Наваждение - Дэвид Линдсей

Неожиданно вошла миссис Ричборо: ее лицо так побледнело и исказилось, словно она пережила сильнейшее потрясение.

— Боже, что случилось? — шагнув к ней, воскликнула Изабелла.

Миссис Ричборо пошатнулась, близкая к обмороку. Джадж ринулся ее поддержать.

— Только что я видела… видела… это — предупреждение… За окном… там человек… он стоял спиной, потом обернулся… и я увидела его лицо… Нет, не могу… Пожалуй, сойду вниз.

Изабелла и Джадж переглянулись.

— Вас проводить? — спросил Джадж.

— Очень прошу — до лестницы, дальше сама.

Без лишних слов Джадж вывел ее из комнаты. Изабелла последовала за ними. У лестницы Джадж подал миссис Ричборо руку и спустился с ней на несколько ступеней, затем остановился, наблюдая за беспредельно чем-то напуганной женщиной, пока она не исчезла внизу. Потом вернулся к Изабелле.

Их взгляды снова встретились.

— Вы все слышали? — спокойно спросил Джадж. — Учитывая явную опасность, прошу вас не сопровождать меня в ту комнату.

— А вы идете?

— Да.

— Тогда я тоже иду.

Они подошли к правой двери, Джадж повернул ручку и резко распахнул дверь ногой… В ту же секунду, ослепленные потоком яркого солнечного света, врывавшегося в комнату из открытого напротив окна, они непроизвольно отшатнулись назад.

Джадж первый пришел в себя.

— Все в порядке, можно войти. В комнате никого нет.

Изабелла поспешила к высокому, на уровне груди окну. Стекол не было — только открывающийся наружу прочный деревянный ставень, сейчас настежь распахнутый. Возле узкого оконного проема двое едва помещались, и нежная щечка Изабеллы слегка касалась жесткой щеки Джаджа.

С улицы врывался не только солнечный свет, но и шелест листвы, щебет птиц, невероятно свежее и чистое благоухание луговой травы, тучной земли и увлажненных росой цветов. Разгар весны, а не осень!

— Где мы? — в полном недоумении спросила Изабелла. — Почему так высоко?

— Ничего не узнаю, вижу все это впервые.

От самой стены дома, футах в сорока ниже, вдаль простирался дикий, нетронутый край. Тщетно выискивал Джадж знакомые приметы — чем внимательнее он вглядывался в пейзаж, тем более озадаченным становилось выражение его лица. Все исчезло: сад, аллеи, домик привратника — насколько хватало глаз, никаких следов человеческого присутствия: куда подевались возделанные поля, ограды, просеки, дороги, постройки?..

Дом стоял на меловом холме, футов двести высотой, поросшем травой, у подножия по миниатюрной долине вился сверкающий на солнце ручей. На той стороне поднимался еще один холм, не такой высокий и не такой крутой; там начинался лес, раскинувшийся по холмистой местности до самого горизонта, на много и много миль. Яркое голубое небо украшали перистые облака, а в вышине сияло солнце. Странность ландшафта усугублялась еще и тем, что он не вызывал ни малейших ассоциаций с октябрьским, уже клонившимся к вечеру днем: девственная зелень лесов, деревья в долине, кое-где усеянные белыми цветами, сладостные ароматы пробуждающейся природы наперебой твердили о весеннем утре.

— Взгляните! Взгляните! — внезапно воскликнула Изабелла.

На склоне холма прямо напротив окна сидел человек — совсем близко, на расстоянии брошенного камня. За обочиной небольшой ложбины, где он расположился, его не сразу можно было рассмотреть. Человек сидел неподвижно, лицом к долине, спиной к дому; что он делал, оставалось совершенно непонятным. Но восклицание Изабеллы относилось не столько к самому человеку, сколько к его одежде. Из-за обочины виднелись только голова, плечи, часть спины и одна нога в какой-то серовато-зеленой ткани, перехваченной желтой тесьмой. На нем было что-то вроде пурпурной блузы; волосы густой светло-желтой гривой падали с непокрытой головы на плечи.

Несмотря на изумление, Изабелла засмеялась.

— Неудивительно, почему миссис Ричборо так перепугалась! Что это — человек или тюльпан?

— Похож на ожившего древнего сакса, — более сдержанно засмеявшись, ответил Джадж.

— Улф, наверное.

— Очень может быть, — не поняв, в чем дело, машинально согласился Джадж.

— Крикните ему, спросите, Улф он или нет?

— А кто такой Улф?

— Разве не знаете? Человек, построивший ваш дом. Беднягу похитили тролли, верно, он так и сидит с тех пор, тоскует по дому и жаждет вернуться… Крикните…

— Как-то неудобно… Стоит ли его беспокоить? Вы и вправду хотите, чтобы я…

— Тогда я сама позову, хоть и неприлично.

Джадж довольно громко крикнул. Человек не ответил, даже не повернулся.

— Еще! — смеясь, приказала Изабелла. — Громче, гораздо громче! Будто вор убегает с вашим кошельком…

Теперь Джадж кричал во все горло, Изабелла, смеясь, тоже несколько раз позвала человека своим звонким металлическим голосом — все напрасно.

Звать больше не имело смысла. Изабелла радостно обернулась к Джаджу.

— Что же происходит?! Ведь сейчас октябрь. Боярышник цветет… а посмотрите туда, видите буки?.. какие нежные зеленые листья… Тихо, слушайте!..

Они прислушались… Кукушка. Смолкла, опять закуковала. В сильном сомнении, бодрствует он или все-таки спит, Джадж протер глаза.

— Весна, совершенно очевидно… но как это возможно?

— О, если бы спуститься туда!

Они согласно посмотрели вниз — до земли высоко, а спуск по стене весьма рискованный.

Высунувшись из окна, Изабелла снова и снова глубоко вдыхала сладостный, благоуханный воздух…

— Прекрасно!.. Прекрасно!..

Ее внимание опять привлек человек.

— Какая иллюзия! Таких людей не бывает, во всяком случае в наши дни. Оптическая иллюзия. Ведь живой человек обязательно бы откликнулся.

Джадж снова крикнул, и снова безрезультатно. Вдруг человек наклонился, что-то взял, и, когда выпрямился, у него в руках оказался музыкальный инструмент, формой напоминающий скрипку, а по размеру чуть больше современного альта. Человек коснулся струн смычком и заиграл мелодию, только что слышанную ими в соседней комнате.

Наслаждаясь музыкой, Изабелла устроилась поудобнее — отступила чуть-чуть назад, поставила локоть на подоконник и уткнулась в ладонь подбородком. Джадж немного посторонился, освобождая ей место. Небольшой инструмент глубоким звучанием напоминал нечто среднее между виолончелью и контрабасом; низкие вибрирующие тона вызывали у Изабеллы странное, непонятное волнение. Архаичная, звучавшая как бы из далекого прошлого мелодия была естественна, будто навеянная самим ландшафтом. Каждая долгая звучная нота завораживающей, полной неожиданностей музыкальной фразы заключала в себе целый мир. Но более всего Изабеллу волновала какая-то могущественная, глубокая, вместе с тем деликатная и страстная мысль, медленно развивающаяся по ходу игры.