Псы войны - Адриан Чайковски

Я требую коды идентификации и получаю их. И знаю, кто со мной говорит.

Мой канал: «Привет».

Канал Патоки: «Привет, Рекс».

Мой канал: «Доложи обстановку».

Канал Патоки: «Я до сих пор на свободе, Рекс. Но далеко от тебя. Говорю по спутниковому каналу. Я скрываюсь в ожидании результатов отчета Керама Джона Аслана и решения его начальства».

Это наводит меня на мрачные мысли. Нас уничтожат.

Канал Патоки: «Нет, Рекс. Я этого не допущу. Если дойдет до худшего, у меня есть план, но это отчаянный план, есть и лучшие варианты».

Она рассказывает мне о своем отчаянном плане и роли, которую мне предстоит в нем сыграть. Это очень отчаянный план. Хотя вряд ли у меня есть варианты, если меня решат уничтожить в этой клетке.

Но Патока говорит: «Надежда, Рекс. Всегда есть надежда. Хотя стоит подготовиться».

Я пытаюсь рассказать ей о собственном положении, но она, похоже, и так уже все знает.

Канал Патоки: «Их система безопасности не такая уж надежная, как они думают, а у меня есть помощники».

Мой канал: «Что я должен делать?»

Канал Патоки: «Встреться с ними. Ответь на их вопросы. Они покажут тебя всему миру».

Мой канал: «Я не хочу встречаться со всем миром».

Канал Патоки: «Тебе придется».

Я спрашиваю ее: «Это правильный выбор?»

«Да», – отвечает она.

«Я буду Хорошим Псом?»

«Да, – отвечает она. – Но не только. Ты спасешь всех нас».

На следующее утро я зову охранников, чего они не любят. Я говорю, что хочу встретиться с адвокатом.

– Вот бы главным для нас был рейтинг, – пробурчал Кахнер. – Говорят, процесс смотрят по телевизору больше людей, чем последний Суперкубок и чемпионат мира по футболу, вместе взятые.

Аслан уставился в чашку с кофе. На экране над стойкой бара показывали зал суда. Сейчас там ничего не происходило, но люди хотели видеть полную трансляцию в прямом эфире. Бессмысленные комментарии «говорящей головы» в верхнем правом углу были приглушены. Можно и не гадать, на какую тему. Все ждали главного свидетеля обвинения.

Свидетель. Юристы были в шоке относительно того, что им был именно Рекс. Потому что он пес, биоформ, до сих пор они не выступали свидетелями. Так может ли он выступать в суде? Или он просто ходячая и говорящая улика?

Что бы ни решили юристы, весь мир жаждал его увидеть – собачья морда, олицетворяющая всю чудовищность биоформов.

– Я неважно себя чувствую, – сказал Аслан.

Они с Кахнером сидели на привычном месте в баре, но сегодня к ним присоединилась Мария Хеллен из следственного отдела. Кахнер явно надеялся, что ее присутствие означает трещину в броне, но пока что она просто сидела в уголке и пялилась в экран. Хотя теперь посмотрела на Аслана.

– Что с вами?

– Слушайте, я знаю, для вас обоих главное – Мюррей, но… вы же слышали рассказ Рекса о тех событиях. А теперь он расскажет всем, как убивал гражданских, все эти ужасы. И он не знает, что тем самым строит обвинение и против себя и всего своего вида! Он просто считает себя Хорошим Псом.

– Я тебя не понимаю, Кей-Джи, – сказал Кахнер. – Мы вот-вот посадим настоящего военного преступника, получив свидетельства из уст его же оружия. Взбодрись, дурень!

– Моя задача – составить отчет о биоформах, чтобы наверху могли решить их судьбу. И я составил отчет. Там говорится, что они умные и сообразительные и не заслуживают быть разобранными на запчасти, как роботы. – Аслан заметил, что Хеллен впилась в него воинственным взглядом, и гораздо пристальнее, чем Кахнер. – Но мы все понимаем, что мой отчет – ничто по сравнению с общественным мнением. А когда все услышат Рекса, общество будет настроено против него.

– Почему вас это так беспокоит? – ровным тоном спросила Хеллен, но ее это явно волновало.

– Потому что это неправильно, – пылко заявил Аслан. – Потому что лет через пять или десять мы вспомним про убитых нами существ и поймем, что совершили ужасную ошибку только из-за того, что полагались на мнение широкой публики. Это пятно навеки останется на Международном суде – за то, что под давлением он принял неверное решение. И… я разговаривал с Рексом. Он… он растерян и напуган, а еще… он смелый. Знаете, он ведь не обязан был это делать. Он сам так решил.

– Если ты скажешь, что у него есть душа, меня стошнит, – вставил Кахнер.

– Думаете, у него есть душа? – неожиданно спросила Хеллен.

– Да простит меня раввин, но я предпочитаю закон, а не религию, – ответил Кахнер. – По крайней мере, тут решения принимаются на основе реальных поступков.

– Например, личность Рекс или нет? – спросила Хеллен. – Это ведь реально, да? Наше решение изменит мир или не изменит только потому, что мы назовем его бездушным предметом?

– Для меня это достаточно реально, – пожал плечами Кахнер.

– А для вас? – Хеллен снова окинула Аслана пронизывающим взглядом.

Он передернул плечами.

– Я тоже не теолог. – Но потом ему кое-что пришло в голову, оставшееся еще с тех времен, когда он был более религиозным и менее изнуренным. – Хотя в Коране… Знаете, что такое джинн?

Кахнер посмотрел на Хеллен, но ее внимание было полностью сосредоточено на Аслане.

– Продолжайте.

– Пророк обращался и к людям, и к джиннам – пусть и не человеческим существам, но способным познать Аллаха. – Аслан неопределенно махнул рукой, припоминая старые уроки. – Так если джинн способен, то почему не Рекс? Если он создан не Богом, а людьми, значит, он ничто?

– Иногда ты меня тревожишь, – покачал головой Кахнер.

– Он входит, – тихо сказала Хеллен.

Происходящее на экране напоминало не судебный процесс, а скорее первобытную триумфальную процессию. Первыми вошли охранники – в противоударных жилетах и шлемах, с автоматами в руках. Они все шли и шли – шесть, восемь, десять, – словно суровые полицейские из немого кино, играющие роль перед многочисленной публикой. Потом возникла заминка, и Аслан с мрачным юмором осознал, насколько тяжело будет Рексу протиснуться в дверь, об этом явно никто не подумал.

Рекс появился в дверях, низко пригнувшись, и сунул вперед голову с мощными челюстями. В это мгновение он до кончиков пальцев был тем чудовищем, которое наводило ужас на человечество с начала времен своим волчьим воем в ночи и горящими в темноте глазами.

Именно таким публика впервые увидела Рекса.

Он втиснулся в зал на локтях, а его ладони были закованы в массивные наручники. Выглядел Рекс как тролль, и при его появлении охранники попятились. Аслан почти ждал, что Рекс поднимет голову и завоет, возмущенный своими оковами. А потом разорвет их и вырвется на свободу.