепилась ей в шею. Медведица сделала последнюю попытку поквитаться с врагом и завалилась на спину, чтобы подмять вампиршу под себя.

Оттолкнувшись ногами от загривка, Марья переместила тело на землю и обхватила обеими руками медвежью голову, не дав зверю завершить кувырок и встать на лапы. Она хотела сделать еще один укус в шею и отскочить, но вспомнила, что потеря крови недопустима. Казалось, ее силы вот-вот иссякнут, но она собралась с духом и вновь попыталась сломать короткую крепкую шею медведицы. Раздался хруст. Медвежья лапа слабо погладила ее плечо и обмякла.