Кризисы взрослой жизни. Книга о том, что можно быть счастливым и после юности - Ольга Хухлаева

– умение осознавать ценность, уникальность ребенка вне зависимости от его качеств и поступков;

– умение проявлять любовь вербально и невербально;

– умение создавать среду, способствующую личностно-познавательному развитию ребенка.

Как правило, способность к любви у человека формируется в процессе опыта получения любви от своих родителей в собственном детстве, реже – в результате индивидуального личностно-духовного развития.

Если способность к любви у родителей присутствует, общение с ребенком даст возможность удовлетворить потребность любить и быть любимыми, отношения будут в целом гармоничными. Если эта способность нарушена, то с помощью ребенка родители будут удовлетворять какие-то другие свои потребности – чаще во власти, контроле и престиже. А их отношения с детьми назвать гармоничными будет уже сложно.

Опишем наиболее частые случаи подобной дисгармонии:

• Родители или один из них не имеют иного смысла жизни, кроме воспитания ребенка.

• Один из родителей, чаще мать, эмоционально неустойчив, не считает себя очень значимым и ценным. В этой ситуации ребенку отводится роль «эмоционального костыля»: он рассматривается родителем как часть себя, а его успехи и неудачи воспринимаются как свои собственные.

• В семьях с нарушенными эмоциональными отношениями между супругами ребенок часто воспринимается по крайней мере одним из них как «символический партнер», обеспечивающий близкие отношения и психологическую поддержку.

Во всех трех ситуациях очень вероятно развитие симбиотических отношений, осложняющихся в те возрастные периоды, когда ребенок будет сепарироваться от родителя – в раннем (от 1 года до 3 лет) и подростковом возрасте. Особенно остро будет проживаться его замужество или женитьба. Внешне отношения будут приобретать форму гиперопеки, полной заботы об интересах ребенка. Внутренне – иметь характер сверхконтроля, то есть стремления подчинить ребенка своей воле и желаниям. Причем такой контроль будет существовать вне зависимости от возраста ребенка.

Как гармоничные, так и дисгармоничные отношения по мере роста и взросления ребенка меняют свою форму, поскольку, как уже говорилось, на них влияют задачи развития, которые решает ребенок на том или ином возрастном этапе. Рассмотрим специфику отношений родителей с детьми разных возрастных периодов. При этом ограничимся описанием взаимоотношений с одним ребенком, хотя на самом деле, безусловно, на их динамику влияет вся семейная система, то есть характер общения как между супругами, так и между братьями и сестрами.

Младенчество (период от рождения до 1 года)

Еще до появления у ребенка «комплекса оживления», то есть до того момента, как он начинает реагировать на обращение взрослых, родители гладят его, берут на руки, говорят ласковые слова, делая это вовсе не для малыша, а для самих себя, получая от этого удовольствие. Любящие родители радуются, наблюдая за ребенком, за его совершенно обычными действиями.

«Наш мальчик уже проявляет зачатки трудолюбия – так старательно сосет, даже пыхтит при этом и потеет. А после кормления так дрыгает ручками и ножками, что личико краснеет. И еще высовывает язычок, я по язычку понимаю, что он наелся. Я не могу на него спокойно смотреть, каждый раз удивляюсь, как он спит, ручки раскинув. Просыпается он очень смешно – прижимает ножки к животику, ручки тянет кверху и морщится, морщится, ротик кривит. А еще у него появились такие круглые “девочковые” щечки». Ж., 31.

Кроме того, с первых дней родители ощущают свою нужность, значимость для ребенка, испытывая гордость за умелое обращение с ним, например, за возможность быстро успокоить. И напротив, могут чувствовать легкую ревность к партнеру, если у него это получается лучше. Поскольку матери обычно проводят с ребенком больше времени, они чаще оказываются более умелыми, что может вызвать у отцов чувство родительской неполноценности, скрывающееся за нежеланием укладывать ребенка спать, купать его и т. п. Многих педагогов, психологов и социологов сегодня беспокоит проблема слабой включенности отцов в воспитание малышей, от чего возникает риск нарушения как родительско-детских, так и детско-родительских отношений. В связи с этим стоит вспомнить опыт включения отца в жизнь ребенка в традиционной культуре, которое осуществлялось через обряд, называемый «кувада», то есть символические роды.

Кувада – это французское слово, в буквальном переводе означает «вынашивание, высиживание». В этнографии этим словом обозначается совокупность правил и норм поведения отца, связанных с рождением ребенка.

Обряды, связанные с кувадой, могли совершаться по-разному. Можно выделить четыре основных варианта.

Первый предполагает добровольную идентификацию с женой через имитацию ее действий. Муж, к примеру, мог изображать родовые схватки, принимать поздравления или же вести себя так, как будто от его действий зависит здоровье ребенка: соблюдать диету, не пользоваться колющими предметами. Иногда при этом муж переодевался в женское платье. Так, на островах Адмиралтейства муж, «находящийся в семейной хижине, иногда сам изображает родовые муки – стонет, корчится от воображаемой боли. Своим поведением он как бы доказывает факт своего отцовства» (Этнография детства…, 1983. С. 70).

В другом варианте мужа идентифицируют с женой через причинение ему страданий помимо его воли. Причинять боль мужчине может либо сама жена, либо повитуха. Приведем примеры из жизни полесских семей. «Измученная схватками жена просит мужа передать ей валёк, но вместо того чтобы положить его под спину, как она собиралась делать вначале, она дубасит им мужа. На вопрос обескураженного супруга, не рехнулась ли она часом, женщина отвечает: “А табе больно? Мне больно, хай и табе также буде!” (Родины, дети, повитухи…, 2001. С. 110). Можно спорить по поводу разумности подобных действий, но согласимся, что в ситуациях, когда роды проходили с осложнениями, и женщина испытывала непереносимую боль, такой способ отвлечения от боли и направления сознания на роды был вполне оправдан.

Муж мог осуществлять идентификацию с женой и по-другому: через выполнение с ней тех или иных символических действий. Например, поить ее изо рта, переступать определенным образом.

И наконец, четвертый вариант кувады предполагал идентификацию мужа с ребенком. В этом случае мужчина ложился рядом с малышом, питался, как он, а в случае болезни новорожденного пил такие же лекарства.

Интересно, что в некоторых культурах обряд кувады сохранился почти до нашего времени. Например, в начале XX века обычай кувады был очень распространен у югославов. Так, один исследователь был свидетелем того, как в селах Северной Долмации во время родов рядом с женщиной ложился ее муж, считая, что он сможет своей мужской силой помочь ей. В Боснии существовал обычай, согласно которому за 2–3 дня до родов муж ложился в постель и имитировал роды – стонал, кричал, пил те же снадобья, которые дают роженице. В другом варианте муж сразу после родов жены ложился в постель, и, когда к супругам приходили соседи, отец, лежа в постели, сообщал им о рождении ребенка. О подобном случае, произошедшем в Югославии в 1956 году, поведал очевидец. Он попросил стакан воды в доме у дороги, ему принесли стакан вина и рассказали, что хозяин празднует рождение ребенка, хозяин же в это время лежал в постели, стонал и принимал поздравления от соседей, которые спрашивали, как прошли его роды.