Амулет князя - Ольга Яновская

– Колдун? – опасливо спросил Никита.

Но мужик рассмеялся.

– Эх, тяжело вам, наверное, жить. Везде колдуны мерещатся. Он был обычным человеком, каких много, просто по натуре бродяга. Он сперва у меня жил, а уж потом сюда перебрался. А никто не возражал. Место уединенное, пустое, никто из местных не стал бы тут селиться. Его честно предупредили, что это за место такое, а он только смеялся. Все рассказывал о своих скитаниях. Умный был человек, много повидал. Но больше всего печалился о любимой. Говорил, ее разбойники убили давным-давно. После этого он и отправился в путь. Вот он-то и сделал крышу.

– И что с ним стало?

– Его нашли тут утром. Накануне крики женские слышны были, словно плачет кто-то, голос такой пронзительный, аж мурашки по спине бегали. Ночью, понятно, никто не пошел сюда. А утром поздно было.

Никита и Яра переглянулись.

– Что ж ты раньше-то не рассказал?! – воскликнул он.

– А что? – удивленно спросил мужик. – Помер бродяга. Что ж тут важного?

– Скажи-ка, все это случилось до того, как начался мор скота и засуха?

Мужик нахмурился, припоминая, и кивнул.

– Верно. Аккурат перед нашими бедами и случилось. А что?

– А то, что вечер уже, скоро ночь, и мы не успеем убежать.

– От кого?

Ответила Яра, оглядывая стены:

– От баньши.

* * *

– Кто такая эта баньши? – спросил Павел.

Тит положил на стол толстую книгу и, полистав, открыл на нужной странице.

– Никто не знает, откуда берутся баньши. Бывает, что она объявляется около дома какого-нибудь бедняги и начинает голосить, как настоящая плакальщица. Обычно такая баньши – кто-то из умерших членов семьи. И ее плач – верный признак того, что кто-нибудь умрет в этом доме. Но бывают случаи, когда баньши поселяются в каких-нибудь руинах или пустынной местности.

– Верно, – задумчиво кивнул Павел. – Там были развалины замка.

– Не повезло тем, кто живет рядом. Баньши ненавидят все живое и уничтожают все вокруг. Но есть и хорошая новость, – улыбнулся Тит.

Соболев скептически покачал головой. Сложно представить, что же может быть хорошего в такой истории.

– Какая же?

– Баньши часто охраняют сокровища. То, что любили при жизни.

– М-да… Это утешает. И как уничтожить эту тварь?

Тит пробежал глазами текст в книге и озадаченно потеребил ухо.

– Я не сталкивался с баньшами. Они встречаются крайне редко. Тут говорится, что нужно заклятие, чтобы помочь этой несчастной душе уйти в Свет. Но здесь нет ничего похожего на заклятие.

* * *

– Значит, вы думаете, что это может быть душа убитой девушки? – спросил наниматель. – И как с ней справиться?

Никита посмотрел на Яру, но она покачала головой.

– Никогда не слышала об изгнании баньши.

– Повезло нам, – хмыкнул Никита.

Заметно потемнело, на небе вспыхнули первые звезды.

– Значит, – сказала наниматель, – эта тварь хранит сокровища?

И жадно потер ладошки.

– Толку нам с них? Добавим свои кости к тем, что уже валяются вокруг развалин. Все равно сбежать не успеем.

Где-то за стеной послышался вой, протяжный, пронзительный. Яра и Никита переглянулись и достали оружие. Никита – саблю, а Ярослава длинный обоюдоострый нож.

– Что будем делать? – тихо спросил Никита, но сестра покачала головой. Она никак не могла вспомнить ничего, что касалось бы баньши. Слишком редкая эта тварь.

Единственное, что приходило на ум – это серебряный клинок. Именно такой и был в ее руке, режущие кромки были покрыты слоем серебра, а в желобке клинка выжжены защитные руны.

Ведунья первая вышла из руин, за ней бесшумно появился Никита. И оба застыли.

На черном небе сияла ущербная луна, и ее серебристый свет мягко окутывал фигуру женщины. Длинные белые волосы падали на худые узкие плечи и сгорбленную спину, белое тело едва прикрывали обрывки платья, висевшие грязными клочьями.

Рядом испуганно заскулил мужик. Он что-то забормотал и стал отползать обратно в развалины, постанывая о каком-то долге.

Но Никита не обернулся к нему. Он смотрел в огромные белесые глаза женщины и тонул в их бездонной глубине. По ушам ударил пронзительный женский крик, в нем слышалось столько тоски, столько боли и отчаяния, что сердце Никиты застучало часто-часто, а потом вдруг сжалось от жалости. И он сам не знал, кого жалел. То ли несчастную жертву разбойников, ставшую проклятой скиталицей, то ли самого себя. «А ведь есть за что пожалеть!» – подумал он и прижал кулаки к груди, словно хотел избавиться от стыда.

Словно наяву Никита вспомнил тот день, когда начертил руну на ладони первого друга, а потом передал его колдуну. Знал ведь, что не на праздник отправляет, и все равно передал. А ведь парень был наивным и добрым, поверил каждому слову Никиты.

«Вот тогда ты и стал рабом колдуна, – били по ушам жестокие слова. Никита различал их в крике баньши. – Ты мог отказаться и спасти их всех! Но вместо этого отдал в лапы колдуна!»

– Нет! – закричал Никита, падая на колени и зажимая уши. – Простите меня! Я не хотел!

Рядом о чем-то просила Ярослава, сжавшись в комок. А над ними все несся и несся крик баньши, пробуждая в душах людей самые страшные тайны и заставляя их заново переживать боль и отчаяние…

Что-то изменилось в крике баньши. Плач стал тише, перешел во всхлипывания и вскоре смолк. Но вместо него раздавался другой звук. Кто-то насвистывал, словно на приятной прогулке. И людям стало легче, получилось вдохнуть сладкий ночной воздух, даже ощутить запах выгоревшей травы, и он показался самым прекрасным на свете.

Никита и Ярослава подняли головы и осмотрелись. Между ними и баньши стоял человек и продолжал насвистывать. Странный мотив, словно теплым одеялом, окутывал баньши, и она качнулась, удивленно подняла руку и прикоснулась к чему-то в воздухе.

Свист смолк, и человек заговорил. Слова невесомыми нитями оплели женщину, вспыхнули в ночи ярким ореолом. Баньши замерла и закрыла глаза, вслушиваясь в стихи.

Воздух вокруг баньши засветился и задрожал. Она выгнулась и открыла рот, чтобы закричать, но не произнесла ни звука. Ее подняло над землей и закружило. Вокруг хрупкой фигурки взметнулись вихри, черное небо прорезала ветвистая молния, и тут же громыхнул гром. А человек все говорил и говорил.

С последними словами вихрь взметнулся к небу и опал. Баньши исчезла, осталась только пыль, медленно осевшая на притихшую землю, и все стихло.

Человек обернулся, и Никита открыл рот от удивления. Перед ним стоял Павел. Он кивнул и растаял в воздухе.