Французская вдова - Галина Куликова

– Ладно, – ответил Тарасов, – я что-нибудь придумаю. В конце концов, я человек творческий, у меня прекрасное воображение. По ночам меня мучают фантазии…

– Попробуй связаться с реквизитором, – перебил его Федор. – Если будет надо, мы подъедем к нему домой.

– Это вряд ли, – засомневался Тарасов. – Валерьяныч, насколько я помню, человек суровый и скрытный, в гости к нему не напросишься. Хотя раньше я не пробовал. Ладно, с ним тоже разберусь.

– И на тебе Зимин, – напомнил Федор, доставая из кармана все имеющиеся в наличии записки и придвигая их поближе к режиссеру.

– А ты что будешь делать? – ревниво поинтересовался тот.

– Подниму криминальную хронику, – ответил Федор. – Думаю, начинать нужно с тех происшествий, которые случились в городе недели за две до убийства Светланы.

– Но ты же не знаешь, что искать, – резонно возразил Тарасов.

– Ну да, не знаю. Но вдруг что-то покажется мне странным или подозрительным? Игнорировать последнюю записку я бы не стал.

Федор отложил ложку и с жадностью посмотрел на эклеры, которые официант торжественно поставил на середину стола.

– А тебя не интересует автор записок, которые нам подбрасывают? – Тарасов почесал свой кривой нос. – Ведь если бы удалось его поймать, мы бы вытрясли из него всю информацию разом.

– Потратим время, чтобы его выследить, а он окажется каким-нибудь полоумным Серафимом Павловичем или доходягой-уборщиком. Я видел одного со шваброй на первом этаже, в чем только душа держится. Нет, на Зорро мы не можем позволить себе расходовать силы. Пусть Зимин расходует. Не забудь только записки ему передать.

– Не забуду, – пробормотал Тарасов.

Если бы Федор знал его дольше и ближе, он сразу уловил бы ту особую нотку в его голосе, которая появлялась тогда, когда режиссер говорил неправду. Но Федор, конечно, ничего не заметил и, когда они прощались, сильно и твердо пожал напарнику руку, полагая, что тот выполнит все, что они наметили, без всяких выкрутасов.

* * *

Вечером он позвонил Марине. Вроде бы как отчитаться о проделанной работе, но на самом деле чтобы услышать ее голос. Их расследование продолжалось уже две недели, и у него вошло в привычку хотя бы раз в день беседовать с ней на самые отвлеченные темы. Обычно разговор начинался с расследования и им же заканчивался. Но в середине они могли болтать о чем угодно, и от этой болтовни у Федора душа будто бы увеличивалась в размерах. Ему хотелось летать, прыгать – двигаться! Хотелось сделать что-то доброе, сказать кому-нибудь ласковые слова.

Однажды они с Мариной проговорили до полвторого ночи, и Федор, переполненный эмоциями, почувствовал неодолимое желание на кого-нибудь их выплеснуть. Позвонил Тарасову и горячо поблагодарил его за помощь в расследовании. Заспанный Тарасов немедленно послал его к чертовой матери, и лишь тогда Федор пришел в себя и вынужден был признать, что он здорово влип.

Ночами он лежал без сна, хотя караулить было больше некого, и думал о том, что со всем этим делать. Давно пора было выехать из квартиры Виктора, вернуться домой, но он медлил. Он убеждал себя, что не уезжает потому, что поблизости театр, под боком Тарасов… Но в глубине души знал: расследование совершенно ни при чем. Уехав, он потеряет прямую связь с Мариной. Сейчас, когда он – ее квартирант, их разговоры, так сказать, легальны. А что будет потом?

Может быть, расследование заглохнет, ничем не закончившись, и Федор потеряет с ней связь. Впрочем, он и так может ее потерять. Кажется, мать Марины при встрече говорила ему, что ее дочь с мужем собираются переезжать за границу. Что, если это правда?

Федор легко расставался с женщинами, по большому счету они его сильно не задевали. Но на этот раз все выходило иначе. Марина откровенно выражала ему человеческую симпатию, но дальше не шла. Тень мужа словно стояла за ее спиной во время каждого их делового свидания. Вечерами, разгуливая по квартире Виктора, Федор мечтал, что вот сейчас раздастся звонок в дверь, и Марина возникнет на пороге со своей потрясающей улыбкой и скажет: «А почему бы нам не поужинать вместе?» И это будет знаком, что можно идти дальше или хотя бы надеяться на большее.

Но Марина так ни разу и не приехала без предупреждения, и Федор заболел бессонницей, с которой ничего не мог поделать. Надо сказать, что эта бессонница помогала ему приводить в порядок мысли о трех убийствах, и потом, позже, когда он складывал мозаику из фактов и фактиков, именно ночью, во время бдения, в его голове раздался щелчок, и все немедленно встало на свои места.

Но случилось это не так скоро, как Федору хотелось бы.

* * *

Марьяна Гурьева выскочила из подъезда театра со скоростью истребителя, летящего на перехват нарушителя государственной границы. Было уже очень поздно и совсем темно, а фонари возле главного входа горели вполнакала. Поскользнувшись на мраморной площадке и едва не подвернув ногу, она чертыхнулась, но потом снова понеслась вниз по ступенькам помпезной театральной лестницы. Очутившись на тротуаре, актриса буквально снесла кудлатого парня на роликах, который с шумом брякнулся на асфальт.

В ответ на справедливое негодование Марьяна коротко пояснила страдальцу, куда именно он должен катиться на своих роликах, прибавила ходу и скрылась с места происшествия.

– Фонарик бы себе в лоб вставил, – пробормотала она на ходу.

Гурьева была вне себя. Репетиция, к которой она так тщательно готовилась, прошла ужасно, превратившись в настоящий кошмар и серьезное испытание для нервной системы. И уж конечно, не по ее вине. Как посмел этот Злюк – послал же бог фамилию! – ничтожество, интеллектуальный пигмей, так ее унизить?! Она в свои молодые годы уже звезда, прима, а он? Поставил у себя в провинции несколько сомнительных спектаклей и на волне скандала прибыл завоевывать столицу! Бездарность и самозванец. Нет, не самозванец. Зубов, кретин, его пригласил, все кричал – талант, новый взгляд, свежее дыхание, покажет класс. Вот и показал – все ему не угодили, а в первую очередь – Марьяна. Постоянно к ней придирался! Захолустный интриган! Но ничего, он еще пожалеет, не на ту напал. Ну и Зубов свое получит. Эксперимента ему захотелось… Она ему такой эксперимент устроит в личной жизни, что навсегда отобьет охоту экспериментировать!

Не снижая скорости, Марьяна резко свернула в безлюдный в это время переулок, где сегодня припарковала машину. Из-за того, что утром она опоздала, все парковки уже оказались заняты, и ей пришлось минут двадцать искать, куда бы приткнуть машину. По доброй воле это место она не выбрала бы никогда.

Сейчас здесь было довольно светло, но Марьяна все равно боязливо огляделась по сторонам. Вроде бы вокруг было спокойно. Однако в тот момент, когда она, замедлив шаг, полезла в сумочку за ключами, кто-то больно схватил ее за локоть.

– Стоять, подруга! Куда бежим? – послышался насмешливый женский голос.

Марьяна удивленно обернулась – ее держала неизвестная деваха лет двадцати, накрашенная, словно жена вождя племени ирокезов.