Династия Виндзоров. Ужасная история английского двора - Наталия Сотникова

Нет, только знаменитая куртизанка с ее дикими капризами и неистощимой фантазией была в состоянии швырять деньгами так, чтобы поднять на недосягаемый уровень репутацию неродовитого, неказистого, невоспитанного и невежественного человека. Как писал французский писатель Э. Золя об одном из героев романа «Добыча», «Саккар понял, что крупный финансист должен любить женщин и совершать кое-какие безумства ради них. Предпочитая деньги, он любил с грубой чувственностью, но в его расчет входил поход по альковам, с оставлением банкнот на камине, время от времени он выводил какую-нибудь девицу в знаменитости в качестве позолоченной вывески своим спекуляциям». Связь с коронованной особой была неоценимой рекламой для самой куртизанки. Деньги капиталиста питали ее дорогостоящие потребности, связь с коронованной особой придавала ей особый шик.

Берти, безусловно, не миновал постели своей соотечественницы Коры Перл, которая при рождении звалась Элиза-Эмма Крауч и росла в Плимуте в семье учителя музыки. Отец был чрезвычайно охоч до особ женского пола, трижды или четырежды женат и, по слухам, навел потомство в количестве 27 человек. Эмма потом в своих мемуарах не могла толком вспомнить ни одного из своих братьев или сестер. Она провела 8 лет в пансионе в Булони, в молодости будто бы обучалась ремеслу в шляпной мастерской. Заработок ученицы позволял разве что не умереть с голоду, но девушку такая перспектива не прельщала, и она вскоре вступила на путь порока. Видимо, здесь ее способности проявились более ярко, нежели в шляпной мастерской, ибо впоследствии эта жрица любви заслужила кличку «Искусница во грехе». Один из ее любовников отвез девушку в Париж, где она и предпочла остаться, прославившись как одна из первейших куртизанок периода Второй империи под именем Кора Перл.

Кора вовсе не была красавицей, скорее в ее лице было нечто лошадиное, но она обладала великолепной фигурой, способной ввести во грех любого праведника. Кто-то сказал, что «у нее была голова клоуна на теле Дианы де Пуатье45». На камине в ее доме стояла чаша из оникса, являвшая собой копию ее груди. Скульптурная рука поддерживала одну грудь, вторая служила крышкой чаши. Кора вела строгий учет своим денежным поступлениям в бухгалтерской книге. Там было четыре колонки: имя клиента, дата, сумма полученных денег и примечания, согласно воспоминаниям графа де Моньи, зачастую весьма малоприятные для клиента.

Она была прекрасной наездницей и держала в своих конюшнях всегда только наилучших породистых лошадей (порой их число доходило до 60) и самые щегольские экипажи. Среди покровителей Коры числились герцог де Морни, единоутробный брат и первый министр императора Наполеона III, Виктор Массена, князь Риволи, внук прославленного наполеоновского маршала, наследный принц Нидерландов из Оранской династии, подаривший ей комплект ювелирных украшений, украшенный крупными черными жемчужинами, по ее собственному выражению – «феноменальной цены», король Милан Сербский, один из родственников германского императора, сын младшего брата императора Наполеона I, принца Жерома, и, конечно же, Эдуард, принц Уэльский. По легенде, именно он присутствовал на том ужине в ее доме, когда четыре официанта с большим трудом внесли и поставили на стол огромное серебряное блюдо, накрытое крышкой. Когда крышку сняли, гости увидели хозяйку дома, нагота которой была прикрыта всего-навсего пучком петрушки.

Кора Перл была не единственной иностранкой, которой удалось в Париже, этом признанном вертепе всех времен и народов, стать на некоторое время одной из центральных фигур полусвета. Вероятно, ей составила бы огромную конкуренцию итальянка Джулия Баруччи (в миру Бенени) (1837-1870), не уйди она из жизни так рано. Говорили, что у нее чувственность источалась из каждой поры ее прекрасного тела, к тому же она не скрывала, что ей чрезвычайно нравится ее ремесло, и вкладывала в него всю свою по-итальянски творческую душу. Роскошные черные волосы, кожа с золотистым отливом и ореол томной чувственности сделали Джулию воплощением истинной кокотки ее поколения. Она не стеснялась во всеуслышание заявлять:

– Я – Венера Милосская! Я – первая шлюха Парижа!

Подобные притязания приносили обильные плоды. Баруччи проживала на Елисейских Полях в доме под номером 124, где роскошь так и била в глаза посетителю уже в привратницкой. Покои куртизанки были обставлены с кричащим великолепием. На одном из столиков гостиной стояла китайская ваза, полная визитных карточек, на которых выпуклым золотым тиснением светились имена придворных, гербы императорской семьи, высшие ранги всего европейского дипломатического корпуса. Баруччи закатывала обеды, достойные самого привередливого гурмана, но грешившие гаргантюанским изобилием. Столовое белье украшали мастерски выполненные вышивкой монограмма и герб хозяйки, повторявшиеся на фарфоре сервиза и бокалах, где стекло исчезало под обильной гравировкой. Середина стола была заставлена корзинами с фруктами. Подавался черепаший суп с кусочками настоящей черепахи, трюфели, фазаны в перьях, спаржа со стеблями, блюда с горой огромных раков, все это сопровождалось пряными изысканными закусками, черной икрой, фаршированными оливками. Рекой лились наилучшие французские и рейнские вина.

Хозяйка блистала туалетами и изумительными драгоценностями, одно только колье стоило 200 тысяч франков. Капризы одолевали Джулию не только за столом, но и в интимной жизни. В ответ на ухаживания молодого офицера она заявила, что отдастся ему лишь в том случае, если он проедет верхом нагишом под ее окнами. Через пару дней на Елисейских Полях появился небольшой отряд наездников, во главе которого ехал молодой человек, закутанный в просторный плащ. Когда отряд подъехал под окна особняка № 124, он сбросил с себя плащ. Джулия тут же пригласила его подняться наверх за премией. Мог ли Берти обойти своим вниманием такую женщину? Ни в коем случае.

Во время одного из своих визитов в Париж принц Уэльский был приглашен герцогом де Граммон-Кадруссом, известным гулякой, на ужин в «Мезон доре»46 в обществе Баруччи. Герцог тщательнейшим образом проинструктировал эту легкомысленную даму, как должно вести себя в обществе коронованной особы, в частности, соблюдать строжайшую пунктуальность. Джулия опоздала на три четверти часа, что вызвало у принца чрезвычайное раздражение. Баруччи, наконец, появилась, исполненная поистине королевского достоинства, сверкая бриллиантами.

– Ваше королевское высочество, – угодливо произнес герцог, – позвольте представить вам самую непунктуальную женщину Франции!

В этот момент дама грациозно повернулась к принцу спиной, легким движением подняла обширные юбки на кринолине и наклонилась, дабы продемонстрировать ему «белые округлости своих прекрасных ягодиц». Позднее, когда герцог сделал ей выговор за неподобающее поведение, она возмущенно возразила ему:

– Разве вы не велели мне любезно вести себя с его королевским высочеством? Я показала ему лучшее, чем обладаю, – и бесплатно.