Солнце ближе - Елена Лагутина

— Ты снова, — оторвавшись от нее, он приподнялся и сел рядом, — ты снова об этом. Да перестань же, не думай! Неужели нельзя хотя бы один раз в жизни не думать, а просто чувствовать, Вика! Просто чувствовать… Ведь тебе было хорошо!

— Возможно, — Вика нахмурилась, — но теперь уже не будет. Это просто порыв… Это водка. Я не могу, Кирилл. Я не хочу этого. Ничего не будет.

Некоторое время он смотрел на нее не мигая, как будто хотел пронзить своим взглядом насквозь, а потом внезапно обмяк, опустил плечи и откинулся на подушку.

— Как хочешь. Возможно, ты права.

Вика вздохнула, почувствовав, что одержала победу. С плеч как будто свалилась тяжелейшая ноша, и теперь она просто не могла поверить в то, что весь этот кошмар закончился. Руки безвольно упали вниз — она почувствовала сильную слабость и упала на подушку рядом с Кириллом.

— А знаешь, — спустя несколько минут задумчиво проговорил он, — все-таки ты сильная.

Он положил свою ладонь поверх ее ладони и легонько сжал. Вика ничего не ответила. Она продолжала смотреть в зеркало. Все та же картина — те же два обнаженных тела, только теперь — рядом, уже не одно целое, а просто рядом, как будто бы насытившиеся друг другом. В этот момент Вика поняла, что эта глупая история наконец завершилась — больше между ней и Кириллом никогда не будет никаких недоразумений.

«Странно, — подумала она, закрыв глаза, — как все это странно. Интересно, он знает про Леркину беременность? Надо бы встать, одеться…» Она представляла себе Леру — с животом, слегка выпирающим из-под шелкового халатика, с огромным пузом, с коляской, с розовым младенцем на руках, счастливую, безмятежную, все такую же стройную. И Кирилл — гордый, улыбающийся. Вот они идут по улице втроем — она, Лера и Кирилл, на руках у него — ребенок. Совсем маленький, он обязательно будет таким же красивым, как и его мама. Вика открыла глаза. Ей вдруг показалось, что что-то изменилось. Она никак не могла понять, что именно, — они с Кириллом все так же продолжали лежать на кровати, и зеркало… Вика снова посмотрела в зеркало и сразу же поняла, что изменилось. Теперь в нем отражалось уже не два человека, а три.

В дверном проеме стояла Лера — стояла как застывшее изваяние и неподвижными, стеклянными глазами смотрела в то же зеркало. Перед глазами потемнело, и снова комната закружилась — еще быстрее, чем тогда… Когда Вика услышала крик, она отстраненно подумала: «Это не человек. Человек не может так кричать…» А Лера все кричала, все продолжала кричать, зажмурив глаза, изо всех сил, надрывая голосовые связки.

Позже, вспоминая весь этот кошмар, Вика никак не могла восстановить хронологию событий. Что было сначала, что потом — только крик, который еще много месяцев не смолкал у нее в сознании. Только этот дикий крик.

Два черных зрачка, медленно расширяющихся, полностью заполонивших своей чернотой прозрачную голубизну глаз, и ужас, взметнувшийся тяжелой волной, — Вика почувствовала его физически, словно ее с головой окунули в ледяную и неподвижную воду. На минуту ей показалось, что она на самом деле тонет. Глаза Кирилла исчезли — теперь перед ней стремительно мелькали его руки, одежда, слышались какие-то слова, лишенные смысла, как будто он говорил на чужом, непонятном для нее языке. Она тоже протянула руку и попыталась накинуть на себя хоть что-нибудь из одежды, но у нее ничего не получалось. Лера все кричала, и Вика подумала о том, что отдала бы все на свете, только бы этот крик прекратился. Она зажала уши, но крик от этого стал только еще громче. Это становилось невыносимым. Лерино лицо, перекошенное гримасой ужаса, полностью изменившееся, чужое, незнакомое, страшное. «Это зеркало, — подумала Вика, лихорадочно сжимая в руке кусок простыни, — это просто зеркало, чертово зеркало…» Оглядевшись по сторонам, она заметила на полу, невдалеке от кровати, утюг. Быстро вскочила на ноги, наклонилась, подняла его и изо всех сил выбросила вперед.

Звук от удара на мгновение почти заглушил Лерин крик. Осколки зеркала, как хрустальный водопад, осыпались на пол. Теперь вместо зеркала напротив Вики зияла черная дыра с неровными, рваными краями.

В ту же секунду в комнате воцарилась мертвая тишина. Лера замолчала. Вика подняла глаза и посмотрела на Леру — теперь уже на настоящую Леру, а не на ее призрак, живущий в зеркале. Зеркала больше не было, а призрак оставался. Лицо — белое как полотно, губы абсолютно неразличимы, глаза — две черные впадины. Трудно было поверить в то, что она жива. Вика сделала шаг вперед и увидела, как Лера отшатнулась от нее, заслонив руками лицо, как будто на нее надвигался страшный фантом. Теперь Лера смотрела сквозь пальцы на то, как лихорадочно и испуганно Кирилл натягивает на себя брюки и рубашку, как медленно, слегка пошатываясь, шаг за шагом приближается Вика — такая же бледная и абсолютно обнаженная. И в этот момент произошло что-то совсем невероятное — Лера улыбнулась.

Лера улыбнулась и, почти беспечно оглядевшись по сторонам, остановила рассеянный взгляд на журнальном столике — там лежала ее тетрадь с конспектами. Она подошла, почти твердой походкой, взяла тетрадь в руки — некоторое время Вика, пораженная произошедшей переменой, не видела ее лица, — затем обернулась и тихо сказала:

— Ты извини. Я звонила, но никто не брал трубку, и я подумала, что тебя нет дома. А мне нужна была тетрадь — вот я и решила воспользоваться твоим ключом. Просто мне нужна была тетрадь.

Голос был совершенно чужим. Вика знала абсолютно точно, что никогда в жизни не слышала этого голоса. Она стояла на месте как вкопанная, не в силах пошевелиться и не зная, что ей делать. А Лера, отвернувшись, уже сделала первый шаг по направлению к выходу. И в этот момент Вика почувствовала, как внутри что-то оборвалось.

— Лера! — тихо окликнула она ее, но Лера не обернулась. — Лера! — снова окликнула Вика, подбежала и коснулась ее плеча.

Лера медленно — слишком медленно — обернулась, глядя куда-то в сторону. Вика увидела, как побелели ее пальцы, судорожно сжимающие коричневую тетрадку. Внезапно они разжались, и тетрадь, раскрывшись на мгновение веером, упала на пол и снова превратилась в простой коричневый прямоугольник. Раздался звук пощечины. Вика зажмурилась от неожиданной мысли — сейчас кожа на щеке разорвется. Когда она открыла глаза, то увидела перед собой Лерины губы. И увидела — именно увидела, почти что не расслышав, слово, слетевшее с них — «шлюха».

Через несколько минут не было уже ни Леры, ни Кирилла. Вика осталась одна. Она сидела на полу, посреди комнаты, сжавшись в комок и обхватив голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону, и все повторяла и повторяла это слово, уже почти потерявшее свой смысл и превратившееся в простой набор гласных и согласных звуков.

* * *

Вика повторяла его в одном ритме с шагами секундной стрелки на часах, успокаивала, убаюкивала себя этим словом… Она понятия не имела, сколько времени прошло с тех пор, когда этот полубред постепенно вытеснил из сознания реальность и превратился в тяжелую и мутную дрему. Проснувшись, она вздрогнула и огляделась по сторонам, не понимая, где она и что с ней произошло. Сознание не дало и нескольких секунд пощады — сразу же, едва она открыла глаза, вспомнилось все то, что совсем недавно она видела во сне. В этом кошмарном сне, который на самом деле не был сном. В комнате было почти светло. Вика разглядела груду осколков на полу, возле того места, где было зеркало. Повернувшись, увидела смятую постель. С другой стороны, на полу, совсем недалеко, лежала коричневая тетрадь. Это было все, что осталось. Повернув голову, она ощутила жуткую боль в каждой клеточке своего тела. Голова кружилась, перед глазами плыло. Приподнявшись, она снова огляделась вокруг. Ничего не изменилось. Ничего, что могло бы дать хоть смутную надежду…