Личный враг человечества. Книга 3. Останется только одна… - Алексей Имп

Аааа! Вот, что меня смутило. Люди вокруг тоже какие-то помятые, грязные ходят, зевают, носом клюют, от тени шарахаются. Прошка зверь, наверное, всю ночь без отдыха заставлял их наводить порядок. Разве можно так с прислугой? Ну, я ему сейчас сделаю выговор с занесением в шапку-треух…

Только я набрала в грудь воздуха, чтобы сиреной призвать моего экономического советника, как он сам появился из-за угла и бегом направился ко мне. Похвальная расторопность, нужно будет тогда поменьше его ругать, только пожурить слегка.

— Хозяйка! Хозяйка! — подбежал он ко мне, запыхавшись и из-за одышки неспособный произнести больше ни слова.

— Я тоже тебя очень рада видеть, Прохор.

— Хозяйка!

— Да, здравствуй, здравствуй, — остановила жестом его потуги, старый человек, пусть отдышится, обойдусь без политесов с приветственной и хвалебной речью.

— Ты мне лучше вот что скажи, почему людей без сна заморил?

— Даж не хонтят они спать-то, Ваше Высочество! Не заставишь! — наконец смог он выдавить членораздельную фразу.

— Неужели? И что же они всю ночь делали?

— Дык, все что должно. Убирались, мылись, строились, караулились.

— Какие молодцы! В первый раз такую похвальную инициативу встречаю.

— Тут попробуй засни, выепут во все щели, прости, Матушка, за солдатский жаргон

— Ну, зачем же сразу так строго, есть ведь другие более гуманные наказания. Например, я слышала от мужа: провинившимся дают наряд вне очереди, сажают на губу, — прямо веселые развлечения, а не наказания.

— Так тож для провинившихся, а тут всех без разбору — и хороших и плохих…

— Это Ментор что ли гайки закручивает? Дисциплину свою наводит? Я сейчас с ним поговорю.

— Поговори, хозяйка, пусть энтот Ментр перенесет быстрея наш Замок в другое место отседова. Местные работяги гутарят, грязен и проклят чертов остров-то!

— Что ты болтаешь? Такое красивое место проклятое и грязное? Может вы за собой там, на берегу, вчера не убрали? — строго посмотрела я на стушевавшегося деда, у которого глазки сразу забегали.

— Дык, Госпожа, ночью на улице темно было и страшно. Тут и в замке-то за просто так могут того…

— Чего того?

— Ну, я ж говорил, выепать… Молодым, особливо девахам, может, это и в удовольствие, а мне старому некчиму энтот стресс!

— Я не поняла, этот Ментор что ли ходит и всех насилует в буквальном смысле?

— Ась?

— По-настоящему, то есть, а не фигурально выражаясь?

— Не знаю, хозяйка, причем тут Ментр, но здеся на острове ночью так епут по-настоящиму и такие фигуры выписывают! Еле тесаком отмахалси!

— А, ну дыхни, ирод! Что это за запах противный от тебя исходит? Вы что вчера на радостях пили? А? Уже забыли про мораторий и клинья в клиниговой компании?

— Прости, Матушка! — бухнулся на колени Прохор, где-то давным-давно я эту сцену уже видела. — Не забыли мы энтот мораторий и не пили ничегошеньки, окромя водицы студеной, особливо после проведенного Генералом-Батюшкой курса массового лечения от запора.

— Запоя, — машинально поправила его.

— Ага, запоя.

— Что ты мне сейчас лапшу вешаешь! Запах-то откуда?

— Я и хочу растолковать. Прилег я вечерком-то на балкончике, свежим значится воздухом надышаться. Думаю — вздрямну часок-другой. Закрыл глазоньки, потом чувствую, что меня хто-то нежно так обнимает под бочок. Наверное, думаю, девки пришли с местной деревни, как прознали про мою высокую, стало быть, должность и сексуальные подвиги во Флиртауне энтом! Ну, хгде мы вместе Отцом родимым всех ведьм до одной в городе перепоили-переепали вдвоем, — добавил, поясняя он, увидев мои удивленно расширившиеся глаза.

— Что ты там сказал? Это кого и с кем вы там трахали? — со злостью нависла я над ним черной тучей.

— Не гневись, Матушка, неужто Наташа тебе все не рассказывала там, в гостях у Виниту?

— А причем тут Наташа или она тоже в этом участвовала? — чувство ревности меня уже захлестнуло через край. Еще немного, и я бы задушила этого несносного советника собственными руками.

— Не слушай его, Госпожа, дурной он после ночи, до сих пор в себя прийти не может, — отвлек меня от расправы Крыс.

— Я узнаю, наконец, что произошло? — зарычала я.

— Плохое тут место, нельзя нам здеся оставаться! — по новой закрутил шарманку новый собеседник.

— Крыс, или ты конкретно мне сейчас все выкладываешь, или я за себя не отвечаю!

— Это все тентакля виновата!

— Какая еще тентакля? — опешила я от такого ответа. — Вы, что, хентаи начитались?

— Не читали мы никакие хинтаи, это Ментор нам классифицировал ее по описанию. Просто это была длинная щупальца с членом на конце. Она обвилась вокруг Прохора, пока тот храпел один на балконе, и залезла ему в рот. Он захотел закричать, чтоб позвать на помощь, а энта настырная гадость ему в глотке стала быстро туда-сюда елозить. Хорошо, мы не спали из-за его храпа, а тут слышим, захлебываться слюнями стал. Решили поглядеть, может, выпить чего нашел… Короче, еле прогнали ее топорами, а у него рот только недавно стал закрываться.

В моей памяти всплыли гадкие картинки из японских комиксов, виденные случайно в интернете. Где длинные щупальца инопланетных монстров оплетали бедных девушек, и насиловали их по нескольку штук одновременно.

В моем Замке завелась эта мерзкая херня? Неописуемый ужас на моем лице красноречиво говорил окружающим, что пора экстренно эвакуироваться. Они резко бросились врассыпную собирать вещи первой необходимости.

— Стойте, идиоты! — наконец я взяла себя в руки.

— А куда смотрели Хрум-хрумы?

— Дык, они со вчерашнего дня вона дрыхнут, не просыпаясь, одни бесконечные пузыри пускают до ветра.

Выглянув с балкона вниз, мы обнаружили четырех огромных нахохлившихся лебедей, вокруг которых вовсю бурлила вода от поднимающихся пузырьков газа.

— Компьютер, отключить маскировочное поле.

— Поле отключено.

По мере исчезновения фрагментов маскировки перед нами предстала жуткая картина. Наши бедные, покусанные пиявками Хрумхрумцы мутировали в гигантских неизвестных животных со множеством щупалец-тентаклей. Это был полный абзац.

— Четыре инопланетных извращенца под моим окном! Что мне теперь с ними делать? — стоило мне выдать эту историческую истерическую фразу, как этот доморощенный поэт, Крыс, сходу срифмовал ее в классическом стиле серебряного века:

Четыре извращенца

Под моим окном

Полем маскировки,