Кассандра - Татьяна Романова

Заира и Коста с детских лет часто говорили с мальчиком о жизни и традициях гор. Это было очень интересно, а самое главное, так просто и справедливо. Мужчина, а тем более князь, там был наместником Бога на земле, самодержавным властелином своего рода. А он, Вано, должен быть дважды властелином, ведь по матери он — князь, а по отцу — граф. На самом деле весь мир должен был лежать у его ног только по праву рождения, а мать — как будто не она родилась в горах Кавказа — считала главной себя. Как же ее воспитывали, если она не понимала, что обязана подчиняться мужчине — если не мужу, который далеко, так взрослому сыну? Нет, она все время командовала и не давала сыну свободно жить!

Вано давным-давно научился обманывать мать: все многочисленные учителя, приглашаемые Саломеей в Пересветово, встречая стойкое нежелание маленького графа подчиняться и делать над собой малейшие усилия, в конце концов, отступались и на уроках занимались только тем, что разрешал маленький хозяин. Женщины с ним рисовали, делали кораблики и поделки, с мужчинами Вано сражался на деревянных мечах и бутафорских шпагах. Все учителя стремились покинуть дом, пока их не разоблачили, поэтому, выдержав год, уверяли Саломею, что ее сын блестяще усвоил курс очередного предмета, и научить его они уже больше ничему не могут. Каждый из учителей или гувернеров увозил хорошее вознаграждение и восторженное рекомендательное письмо, написанное графиней Печерской. Она считала, что ее сын получил блестящее домашнее образование, а он, имея от природы хорошие способности, легко запомнил лишь несколько расхожих фраз на трех иностранных языках и, часто не к месту, вставлял их в разговор, что окончательно убедило Саломею в его успехах.

Услышав, что мать купила недостроенную фабрику у вдовы ярославского купца, Вано обрадовался. Фабрика стояла на окраине губернского города, довольно далеко от Пересветова. При ней был дом для управляющего, а в нескольких верстах лежало небольшое имение Рощино. Это имение купец купил из-за сырья, и теперь Вано, под предлогом управления фабрикой, собирался перебраться в него на житье и уйти, наконец, из-под власти матери.

Рощино ему понравилось. Дом был небольшим и уютным, а, главное, не требовал ремонта. Мебель, проданная вместе с домом, была не очень модной, но добротной и вполне могла послужить первое время, пока Вано не станет получать прибыль с фабрики и не начнет свободно тратить деньги, не завися от капризов матери. В том, что деньги потекут достаточно быстро, молодой человек не сомневался — самое большее, через полгода он уже будет иметь доход. Убедив мать, что хочет стать самостоятельным и, раз отец не интересуется им, взять свою судьбу в собственные руки, Вано предложил ей отдать ему фабрику. Он переехал в Рощино и сразу же завел себе любовницу из дворовых девушек. Крупная, белотелая Рая с большой грудью и широкими бедрами так возбуждала молодого человека, что он не выпускал ее из постели ни днем, ни ночью.

Заниматься делами лично граф не собирался, что бы там ни говорила мать — для этого существовали слуги и работники. Достаточно было нанять нужных людей и строго с них спрашивать, и успех предприятия был обеспечен. Самого нужного человека Вано нашел сразу. Управляющий из Рощина Афанасий Николаевич Атласов, еще не старый человек лет около сорока с благообразным пухлым лицом и крепкой плотной фигурой, молодому графу очень понравился. Тот был очень почтителен, преданно сверлил лицо Вано своими большими, на выкате глазами и в конце каждой фразы прибавлял: «Как изволите, ваше сиятельство». Такой преданный, знающий свое место человек был подарком судьбы.

Получив от молодого хозяина предложение заняться фабрикой, Афанасий Николаевич очень обрадовался и объявил, что он до получения места управляющего в Рощине несколько лет работал в Нижнем Новгороде — продавал зерно и муку, и теперь пообещал молодому господину золотые горы, заявляя, что лучше него никто в губернии не умет продавать любой товар. Атласов пообещал позднее набрать мастеровых, а сейчас нужно было закончить строительство фабрики и установить машины. Афанасий Николаевич взялся за дело с огромным энтузиазмом, он каждый день докладывал молодому хозяину, как идут дела, и передавал ему записочки о том, что нужно купить и сколько это будет стоить.

Повзрослев, молодой граф уже сильно жалел, что не хотел в детстве учиться. Он, способный к языкам, писал только по-русски, а в арифметических расчетах вообще был не силен, поэтому Вано с невозмутимым видом подписывал писульки управляющего, спрашивал, сколько тому нужно денег, и ехал к матери. Сначала Саломея легко давала деньги, но потом начала ворчать, а последние дни просто скандалила. А ведь стройка еще не была закончена, не бросать же ее сейчас, когда деньги от продажи льняной пряжи вот-вот потекут в карманы Вано. Почему мать не хотела этого понять и упрямилась? Сегодня молодой человек специально приехал в Пересветово к завтраку, надеясь, что настроение матери улучшилось, и она даст денег. И сейчас он подавил раздражение от ее вопроса, который можно было задать только малому ребенку, и спокойно на него ответив, перехватил инициативу в разговоре и спросил:

— Матушка, вы не передумали относительно вчерашних счетов?

Саломея чуть заметно поморщилась, но, мысленно пообещав себе, что сегодня никто и ничем не испортит ей настроения, объяснила:

— Сынок, ты тратишь слишком много, нельзя доверять людям, как ты доверяешь своему Атласову. Нужно хотя бы проверять его траты. Ты смотрел счетные книги?

Дело было не в том, что она хотела сама контролировать стройку, не доверяя управляющему, ведь фабрика была очередной игрушкой, которую она подарила своему обожаемому сыну, дело было в другом: у Саломеи кончились деньги. Все, что графиня могла снять с Пересветова, она сняла еще осенью, тогда же она получила деньги с доходных домов в Ярославле, до продажи нового урожая денег не будет. Перед тем как позволить Вано хозяйничать, мать прикинула, что до сентября того, что у нее есть, с избытком хватит и на семью, и на забавы сына. Но деньги растаяли, утекли сквозь пальцы. Нужно давно было умерить аппетиты Вано, но Саломее было так приятно, когда ее мальчик приходил к ней с просьбой, а она дарила ему то, о чем он просил.

Теперь деньги закончились окончательно. Хотя умереть с голоду им не грозило — и в Пересветове, и в Рощине были большие запасы муки, картофеля и солений, в птичниках не переводились куры, скотные дворы были полны коров, свиней и овец, но оплачивать счета сына Саломея больше не могла. Оставалось одно: сделать вид, что она хочет разобраться с делами на фабрике, поэтому приостанавливает платежи. Счетные книги можно было смотреть сколь угодно долго, глядишь, ее план сработает, и тогда наследство Печерских решит все вопросы. Саломея поймала себя на том, что не слушает сына, который горячо доказывал ей, что он все на фабрике контролирует. Она улыбнулась своему повзрослевшему малышу и ласково, но твердо сказала:

— Сынок, я должна проверить все сама, деньги любят счет, а ты еще слишком молод и горяч, возможно, тебе не хватает холодного ума, я все, не спеша, посмотрю, а потом мы вместе с тобой примем все нужные решения. Давай, мы сегодня съездим с тобой на фабрику, заберем все счетные книги, а потом ты вернешься домой и поживешь здесь столько, сколько нужно.