Герцеговина Флор - Виталий Павлов

Действительно, несколько женских голосов выводили какую-то мелодию. Гоша включил аппаратуру, цокнул языком перед микрофоном, проверяя работу ревербератора, и представил нас публике по первому разряду. Оркестр заиграл «Лестницу в небо». Мы ловили на себе любопытные взгляды завсегдатаев и фарцовщиков. Прочие «тащились» у эстрады.

Славик, как и было обещано, появился около одиннадцати. Ресторан прыгал под что-то разухабистое. Мы готовились к торговой операции. В голове почему-то засело: формула — деньги — товар — деньги, лучше формулы — товар — деньги — товар. Потому что в первой больше денег.

Чья-то старая шутка.

- А воздушок здесь идет, — глубокомысленно процедил Илюша, глядя на танцующих.

- Сквозит, что ли? — не понял я.

- Да, деньгами сквозит. А с ними дышится легко, как кислородом.

- А тебе приходилось Дышать кислородом?

- Мне всякое приходилось…

Тем временем владелец товара подошел к оркестру, что-то спросил, а Гоша указал на нас, владельцев денег. Владелец товара кивнул и нетвердой походкой двинулся к нам.

- Я — Славик, — сказал он, добравшись до нашего стола.

Мы оторвались от котлет.

После церемонии знакомства высокие договаривающиеся стороны перешли к делу.

- Значит, так. Вам нужна фирма? То, что у меня фирма — зуб на холодец! Цена смешная — две и пять десятых. Если вас устраивает, то моей ведьме скажете,

что берете за две и три. Оставшиеся две сотни отстегнете мне у такси, после погрузки. О’кеу?

- О’кеу! Но хотелось бы взглянуть на товар…

^ А это ваше право. Поехали!

Дома нас встречала «ведьма» Славика.

- Вот, мамочка, приехали ребята за «Фендором».

- За «Фендором»? — жена изменилась прямо на глазах.

Загудела в соседней комнате ступа, удлинились ногти, заострились подбородок и нос, зашуршала метла, загорелись разноцветные глаза.

- Начинаются манцы, — шепнул Илюша.

Я постучал по дереву, взялся за черное, сплюнул три раза через левое плечо.

- И за сколько ты отдаешь наше сокровище, ирод? — два золотых клыка блеснули в углах ее рта.

- Ну, мамочка, ты же знаешь, — за две и три.

Успокоились ступа с метлой, укоротились ногти, поугасли глазки.

- Ну, если за две и три…

Славик выкатил аппарат. Теперь уже наши глаза светились адским пламенем. Исследовав каждый винтик и убедившись, что это точно фирма, мы попросили разрешение покинуть помещение. Якобы для переговоров. На самом деле, оставшись вдвоем в темном коридоре, мы стали извлекать из «патронташа» пачки денег. Трещали суровые нитки, Илик перегрызал их зубами. Наконец все было кончено. Формула «деньги — товар — деньги» начала работать. Капитал переходил из одних рук в другие. Наличные считала ведьма. И с каждой отложенной десяткой сглаживались подбородок и нос, блеск глаз становился другим, только их цвет оставался по-прежнему разным.

Еще через несколько минут все было кончено. Мы грузили вожделенный аппарат в машину.

— Видите, с кем жить приходится, — сказал Славик, получая обещанные две сотни у такси, и зацокал на своих копытцах к дому.

Снова аэропорт.

Только здесь нас в лицо не узнают. Нам сразу не повезло. Билетов не было. Илик лег спать, положив голову на усилитель, а я встал у кассы, не сводя преданных глаз с кассира. Я чувствовал, как у меня растет щетина. Хотелось побриться. Надежды на то, что мы когда-нибудь покинем этот «гостеприимный» аэропорт, не было. Мы вышли из зала. Я вспомнил, что существует темнеющее небо, люди, которым никуда не надо лететь. Деревья.

Я постучал по дереву.

Странно, что после такой ночи и дня я не спал в самолете. Илюша уснул на полуслове. Начал что-то говорить мне и отключился. Невидимое солнце догорало где-то под фюзеляжем. Я думал.

Почему за эти полгода я так привязался к Илюше? Почему мы сидим сейчас рядом в самолете?

Совсем недавно он показал мне щенка боксера. Принес в ладони. Тогда я подумал, что они очень похожи друг на друга.

Как отец и сын.

Круглые вращающиеся глаза, крупные морщины, нос. Всё.

- Как тебе нравится, Вовик? Нет, чтобы жениться, привести в дом хорошую девочку! Так он притащил собаку. Мало у нас беспорядка — будет еще! — жаловалась мне мама Илика — Сусанна, а его папа, как две капли воды похожий на взрослого щенка той же породы, смотрел на меня немигающим взглядом.

Собаку назвали Джимом.

- Я тебя прошу. Ты можешь сказать, что мы хотим нянчить внуков, а не пса?! — не унималась мама.

Илик жил с родителями в стареньком доме, неизвестно как торчащем до сих пор в самом центре нашего города. Жильцы утверждали, что ровно с того дня, как они вселились в этот дом, городские власти обещали его снести. Квартира — две длинные комнаты — постоянно находилась в таком состоянии, что создавалось впечатление: здесь только что был обыск. Половину большой комнаты занимал кабинетный рояль гениального брата Илюши, который учился в Москве. Мы полным составом выгружали этот бесценный инструмент из товарного вагона московского поезда. По словам Илика, таких инструментов в мире осталось всего пять или шесть, он точно не помнил. Поэтому выгрузкой руководила мама Сусанна. Конечно, проще было пригласить профессиональных грузчиков, но в семье Илюши знали, что такое деньги и как и на чем их нужно экономить. Мы старались, как могли, зная, что если кто-то из нас хотя бы неосторожно поставит, уж не говоря о том, что уронит, драгоценный инструмент, то всему наступит крах. Брат не простит Илику этого и запретит иметь с нами дело как с не справившимися с обязанностями уродами.

Потом мы осторожно поднимали рояль по гнилой лестнице в темном подъезде, пропитанном запахом цветочного одеколона, потом вносили в дверь, стараясь не задеть вверху и «чтобы осторожно возле умывальника». Потом долго не могли приделать ножки. Зато после всех этих мучений мама Сусанна закатила такой пир с селедкой под шубой и форшмаком, что мы готовы были выгружать рояли хоть каждый день.

Папу Илика звали Авангардом.

Лично я гордился, что у меня есть знакомый с таким редким и красивым именем. Революционный порыв первых пятилеток, треск синих спортивных флагов с буквой «А» и ликующий вопль стадиона, приветствующего свою любимую команду, слились в нем воедино. Однако сам папа, видимо, давно разочаровался в этом имени и поэтому, когда звонил мне по телефону, назывался Павликом. Авангард, как это ни печально, доставлял своей семье массу огорчений. Он попивал. Нет, Авангард не соображал на троих, не скрывался, чтобы набраться в одиночестве, не выстаивал часами у бочек с пивом. Он выпивал красиво и независимо. Много и давно. Причем только марочные вина. Методично опустошая фирменные бутылки, которые отправлялись звенеть своими медалями в темные углы комнат. Эта его страсть в свое время заставила маму Сусанну бросить шить на дому, хотя до сих пор пожилые дамы называли ее лучшей портнихой города. Про Авангарда ходили легенды, которые, по-моему, вызывал к жизни сам Илик, что тот тоже был лучшим по части гешефтов. Например, одна из легенд рассказывает о том, как Авангард и его отец, купив несколько килограммов черной икры, увеличили вес в два раза, добавив в икру «глазки» от слабосоленой кильки. Таким образом, если сначала было пять килограммов икры, потом их стало десять, если было двадцать, то легко сосчитать, сколько их стало. Единственное, что не было точно известно, — в какой пропорции бралась килька.