Троцкий и заговор в Красной Ставке - Сергей Войтиков

Но вот другая область — политическая.

В Полевом штабе служит некая аристократка по происхождению, кажется, родственница бывшего графа Витте — Троицкая. Она в большой дружбе с генштабистами, в то же время льнет к комиссарам, стараясь подействовать на них как женщина; в последнем качестве она чрезмерно доступна, вообще производит впечатление опустившейся, пьет и своих гостей угощает спиртом. Однако во время своих любовных похождений она проявляет большой интерес к политике и давно уже на сильнейшем подозрении и у политических работников, и контрразведки.

И несмотря на это комиссары бессильны уволить ее. Самое большее, что они могут сделать — это заявить начальнику штаба. Но начальник штаба может найти причины неуважительными, а если настаивать на увольнении — неизбежны обиды и трения, комиссарам же дана инструкция — избегать всяких трений, не раздражать военных специалистов и т. д.

Подруга Троицкой, тоже штабная сотрудница — Голубович — во время любовного свидания с одним комиссаром просила у него шифр. Улика несомненная. Комиссар сейчас же сообщил об этом фракции коммунистов штаба. Но и Голубович оказалось невозможным убрать из штаба.

Даже откидывая все факты и подозрения, чисто теоретически нельзя не предполагать, что неприятельский шпионаж должен был обратить самое серьезное внимание на Ставку. Несомненно, среди сотрудников штаба должны быть шпионы. Но могут ли с этим бороться комиссары, когда они главную заботу должны направлять не на очистку штаба от подозрительных лиц, а на то, чтобы не осложнять отношений с генштабистами?

В штабе изо дня в день ведется так называемый «Дневник штаба»[319]. В него заносятся все важнейшие оперативные распоряжения за каждый день: начать наступление в таком-то направлении, туда-то послать такие-то подкрепления, оттуда-то снять такие-то части и т. д. Этот «Дневник штаба» ведет некий полковник Моденов[320], человек по характеристике всех комиссаров[321] до последней степени ненадежный; тут же в его отделении служит его жена, которая дружит с Троицкой и Голубович…

Пользуясь родственными отношениями и попустительством, сотрудники разгуливают из отделение в отделение, благодаря чему все, что делается в каком-либо из уголков штаба, известно всем. Если телеграмма посылается шифрованной, то шифр гарантирует только одно: что ее не прочтут телефонисты. Но такие сотрудники штата, как Троицкая, Голубович, Моденовы и т. п., имеют возможность ознакомиться с ней. Троицкую, служащую в одном из инспекторских отделов, не раз заставали в оперативном отделении, где она рассматривала секретные карты и телеграммы.

Может быть, выводы, которые сами собой напрашиваются, будут слишком поспешны и недостаточно обоснованны, но работать в подобных условиях, хотя бы при тени подозрения и в то же время при сознании полного бессилия бороться с этими ненормальными явлениями, крайне тяжело.

Допустим на минуту, что генштабисты решат изменить. Истребить без шума кучку коммунистов им ничего не стоит — их тысяча, а коммунистов 20 с небольшим человек. Среди самих генштабистов предательства не будет: ведь весь штаб — однородная масса, каста, люди, подобранные масть к масти. И вот штаб, истребив коммунистов, будет продолжать работать. По телеграфу и радио будут отдаваться приказы, которые войска должны исполнять, не. рассуждая. Нужна подпись комиссара? Но разве трудно поставить под телеграфным приказом любую подпись. При этом предположении штаб, захваченный белогвардейцами, успеет открыть врагу все фронты и нанести непоправимые удары Советской республике прежде, чем измена обнаружится.

Пусть это предположение имеет ничтожную долю процента вероятности, но даже ради этой ничтожной доли вероятности следует серьезно задуматься над положением.

При составе сотрудников штаба менее однородном, не сплошь кастовом, возможность измены значительно уменьшается. Кучке в 50 человек специалистов не на кого будет опереться, т. к. трусливая обывательская масса не пойдет на авантюру.

С другой стороны, если комиссарам будет дано право приема и увольнения неспециалистов (канцеляристов), они получат возможность: 1) немедленно уволить всех подозрительных лиц и 2) ввести в штаб секретно от специалистов и вообще от посторонней публики, несколько преданных партийных работников, чтобы установить действительное наблюдение над специалистами и подозрительными лицами.

Специалисты нужны, об этом никто не спорит. Правда и то, что нужно создать обстановку, при которой специалисты могли бы работать, т. е. не отрывать их от военного дела пустяками, постоянными придирками и т. д.

Но мой проект, внося ясность в отношения между специалистами и политическими комиссарами, точно разграничивая их права — в данном случае в одной узкой области — приема и увольнения служащих штаба, — не увеличит трений, а наоборот, уменьшит поводы к ним.

С другой стороны, кажется, никто не возражает, что наблюдение за военными специалистами со стороны комиссаров необходимо. Но если так, то нельзя оставить за комиссарами только роль манекенов, нужно создать такие условия, при которых комиссары получат право и реальную возможность осуществлять контроль и наблюдение.

В противном случае, правильная и полезная идея использования специалистов превратиться в свою противоположность: не специалисты будут в наших руках, а мы окажемся игрушкой в руках специалистов.

12 января 1919 г.

Адрес: Серпухов, Полевой штаб

А. Антонов

Москва, Роста

Резолюция В.И. Ленина: «Гусеву, а потом в ВЧК к следствию над Ставкой».

Помета К.Х. Данишевского: «Снять копию с резолюцией т. Ленина, отослать ее т. Павлуновскому».

РГАСПИ.Ф. 2. Оп. 1.Д. 10446. Л. 1–5. Подлинник — машинописный текст с автографом красными чернилами. Резолюция В.И. Ленина — автограф простым карандашом.

№ 2.7

Приказ по Полевому штабу об упорядочении переписки

№ 97, г. Серпухов

12 января 1919 г.

Приказ по Полевому штабу Революционного военного совета Республики[322]

§ 1. За последнее время, несмотря на мой приказ за № 78, были случаи невнимательного выполнения текущей штабной переписки: а) несколько телеграмм не были исполнены своевременно, а одно срочное распоряжение не было даже передано по своему назначению, причем бумага прямо без исполнения была пришита к делу; б) несколько раз телеграммы не были посланы для исполнения именно по тем адресам, кого они касались, в результате произошла длительная задержка, потребовавшая исправления непосредственным разговором по прямому проводу.