Наследник. Поход по зову крови - Антон Краснов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прошло еще полчаса. Залитые потом гребцы вцепились в весла и орудовали ими уже не так прытко. Воспитанник барона Армина, только что сменившийся, снова начал пристально вглядываться в приближающийся корабль.
Наконец он издал какой-то невнятный звук. Кровь отхлынула от лица Себастьяна. Он выговорил:
– Это никакой не действующий корабль. Это… это – мираж!
– Мираж! – эхом повторил Аюп Бородач.
– Мне доводилось встречать миражи, – медленно выговорил повар Жи-Ру. – Правда, не в здешних водах, а куда дальше на север, где-нибудь у Серых фьордов Альгама. Это были странные видения из нашей и из чужой жизни. Нагромождения камней, белые колонны, мчащиеся старинные колесницы… Но если этот кораблик действительно мираж, то самый странный из тех, которые мне доводилось видеть. Какой-то он… реальный, что ли. Но почему ты решил, что он мираж?
– Нужно подплыть ближе, чтобы понять, – вымолвил Себастьян, не поведя и бровью в ответ на то, что взбешенный Олеварн замахнулся на него веслом, вырвав то из уключины правого борта.
Они плыли к кораблю, как казалось, бесконечно долго, хотя на самом деле прошло не более получаса с того момента, как Себастьян употребил слово «мираж»; и наконец расстояние сократилось достаточно для того, чтобы оценить истинные масштабы и природу этого парусника.
Это действительно был двухпалубный бриг – отлично сработанное красивое судно с высокими мачтами и белоснежными парусами, с влажно поблескивающими в пушечных портах дулами орудий. Некоторым еще казалось, что корабль находится на расстоянии до двух-трех сотен нилморов, когда Себастьян уже понял, сколько в действительности разделяет их шлюпку с этим бригом.
Он снял с себя рубашку и прыгнул в воду. Выросший на море Себастьян отлично плавал, и потому совсем скоро он отдалился от лодки на значительное расстояние. Потом исчез. Парни из Школы Пятого уровня и оба брешака бросили грести и вслед за девушками и поваром Жи-Ру принялись крутить головами, ища, куда же делся Себастьян.
– А вон он! Эх… А что это у него с… башкой?
Голова Себастьяна показалась из воды на расстоянии протянутой руки от корабля. Бриг оказался ненамного больше этой самой головы…
Аюп Бородач подскочил на своем месте и крикнул:
– Я узнаю его! Я узнаю его!
– Ты в своем уме?.. – начал было Жи-Ру, но тотчас же перебил сам себя таким же криком: – Будь я проклят… Сожри меня Илу-Март… Тем более он или какое его отродье и так бродит где-то тут поблизости. Это астуанское!
– Что-о? – протянул Ариолан Бэйл.
– Ну как же? – еще больше оживился Аюп. – Это то самое астуанское вино, за которое меня так хвалил барон Армин! Трех– и пятилитровые бутыли с вином этой марки заделывают в корпус маленькой модели судна и в таком виде подают на стол. Там, под бушпритом, у него есть краник, из которого и льется этот божественный напиток! Вот девушки не дадут… э-э-э… слукавить. Вино, что и говорить, редчайшее: даже господин барон сказал, что пил его всего два раза в жизни… и… э-э…
На этот раз Аюп Бородач сам понял, что ляпнул лишнее. Вжав голову в плечи под тяжелыми взглядами почти всех находившихся в шлюпке, он невнятно зажевал остаток своей возмутительной фразы.
Вскоре Себастьян снова оказался в шлюпке. В его руках был парусник, который сначала был принят за полноценный корабль. Никто не спрашивал, как это стало возможным. В водах, омывающих архипелаг Аспиликуэта, допустимо все…
– Да, это действительно корабль, из которого мы наливали вино, – сказал Ариолан Бэйл. – И сдается мне, что мы не случайно на него наткнулись. После вчерашнего мне как-то с трудом верится в случайности. Ну-ка, дай мне этот корабль!.. – довольно грубо бросил он Себастьяну и тут же получил требуемое. Мастер Ариолан Бэйл покрутил судно в руках, провел пальцем по борту и даже перевернул его кверху килем, осматривая днище.
– В бутылки… э-э-э… – мечтательно начал Аюп Бородач, – в бутылки, случается, кладут записки с уведомлениями. Всякими там… Вот дружище Жи-Ру, старый мореход, не даст мне соврать. А если вспомнить, что этот кораблик использовался в роли именно сосуда для вина…
Ариолан Бэйл чуть не выронил модель брига из рук. Он засопел и начал отдирать верхнюю палубу вместе с мачтами. Еще одно усилие – и открылся уплощенный сверху глиняный сосуд, на котором честь честью красовалось особое клеймо Сейморского цеха виноделов. Не проявив и капли терпения, Ариолан Бэйл пробил стенку раритетного сосуда ударом кулака.
– Так… – сказал он, смахивая кровь с костяшек и вытягивая из-под осколков обрывок плотной, с одного краю промасленной бумаги. – Ты был прав, брешак. Тут что-то есть. Гм… ну и каракули. Какие-то пятна… Мне кажется, что это кровь. Ею, собственно, и писали. Более доступных чернил, вероятно, не нашлось. Так…
Он поднес найденный в недрах маленького парусника обрывок бумаги к самым глазам и медленно, по слогам, стал разбирать вслух:
– «Ми-лый друг!.. У меня больше нет иной воз-мож-но-сти напомнить о…» Ну и почерк! «…О том, как ты мне дорог. На язы-ке… о… о…» Ох и рука!
– Что за язык? По-кесаврийски? А то мне однажды попался один из северных вариантов альгамского… – начал было Жи-Ру, но Ариолан Бэйл прервал его восклицанием:
– Это писала Аннабель!
Себастьян, скорчившись, неподвижно сидел на корме шлюпки. При последних словах Бэйла он вскинул голову и жадно выговорил:
– Подожди! Ты говоришь, Аннабель? А о каком языке идет речь? Ты прочти, разбери! О каком языке идет речь? – как заклинание, повторил он.
Ариолан Бэйл смерил его коротким взглядом, в котором, впрочем, не было уже ни ярости, ни разъедающего подозрения, и уткнулся в бумагу.
– Тут стоит: «…Языке Оборотня», – наконец ответил он.
– Дай мне, – попросил Себастьян. – Я смогу прочесть…
– Почему тебе? – разом возмутились мастер Бэйл, девушки и даже Жи-Ру.
– Потому что это письмо адресовано мне.
Непоколебимая уверенность звучала в голосе юноши. Ариолан Бэйл молча передал ему драгоценную находку.
Сразу было видно, что письмо написано в спешке: строчки прыгали, накладывались одна на другую, буквы были прописаны то довольно четко, то превращались в какие-то рыболовные крючки, нанизанные друг на друга. Но Себастьян сразу же узнал в этих рваных, срывающихся каракулях руку Аннабели. Он отлично помнил все разновидности ее почерка – еще с тех пор, когда в детстве они играли в военные тайны и придумывали собственный шифр.
Вот что было торопливо написано в этом письме:
«Милый друг у меня больше нет иной возможности напомнить о том, как ты мне дорог… кроме как взмолиться о спасении
тогда на Языке Оборотня ты сказал что все равно узнаешь даже если ради этого придется заглянуть туда где рождаются прародители зла
время… чтобы все сбылось