Время больших побед - Борис Царегородцев

– А ты, значит, у нас ничего не знаешь ни о флотах, ни о кораблях.

– Кое-что знаю, все же я командир подводной лодки и должен знать о флотах потенциального противника, о его кораблях и их возможностях. А вот о флотах и кораблях позднего периода не так хорошо, как мой штурман. Вот он все знает о флотах, кораблях и их ТТД начиная с древних времен. Головин дока и в других военных областях. Потому-то он при Берии и Генштабе.

– Мы с ним в Москве пообщаемся. Я подозреваю, товарищ Берия и так недоволен тем, что ты со мной летишь, а если еще и Головина попросим с нами лететь… Нет, мы его в Москве попросим к нам прийти.

На аэродроме все уже было готово для нашего дальнейшего путешествия в сторону Москвы.

К нам подошел комиссар с газетой в руке:

– Товарищ народный комиссар Военно-морского флота, летчики с прилетевшего из Москвы самолета нам газету подарили, когда узнали, что мы подводники и только что из Мурманска.

– Ну и чего вы сияете, как начищенная рында?

– Вот, посмотрите сами.

На первой странице «Правды» была напечатана фотография тонущего линкора «Тирпиц» и героя этого репортажа Лунина. А главное – заголовок над статьей «Вторая встреча хрупкой подводной лодки и бронированного гиганта». Наш корреспондент так расписал этот бой, что и ему впору повесить «Звезду» Героя, не говоря о том, что Лунину за линкор присвоили вторую. Пока Кузнецов читал статью, изредка поглядывал на меня, наблюдая за реакцией. А как реагировать, когда всю славу пришлось отдать другим. Да ладно, мы все делали общее дело, а это приближает нас к общей победе над врагом.

– Товарищ адмирал, – обращаюсь к Виноградову, – не вы ли подсказали этому романисту заголовок? У Григорьича доступа к нему не было. Надо бы часть гонорара отсудить за использование интеллектуальной собственности.

– А это еще что такое?

– А, это. Допустим, кто-то воспользовался в своих целях чужими стихами, песнями, текстами или иной интеллектуальной собственностью без разрешения автора и не сославшись на него, следовательно, должен за это отвечать в суде или заплатить, если писатель докажет свое авторство. У нас теперь за все надо платить, и за это тоже. Но мы здесь, а не там. Поэтому Григорьич дарит безвозмездно, – пошутил я. – Григорьич, не будешь на товарища адмирала в суд подавать, отстаивать свою интеллектуальную собственность?

Григорьич сделал круглые глаза и готов был взорваться от негодования:

– Да я даже рад, что товарищ адмирал воспользовался этим заголовком.

Григорьич развернулся и ушел обиженный. Адмиралы засмеялись.

– Зачем ты, Михаил Петрович, человека обидел, – заступился Виноградов за Григорьича.

– Я же не думал, что он обидится. Он же там в девяностых, когда с флота уходил, сам торгашом несколько лет был. А потом то ли прогорел, то ли попал под пресс криминала, может, еще что-то было. Но когда прищемили ему хвост, то прибежал опять на флот. И чего теперь из себя нецелованную девочку строить? Обиделся он, блин!

– Товарищ Берия едет, – объявил Виноградов, первым увидев приближающиеся машины.

И вот мы снова в воздухе на пути к Москве, туда должны прибыть после полуночи.

– Почему бы не вылететь отсюда ночью, чтобы утром быть в Москве? – задал я вопрос в пространство салона, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Это чтобы успеть приготовиться к торжественным мероприятиям. У нас и время поспать немного будет, и себя привести в порядок, и кое-какие вопросы решить, – ответил Головко.

– А я хотел Москву увидеть, пока везли бы нас по ее улицам. Какая она сейчас?

– Москва такая же красивая, только одета в шинель.

– Да у нас, почитай, вся страна одета в шинель, – пробурчал Большаков, намереваясь поспать, пока будем лететь до Москвы.

– Андрей Витальевич! Не расскажешь нам, как это ты со своими людьми умудрился угнать катер у фрицев.

– Как-то так. Молча.

– Я тебя знаю, особенно твоих орлов. Вы молча – только когда рожей в стену спите. Давай колись, обязательно что-то учудили.

– Ладно, слушайте. Только, товарищи адмиралы, за давностью прошедшего дела прошу уши мне не драть.

«После того как товарищ адмирал – спасибо ему за это – забрал нас из этой чертовой дыры под названием Гремиха, где мы больше трех месяцев отъедали ряхи ничегонеделанием, он пообещал нам интересный досуг и развлечения. Например, бег по пересеченной местности с тридцатипятикилограммовыми мешками на горбу, не считая оружия. Ползание по камням и болотам, для полноты картины и минным полям с повизгиванием пуль над задницей. Главное же развлечение – это сбегать за полста кэмэ в тыл к фрицам и вытащить из землянки, полной жаждущей попасть к нам в плен фашистской сволочи, кого-то с офицерскими погонами, и желательно с витыми. На что мы с радостью согласились и быстренько погрузились в самолет. После прилета в Мурманск нас переправили в Полярный. Там нас уже ждал начальник разведки Вазгин и наш старый знакомый Двинин, который и представил нас как спецгруппу разведки из Наркомата ВМФ, прибывшую для выполнения ответственного задания. На следующий день мы были уже в расположении 181-го разведотряда, с которым предстояло почти месяц работать, как в тылу врага, так и полазить по нейтральной полосе. В этом отряде служил, точнее, служит знаменитый для нашего времени разведчик, дважды Герой Советского Союза Виктор Леонов. Я не знаю, будет он тут дважды Героем или нет, но одну «Звезду» уже получил. Хотя мне довелось встречаться с ним еще в начале своей военной карьеры, в середине девяностых, но я ему не сказал об этом. Вначале нас приняли настороженно. Дескать, прибыли тут какие-то московские гости – так нас представили, – а что мы конкретно умеем? Они устроили нам несколько проверок, после чего все сомнения сразу отпали. Они очень удивлялись, где это нас так натаскивали, просили разучить с ними некоторые приемы. Нам стали доверять безоговорочно, более того, мне в нескольких вылазках в тыл врага пришлось еще и командовать ими.

В предпоследнем нашем поиске за линией фронта мы ходили к Лиинахамари, зная, что это за орешек, но надо было посмотреть своими глазами. Вскоре нам снова сюда возвращаться, но уже с десантом. Нас высадила «Малютка» в районе Варьёме – в нашем времени это граница между Россией и Норвегией. Высадились по ту сторону границы и более тридцати километров отмахали до цели. Там все разведали, а через пять дней нас должны были снять катерники в районе Долгой Щели. Облазив все подходы к Лиинахамари, мы обнаружили на подходе к порту четыре батареи орудий калибра 150–210 миллиметров и большое количество зенитной артиллерии, их установили так, чтобы они могли стрелять как по самолетам, так и по кораблям, если те вздумают войти в залив. Разведав все, что нужно, и засняв, мы пришли к выводу, что придется израсходовать одну ракету по ключевой точке немецкой обороны, чтобы уменьшить потери при захвате этих батарей. Нам надо было поторопиться добраться до точки эвакуации, время поджимало. Но в тылу врага в любой момент можно нарваться на патруль. Пришлось со всей осторожностью пробираться к точке эвакуации. А тут, как назло, немцы увеличили количество патрулей, которые то и дело попадались нам на глаза. Хорошо, не мы им, потому-то опоздали к катеру. Нам ничего не оставалось делать, как до появления следующего катера почти на сутки где-то схорониться, подыскав подходящее местечко, где скала нависала над кусочком берега с расщелиной и можно было в относительном спокойствии переждать, пока нас не эвакуируют. Альпинистское снаряжение есть, решили спускаться. Первым пошел Юрка Смоленцев, за ним Рембо, потом остальные. Сваливаемся по веревке вниз. И прямо на головы двух норвежцев. Там еще три фигуры на приткнувшейся к берегу посудине. Что-то вроде большого баркаса, но с палубой и даже крошечной каютой. А может, там еще кто-то есть?