Маска короля - Екатерина Лесина

Девочки вздохнули с явным облегчением.

– И совсем там не так, – неожиданно влезла Галина. Она единственная не дрожала, а слушала с величайшим вниманием. – Мертвецов нету, и кладбища тоже, и стола круглого. Там простой стол, и кровать круглая. А еще там очень светло. В пустой комнате стоят лампы на ножках…

– Заткнись, дура! – Маша-старшая подскочила к девочке и ударила ее по лицу.

– Ты же знаешь, что я правду говорю, – захныкала малышка. – Синяя комната и лампы на длинных ножках…

– Заткнись, слышишь! – Мария вцепилась Гале в горло и, опрокинув ее на пол, запричитала: – Заткнись, заткнись, заткнись!..

Я попыталась вмешаться, разнять девочек, и получила локтем по носу. В худеньком нескладном теле Марии таилась поистине нечеловеческая сила. Вырываясь из моих рук, она царапалась, истошно визжала, Галя плакала…

В общем, вместо обеда мы попали на ковер к директору. Мы – это Маша-старшая, Галя и я. Чувствовала я себя – хуже некуда, и двух месяцев не прошло, как на эту работу устроилась, и вот, нате вам, в кратчайшие сроки сумела доказать собственную несостоятельность. Игнат Владимирович молча выслушал сначала меня, потом девочек. Точнее, говорила я одна: и Маша, и Галя, когда к ним обращались с вопросом, лишь кивали головами, а то и вообще никак не реагировали. Потом девочек попросили выйти.

– Печальный инцидент, – со вздохом произнес директор.

Я сжалась: сейчас он выскажет все, что обо мне думает, а потом уволит. Кому нужен преподаватель, который не способен справится с учениками? Никому.

– Да вы присаживайтесь, Лия Захаровна, присаживайтесь.

Я без сил рухнула на стул. Оцарапанная Машей рука горела огнем.

– Вы как, – заботливо осведомился Игнат Владимирович, – не очень испугались?

– Есть немножко, – осторожно сказала я: похоже, ругать меня пока не собираются, уже хорошо.

– Плохо, очень плохо… Ну, не волнуйтесь, подобное, к сожалению, иногда случается. Сами понимаете, контингент такой. А вы смелая, не растерялись, полезли их разнимать…

– А что еще мне оставалось делать? Маша ведь едва ее не убила!

– Надо было нажать кнопку тревоги. Вас не предупредили? Надо же, – искренне изумился директор, – какое упущение! У нас в каждом классе имеется такая кнопка, сигнал на пост охраны передается, а там… – Он махнул рукой. – Ну ладно, в следующий раз будете знать, как поступить.

– Но почему это случилось? Они ведь сидели, разговаривали, и вдруг…

– Вдруг обезумели? Все дело в личности. У нас ведь дети непростые…

– Да я знаю.

– В целом знаете, – согласился Игнат Владимирович, – а в частностях… Вам ведь их личные дела еще не давали? Нет, вижу, что не давали. С ними, как правило, наш психолог работает. Так вот, Маша – наркоманка, бывшая, конечно, мы сделали все возможное, чтобы вылечить девочку, но… Сами понимаете, излечить тело – это еще не означает, что душа тоже стала здоровой. Наркомания – слабо изученное явление…

– Маша – наркоманка?! – Я не могла скрыть своего изумления. – Ей же на вид лет тринадцать!

– Чуть больше двенадцати, – поправил меня директор. – Но возраст сам по себе ничего не означает. Вы бы видели, в каком ужасном состоянии девочка попала в школу, без слез не взглянешь! Весь букет уличных привычек и, как результат, – уличных болезней. Хорошо она, хоть СПИД подхватить не успела, а от всего остального мы вылечили, в том числе и от наркотической зависимости. Физически. А вот психологическая привязанность осталась, тут уже ничего не поделаешь. Вспышки ярости – это следствие так называемой «психологической ломки». Предугадать или предотвратить сие невозможно, подробнее не объясню – не специалист. Если вам интересно, у Светланы спросите. В общем-то, – Игнат Владимирович улыбнулся, – я собирался вам сказать, что к вам у меня претензий нет. В сложившейся ситуации вы поступили совершенно правильно.

– Спасибо.

– Да это вам спасибо! – Похоже, директор говорил совершенно искренне. – Рекомендую заглянуть в медпункт, пусть ваши царапины чем-нибудь замажут, они в этом специалисты.

Похоже, аудиенция окончена.

Но до медпункта я не добралась. Светлана, караулившая за дверью, отволокла меня в учительскую, где, оказывается, имелась своя собственная аптечка, так, на всякий случай. Похоже, Игнат Владимирович не врал, инциденты в школе случались.

– Ах, это просто ужасно! – щебетала Светлана, смазывая мне руку прозрачной жидкостью из темной баночки. Этикетки на баночке не имелось, поэтому единственное, что я могла сказать о жидкости – она противно пахла и жглась. – И девочки перепугались, и вы, наверное, тоже…

– Что с девочками?

– Да ничего. Галя в медблоке пока побудет, вроде бы ничего серьезного, она просто испугалась, но лучше перестраховаться. Дурацкий случай.

– И часто у вас такое происходит?

– Да нет, – Светлана закончила смазывать мою боевую рану и села напротив. – Этот курс вообще очень тихий.

– Курс?

– Ах, да, – всплеснула руками Светочка, – вы же не знаете. Поскольку школа-интернат – предприятие частное, дети не могут находиться здесь все время. Год, два, максимум три.

– А потом?

– Или в детский дом поступают, или возвращаются к родителям. Глупо, конечно, у нас-то гораздо лучше. И материальная база: сами видели, какие комнаты, питание, ни в одном детском доме такого нет… А о доме… Тут я вообще молчу. У большей части наших воспитанников дома нет как такового. Родители-алкоголики, нищета – ни поесть нормально, ни одеться. Дети сбегают через неделю подобной жизни, а там снова – вокзалы, сигареты, водка… Честно говоря, ужасно осознавать, что вся наша работа летит в тартарары из-за глупой убежденности, что детские дома могут быть лишь государственными.

– И ничего нельзя сделать?

– Ничего. Мы пытаемся, но каждый раз – одно и то же. Хорошо, хоть так разрешили работать, а то вообще как-то пригрозили, что закроют нас! И едва не закрыли. Сами знаете, как это делается: приезжают пять-шесть комиссий подряд, каждая находит какие-то недоделки, несоответствия – и все. Выкрутились мы как-то, теперь тихонько сидим, хитрим по-всякому. В общем, работаем, как можем.

Я молчала: услышанное не укладывалось в голове. Локи сказал, что эта школа – зло, и я как-то сразу ему поверила. Школу надо уничтожить, так он решил, а я ему буду помогать. И я помогаю… Но ни он, ни я совершенно не задумывались – что же будет со всеми этими детьми? Куда их девать? Обратно на улицу отправлять? Выгнать их прочь, и все?

– Вы уже решили, – прервала мои размышления Светлана, – как накажете Машу?

– Нет, а что? Я после ваших с Игнатом Владимировичем рассказов вообще засомневалась, надо ли ее наказывать.

– Надо. Обязательно надо, это для ее же пользы.

– Наказание для пользы? Я с таким еще не сталкивалась.