Последний рыцарь короля - Нина Линдт

– Мне прислали записку, в которой просили вернуться срочно домой, потому что Анне угрожает опасность, – ответил Вадик. – Я подумал, что это Герцог прислал ее, и немедленно приехал.

– Странно, – покачал головой Герцог, – но нас тоже догнал посыльный и передал письмо, где некто предупреждал, что донну собираются убить.

Он достал из кармана скомканную бумагу и развернул. Там действительно был призыв немедленно вернуться, подписанный тремя литерами «D.C.R.».

– Что бы это могло обозначать? – спросила я. Но остальные не могли ничего предположить.

– Возможно, тайный благожелатель, – пожал плечами Герцог.

– Так значит, – спросила Катя, – Николо и Клементина были любовниками? И собирались пожениться после смерти донны?

– Об этом мы расспросим Висконти. Он должен дать нам объяснения, – сказал Вадик, поднимаясь со стула.

– Будет прекрасно, если слухи об измене распространятся по всему Кипру, – Герцог многозначительно посмотрел на Катю. Та понимающе кивнула.

– Это будет еще один аргумент в пользу развода.

Я провела рукой по шее и поняла, что у меня останутся синяки от железной хватки Клементины. Не столь большая расплата за чудесное спасение от двух смертей – яда и кинжала, что угрожали мне этим вечером.

Теперь мы знали, где лежит тело донны Анны. Герцог и Август сразу засобирались в Италию.

– Подождите, – сказала я, увидев, что они рвутся в путь. – А как же мы?

– А вы постараетесь получить развод, донна Анна. Иначе Висконти получит все состояние д'Эсте и главное – ожерелье.

– То есть вы, что же, оставляете нас здесь одних, пока будете искать могилу вдоль реки в лесу? – Катя не верила своим ушам.

– Это ненадолго, – заверил нас Герцог. – Главное, вы должны развестись с Висконти и выведать, где находится ожерелье. И, конечно, не упустить из виду друг друга. Вы справитесь, я не сомневаюсь. Главное, держите рядом отца Джакомо и графа де ла Марша, это люди надежные, они не дадут вас в обиду. Вы, донна Анна, должны добиться патронажа короля.

– Таким же способом, как патронажа сира Анвуайе? – иронично спросила я.

– Упаси вас Бог, сударыня, – строго сказал Август. – Король – это король, и нет никого выше него, кроме Бога. Он подает пример всем своим подчиненным и служит эталоном в битве, вере, правлении, жизни… Он любит королеву и верен ей, ваша красота не будет им замечена, ибо он зрит высшие материи…

– Как высокопарно, Август! – оборвал брата Герцог. – Он такой же человек, как и все, со своими слабостями и недостатками. Но вы, донна, должны будете заинтересовать его чем-нибудь другим. Он действительно не склонен бегать за вами, как Анвуайе.

– И хорошо, – заметила я. – Мне даже спокойнее будет.

– Так мы можем оставить вас ненадолго? – братья-близнецы испытующе посмотрели на нас.

– Может, все-таки кто-то из вас останется? – робко попросила я.

– Вы, Катя, остаетесь за главную, – шутливо потрепав девушку по плечу, сказал Герцог. И мне вдруг так ясно вспомнился их страстный поцелуй в столовой, что я покраснела и опустила глаза.

– Что значит, главной? – воспротивился Вадик.

– А то, что вы с донной – горячие головы, а Катя вас всегда сможет остудить. Я хотел бы, чтобы все решения вы принимали сообща. Одна голова хорошо, а три отлично, но Катя будет контролировать слуг и финансы, вы, донна Анна, без лишних хлопот сможете заниматься разводом и интригами, Вадика я попрошу вас охранять. Никто не знает, насколько Николо жаждет избавиться от вас. Вам может угрожать опасность, будьте бдительны, не оставляйте Анну одну. Мы отбудем завтра рано утром и вернемся очень скоро. Вот увидите, вам не о чем беспокоиться.

Мы отпустили их нехотя, только получив заверения о скорейшем возвращении. Никто из нас не испытывал желания оставаться среди совершенно незнакомых людей без поддержки братьев, но они дали ясно понять, что в Неаполь мы не вернемся, пока не разведем донну и Николо.

Я поднялась к себе, но долго не могла заснуть: мне все казалось, что Клементина продолжает душить меня, простыни обжигали кожу, я ворочалась и вздрагивала, замирала, мне мерещилось, что в комнате кто-то есть. Я впервые стала свидетелем смерти и была глубоко потрясена происшедшим. И мне все казалось, она оживет и придет ко мне, чтобы завершить начатое. Волосы вставали дыбом, по спине пробегал холодок, меня словно придавливало к кровати, и я отчаянно таращилась в темноту, ожидая увидеть силуэт девушки, чьи волосы были завиты в мелкие кудряшки-змейки. Наконец, не выдержав, я вскочила и побежала в комнату к Кате; к счастью, та спала на самом краю кровати, и я спокойно улеглась на свободное место. Едва лишь голова коснулась подушки, я крепко заснула.

Утром, когда мы спустились завтракать, Герцога и Августа уже не было. Стоило выйти из дома, как мы осознали, что поступили легкомысленно, отпустив их. Весть о том, что вероломная сестра пыталась отравить донну Анну, уже облетела всех, мы с Николо были объявлены жертвами, и нам глубоко сочувствовали. Катя же старательно разносила сплетню о том, что сестрица была любовницей мужа. Я подумала, что донна Анна, хоть чуть и не стала жертвой сестры, должна была все же скорбеть о ней, и облачилась в траур. В день похорон, перед тем как выйти, я раскрошила несколько луковиц, поэтому покинула дом, обливаясь слезами. Моя хитрость удалась, и донна Анна стала известна своим добрым сердцем, потому что искренне оплакивала сестру, простив ее во всеуслышанье перед тем, как гроб опустили в землю. Николо стоял тут же, рядом с женой, и все подумали, что испытание, которому подверглись эти двое, соединило их и примирило. Висконти сначала с недоверием смотрел на залитое слезами лицо донны Анны, но когда та, опираясь на руку подруги, пошла к паланкину, он догнал ее.

– Донна, я не имел возможности поговорить с вами…

– Позже, дон Висконти, – сухо ответила донна, – дайте мне время прийти в себя.

Она и Катрин Уилфрид поехали в паланкине, муж Катрин, осклабясь при виде растерянного Висконти, последовал за ними верхом на лошади.

Нанимая суда итальянцев, король готовился покинуть Кипр в феврале месяце; споры между пизанскими и генуэзскими заимодавцами задержали отплытие до конца мая. Флот, совершавший разведку возле берегов Африки, должен был проследовать в Лимассол, чтобы праздновать Троицу, когда шторм, пришедший с юго-запада, рассеял корабли по всему побережью Акры, и пришлось ждать начала июня, прежде чем выйти в открытое море. Был конец мая, все изнывали от нетерпения отправиться в поход.

После похорон Клементины наш дом выдержал столько визитов, сколько не было и за все те месяцы, что мы прожили в нем с Герцогом и Августом. Ко мне шли бесконечным потоком знакомые и незнакомые люди, и было всякий раз страшно принимать их, следить за своим французским, манерами, движениями, строго соблюдать все правила и приличия, контролировать себя. Кроме того, я никогда не отличалась особой общительностью, поэтому вести разговоры с незнакомыми людьми, да еще и на старофранцузском было нелегко.