Зов пустоты - Ольга Валентеева

Мы закивали, как болванчики.

— Тогда последняя новость на сегодня. У вас есть ровно месяц, чтобы доказать — именно вы должны стать первокурсниками. Каждый день вы будете заниматься и получать новые задания. Баллы за каждое суммируются. Вы не будете знать, сколько баллов получили ваши соперники. И только итоговый рейтинг покажет, кто из вас сильнее. А сейчас…

Синтер хлопнул в ладоши, и зал исчез. Я очутился посреди комнаты — гораздо более уютной, чем та, первая, рассчитанной на двоих. Мой сосед по комнате, простоватый рыжеволосый парнишка, неуверенно протянул руку.

— Майк, — представился он.

— Фил, — ответил я.

Что ж, видимо, учеба будет интересной.

Полина

Бывают моменты, когда не знаешь, как дальше жить. Я никогда не думала, что со мной случится нечто подобное, но разве меня кто-то спрашивал? Вот она, квартира Пьера, которая стала знакомой до каждой мелочи. В ней — ни следа вещей Филиппа, только сиротливо лежал на столе мешочек с деньгами и амулетами. Фил действительно ушел намного раньше. Для него будет к лучшему на какое-то время оказаться как можно дальше и от столицы, и от всего происходящего. Я верила, что Фил справится. Он был сильнее меня, несмотря на то, что я старше на пять лет. А мне оставалось только сидеть на кухне, смотреть на стены и чувствовать, как осыпается пыль после того, как рухнул целый мир.

Надо собрать вещи. Надо найти способ снова проникнуть в башню света. Надо… Я слабо представляла, как все эти «надо» воплотить и с чего начать, поэтому решила, что начну с малости — соберусь и навсегда переступлю порог этого дома. Сборы вышли недолгими.

Правда, куда идти, все еще не решила. Раз уж следствие окончено, и мне не предъявлены никакие обвинения, может, вернуться домой? Матери там все равно нет, она должна была давно уехать, а мне нужны были все доступные ресурсы, чтобы продолжить расследование.

Решение показалось верным. Да и страха больше не было. Только пустота. Кажется, я начала лучше понимать, что это такое. В пустоте нет ничего. Ни страха, ни боли. Изначально — нет, пока мы не заполняем её тем, что стремимся в ней увидеть. Кажется, об этом говорил Пьер. Хотя, это даже не его имя. Так странно… Я ведь даже не знаю, как зовут магистра пустоты. Знает ли вообще кто-нибудь? Приближенные — наверняка. А все остальные не желали раскрывать эту тайну. Зачем? Ведь пустота может прийти и за ними.

На смену жаркому дню пришел душный вечер. На улицах суетились люди. У каждого были свои дела, заботы, цели. И где-то в глубине души я им завидовала. Что ж, понадобится время. Много времени, чтобы справиться с неминуемой потерей. Но я обязана справиться, чтобы дождаться Анри. А он должен выбраться во что бы то ни стало.

Вопреки ожаданиям, окна родного дома светились. Возникла запоздалая трусость. А если мама дома, что я ей скажу? Имею ли вообще право возвращаться? Но ведь она должна понять!

Должна? Ускорила шаг, чтобы проверить как можно скорее. Постучала в ворота. Открыли мне почти сразу.

— Мадемуазель Лерьер?

У старого охранника смешно зашевелились усы, будто он увидел призрака.

— Да, Антуан.

— Ой, что это я?

Старик засуетился, провожая меня к дому. Я расправила плечи. Что бы ни случилось, каким бы ни был ответ матери, я все равно — Лерьер, дочь своего отца. И не желаю, чтобы слуги судачили, будто вернулась домой, как побитая собака. Но почему-то дом казался чужим. Более чужим, чем квартира Пьера. Тут даже пахло иначе, чем когда была здесь в последний раз. А мать уже спускалась по лестнице, грациозная и величественная, как и всегда. Удостоила меня холодного взгляда, её губы искривились.

— Явилась? — колко спросила она.

— Да, — ответила я.

Наверное, стоило извиниться. Брад ли ей было приятно, когда моя комната оказалась пустой. И потом, мама ведь осталась в столице, хотя могла бы уехать подальше от тревог и волнений. Значит, ей не все равно, что станет с единственной, пусть и непослушной, дочерью.

— И зачем, позволь спросить?

Кристина Лерьер всегда умела держать лицо. Мне стоило бы этому у неё поучиться.

— Следствие завершено, — сказала в ответ, будто мы вели ничего не значащий разговор о погоде. — Опасность для нашей семьи миновала, не так ли?

— Если бы так!

Случилось что-то, о чем я не знаю?

— Ты опозорила наш род, — продолжала мама, замирая напротив. — Где-то шлялась столько дней, а теперь появляешься на пороге, будто ни в чем не бывало? О чем ты думала, Полина? О чем думала, когда сбегала из дома? Ты знаешь, сколько раз за это время дознаватели переворачивали особняк вверх дном? Сколько раз допрашивали меня? Кто поверит, что я не знаю, где находится собственная дочь?

Она была права. Хуже всего было понимать это. Я поступила глупо, но иначе Анри бы казнили, и даже не сегодня, а куда раньше. Я сделала то, что нужно.

— Хорошо, я уйду, — приняла решение. — И тебе не прадется за меня краснеть.

— И куда же ты пойдешь?

— Не знаю.

Я и правда не знала. Но прожила ведь как-то эти дни. Значит, и дальше проживу.

— Мало мне неприятностей, — фыркнула мама. — Надо еще, чтобы в городе судачили, будто я выгнала собственную дочь. Нет уж, оставайся здесь. Мне так будет спокойнее.

Переоденься, ты выглядишь, как нищенка. Чай подадут в малую гостиную через полчаса.

И она ушла, а я осталась в оцепенении. Что это было? Матушка решила сменить гнев на милость? Или и правда волновалась? Но раз уж она хочет поговорить — а ничем другим приглашение на чай быть не могло — я решила, что не стоит отказываться. Сумку спрятала под кровать — кто знает, может, после нашего разговора все-таки придется уйти? За полчаса служанки сумели сделать из замарашки приличную мадемуазель, и в малую гостиную входила не измученная бледная Полли, а наследница рода Лерьер в вечернем платье абрикосового цвета, с идеальной прической и маникюром.

Матушка уже была там. За прошедшие минуты она успела сменить наряд, и теперь её платье винного оттенка прекрасно гармонировало с золотистой обивкой стен. Мама любила, чтобы все было идеально. Увы, только я быть идеальной не могла.

— Присаживайся, — указала она на стул напротив.

Вокруг тут же засуетилась прислуга, наливая чай, подавая пирожные. Красивое обрамление для некрасивой беседы. Я смотрела на руки, сложенные на коленях, а мать изучала меня с пристальностью дознавателя.

— Идите отсюда, — махнула она рукой, и прислужницы умчались, а мы остались вдвоем. — Рассказывай, Полли.

О чем? О знакомстве с магистром пустоты? О проникновении в башню света? О том, что случилось между мной и судьей Вайхесом?

— Полли?

Видимо, на моем лице отразилось что-то такое, что мать заволновалась.